Эта стена институтского здания выходила в соседний с институтом парк, обнесенный красивой оградой, посреди которого раскинул свои флигели старинный особняк. В особняке шли какие-то реставрационные работы, и у почерневших от времени стен фасада лениво шевелилось несколько строителей.

Пахомов еще раз посмотрел по сторонам и, убедившись, что поблизости нет никого из молодых людей, отличающихся сдержанностью и спортивной выправкой, прыгнул на землю.

Нужно было спешить: в квартале отсюда стоял его личный автомобиль, на котором он и планировал завершить начатое дело.

— Слушай, парень, отсюда я как-нибудь могу выбраться? — спросил Пахомов одного из строителей, приветливо улыбаясь.

— А как забрался, так и выбирайся, — молодой парень в куртке, испачканной мелом, даже не повернул к нему головы.

— Так неинтересно. Мы ведь легких путей не ищем! — весело сказал Пахомов, подойдя вплотную к парню. — Посмотреть можно? — спросил он, указывая рукой на открытые двери особняка.

— Если печь с изразцами не унесешь, тогда валяй, — лениво ответил парень.

— Печь не трону, — усмехнулся Пахомов и вошел в особняк.

Спокойно пройдя мимо реставраторов, он вошел в одно из дальних помещений, в котором были разобраны полы, оторвал от окна доски и выдавил стекло. После этого Пахомов деловито вытащил из рамы остатки стекла и пролез в окно, держась руками за подоконник.

Под ним был тротуар соседней улицы. Люди с нескрываемым интересом смотрели на этого «реставратора» с повадками квартирного вора. Пахомов не обращал на них никакого внимания. Здесь уже не могло быть людей Локшина.

Спрыгнув на тротуар, он не спеша отряхнулся и пошел к своему автомобилю.

«Ну что ж, подождем развязки!» — усмехнулся Пахомов и сел за руль.

— Ну вот, профессор, и кончилось ваше заточение! Я к вам с корабля на бал!

В дверях комнаты, в которой вот уже который месяц безвылазно существовал физик Солнцев, скрываясь от кровожадных агентов иностранных разведок, охотившихся за гениальным русским и его открытием, стоял элегантный средних лет человек.

Бросив даже беглый взгляд на пришельца, можно было безошибочно угадать в нем человека, любящего дешевый блеск мишуры, денежные купюры и не очень дорогих, но веселых женщин. На нем был клетчатый, почти цирковой, пиджак, черная шелковая рубашка и широченные брюки с отливом.

Солнцев равнодушно смотрел на него своими мутными глазами, выцветшими, словно акварель на стене в антикварном магазине. Смотрел и никак не мог выйти из своего обычного полусонного, даже полуобморочного состояния…

И куда только девался прежний артезианский напор и почти обезьяний темперамент Солнцева, доставлявший столько хлопот отечественному чиновничеству?

Солнцев, обычно летавший от одной инстанции к другой с горящими от перевозбуждения глазами и перекошенным ртом, л при этом не знавший устали, теперь едва передвигался по скрипучему полу, всем своим видом показывая, что этот идиотский мир ему смертельно надоел. Казалось, что жизнь, имевшая в нем свой потаенный исток и ювенильные глубины, а потому в любых ситуациях бившая из него большим петергофским фонтаном, вмиг иссякла.

Этот непобедимый жизнелюб, всегда зверски хотевший есть и с упоением жевавший даже сухую хлебную корку, теперь неделями не притрагивался к еде, хотя ее было достаточно… Его пугал малейший шорох за окном. И самое главное: Солнцев стал бояться солнечного света.

Поначалу он пробовал заниматься своим любимым детищем: доводить до ума лазер. Но работа не шла… А все потому, что он вынужден был скрываться здесь от этих негодяев, этих вездесущих агентов вражеских разведок, рыщущих повсюду в поисках его самого и его гениального открытия. Физику не хотелось в затвор, но обстоятельства требовали от него этого монашеского уединения.

Привез Солнцева сюда тот самый человек, который спас его, буквально вырвал из лап злодеев, расшвыряв их, огромных и спортивных, вооруженных какими-то тупыми предметами, как снопы, в темном проходном дворе и даже произведя два выстрела из газового пистолета.

Спаситель подхватил тогда его, ошеломленного бандитским нападением, под мышки и, наставив пистолет на темный полукруг арки, втащил его в свой автомобиль. Спаситель так и повез его: в одной рубашке и с грязным помойным ведром в руке.

Петляя по переулкам, они пытались оторваться от преследовавшего их автомобиля. Им это удалось — спасибо светофорам и двигателю!

Человек, который спас физика, потом признался ему, что с самого начала, как только ознакомился с его газетным выступлением, предполагал подобные действия со стороны агентов иностранных разведок. Именно поэтому он и оказался в нужном месте в нужный момент. Физику просто повезло: опоздай спаситель лишь на пару минут, и физик, душевно сломленный и подавленный, уже давно делал бы свои чистосердечные «признания» акулам и ястребам из Пентагона…

Спаситель — имени своего он не называл из соображений секретности! — еще тогда строго предупредил физика, что в сложившейся ситуации нельзя даже думать о каком-то легальном убежище для него, поскольку и в недрах их могущественного и сверхпроверенного ведомства всегда найдется парочка- другая «кротов» — людей, работающих еще на две-три державы, которые продадут его как миленького с всеми потрохами ненавистной буржуинской Америке. И эта самая Америка, воспользовавшись его русским лазером, с превеликой радостью в шесть секунд поставит на колени горячо любимых соотечественников от Калининграда до Находки.

Нет, только в условиях сырой комаровской дачи, на сугубо нелегальном положении, можно было пересидеть эти трудные времена, пока «компетентные органы» только раскачивались и ждали от всяческих «светил» результатов научной экспертизы предложенного Солнцевым рентгеновского лазера. Увы, нужно было скрываться!

«Как Ленин в Разливе?» — шепотом спросил тогда физик, возбужденный быстрой ездой и грифом строжайшей секретности, который накладывал на его светлое чело суровый спаситель своими колдовскими речами.

«Как Борман в Аргентине!» — ответил так же шепотом спаситель.

Физик был тогда очень возбужден: он верил этому человеку и старался быть с ним предельно откровенным, как откровенны только с дедушкой, скоропостижно отыскавшемся где-то в Южной Америке, верхом на сундуке с несметными сокровищами, которые ну просто некому завещать…

И потянулись недели ожидания результатов экспертной оценки, переросшие в месяцы.

Спаситель приезжал к нему на короткое время, привозил продукты и кое-что из выпивки. А физик тем временем худел, скучнел и постепенно терял интерес не только к своему лазеру, но и к жизни. Словно изнутри его точил огромный и жадный червь, выедая всякую волю и любое желание…