— А мне плевать, как зовут эту мразь! — рявкнул Хоффман, приблизив лицо к лицу пленника. — Этот кусок дерьма совершил тяжкое преступление, и он за это заплатит. Как тебя зовут? Я не могу называть тебя просто «мразью», потому что тогда все остальные подумают, что я обращаюсь к ним.
— У тебя интересные двойные стандарты, приятель.
Хоффман выхватил пистолет из кобуры.
— Имя!
— Джон, — буркнул бродяга. — Мэсси.
Плац представлял собой как бы огромный амфитеатр. Хоффман знал, что аудитория растет. Здесь были и гражданские — настоящие гражданские, беженцы из Хасинто, даже гости из Пелруана, — они высыпали из казарм, чтобы поглазеть на происходящее. Хоффман, которого они знали, был строгим, деловым. Теперь перед ними возник человек, в которого он превращался, когда хотел быстро достичь желаемого. Уже давно у него не возникало нужды будить это второе «я».
— Значит, ты родственничек того мешка с дерьмом, который руководил налетом на Пелруан.
— Это мой брат. Он убит, сволочь! Вы, фашисты, убили его!
— Накатай жалобу. А пока ты арестован.
Джон Мэсси — если это вообще было его имя — также сообразил, что перед ним благодарная аудитория. Но Хоффман никак не мог понять, какого черта он решил, что кого-то вообще интересует, что с ним произойдет.
— Эта сука убила моих друзей! — завопил он. — Она разрезала их на куски, чтоб ей сдохнуть! И не торопилась при этом. И где ваша гребаная амнистия? Где ваше правосудие? Почему она не сидит в тюрьме? Потому что это никакая не долбаная самозащита — она вернулась за ними через несколько недель, чтобы выпустить им потроха.
Хоффману хотелось поскорее покончить с этим, не оповещая всех о подробностях. Берни уже достаточно вынесла унижений.
— А может, они ее об этом попросили, — сказал он, таща бродягу к караулке. — И ты, кстати, тоже сам напросился.
Андерсен увязался за ним.
— Что сделал этот гад, сэр? Скажите мне.
Мэсси вопил во все горло:
— Я требую суда — я требую гребаного суда!
Хоффман не останавливался.
— Эта сучка — убийца!
— Сэр? — Андерсен не отставал. — Ну, скажите, сэр, это Матаки…
«Они уже воображают себе черт знает что».
— Вы узнаете все, когда будет нужно, сержант! — рявкнул Хоффман и захлопнул за собой дверь.
Дом уже забыл, как ужасающе велик океан.
Дымка, висевшая над водой, еще не рассеялась, и он не видел траулеров. Те находились где-то далеко, разыскивая пропавшее судно в условном квадрате, начиная от того места, где были найдены предметы с «Улова».
Ему уже давно, очень давно не приходилось плавать вот на таких маленьких катерах. Непрерывная вибрация двигателей и звук бурлящей за кормой воды вызвали в его памяти лица и голоса, похороненные глубоко-глубоко, — горько-сладкие воспоминания, болезненные, почти как те, с которыми он пытался справиться в последние месяцы. Над головой гудел «Ворон», летавший с востока на запад.
«Даже с помощью птички нелегко обыскивать такой чертовски большой океан».
— Я не вижу подлодки, — сказал Маркус.
— А она на то и подлодка, чтобы ее не видеть, сынок. — Коул, по мнению Дома, слишком близко стоял к леерам, ограждавшим палубу. — Знаешь, думаю, летать все-таки лучше. Во всяком случае быстрее.
— Если затошнит, не прислоняйся к перилам, — предупредил Дом. — Я видел, как опытные парни падали за борт. Лучше на карачки встань.
— Да, черт, на этой посудине маловато места для большого мальчика.
— Тогда иди и уцепись за пулемет.
Пулемет был установлен в носовой части на прочной станине. Коул, конечно, мог наблевать на палубу: вымыть ее с помощью шланга было бы проще, чем вылавливать его из мирового океана.
— Мы уже скоро будем на месте. Это барахло с корабля не могло унести далеко.
Маркус стоял в дверях рубки, рассматривая горизонт.
— Дом, помнишь то водяное чудище? Которое утаскивало лодки червяков в подземное озеро?
— А зачем я должен помнить?
— Если там были другие такие же, то после затопления туннелей они не подохли, а, скорее всего, ушли в открытое море.
— Вот дерьмо! И ты думаешь, что такая тварь напала на лодку?
— А я им про это говорил, дружище, — оживился Коул, полный праведного негодования. — Рыбаки выловили какую-то здоровенную тварь, говорили, что это угорь, но клянусь, эта гадина сбежала из зверинца червяков.
Мюллер, рулевой шлюпки, вгляделся в волны с открытого мостика.
— Не хотите поделиться этими сведениями с «Милосердным», сержант? Если там что-то такое еще плавает, командиру нужно знать.
— Та тварь была длиной с канонерку червяков и покрыта чешуей, — сказал Маркус. — Мы не спрашивали, есть ли у нее братья и сестры. Просто прикончили ее, и все.
— Да, ценная информация. В следующий раз, когда «Милосердный» выйдет на связь, я скажу им, что там, на глубине, возможны серьезные неприятности.
— А что, вы сейчас не можете связаться с ним по рации?
— Чтобы установить радиосвязь в воде, ему нужно подняться на глубину перископа, — объяснил Мюллер. — Не забывайте, у нас нет ни одного судна, исправного на сто процентов.
Дом напомнил себе, что это всего лишь подготовка к худшему, ничего определенного. До тех пор пока они не обнаружат останки судна, можно считать, что оно просто дрейфует, потеряв радиоконтакт с остальными, а те предметы свалились за борт. Но все притихли в ожидании связи с командиром «Милосердного».
— «Милосердный» вызывает «Канцлер», пока ничего. Здесь начинается глубокая расщелина. Если что-то опустилось на дно, нам не повезло.
— Вас понял, «Милосердный», — ответил Мюллер. — Кстати, если ваш гидролокатор запищит особенно громко, имейте в виду: это может быть гигантский водяной червь длиной с вашу лодку. Самая свежая информация от нашего сержанта.
— Конечно, это может быть и кит. Ну ладно, если не распознаем сигнала, то начнем волноваться.
Дом подумал: интересно, а сколько времени должно пройти, чтобы моряки решили, что люди погибли, и бросили поиски? Странный вопрос от человека, десять лет искавшего пропавшую без вести жену. Он понял, что уже считает их мертвыми. Легко думать так о чужих людях и невозможно — о родных.
— «КВ Шесть-семь» вызывает «Канцлер». — Дом слушал переговоры между экипажами вертолета и патрульного катера. — Вижу объект белого цвета в пяти километрах к западу от границы вашего поискового квадрата. Предположительно — перевернутое судно, а может, труп кита. Мы видели пену примерно в двадцати километрах отсюда — что-то всплывало на поверхность. Сейчас посмотрим поближе.
— Черт! — выругался Коул. — Звучит погано.
— «КВ Шесть-семь» вызывает «Канцлер», подтверждаю, это перевернутое судно. Имеет повреждения. Хотите последовать за мной и взглянуть?
