происходит, и нашла… — Голос ее сорвался, глаза наполнились слезами, губы задрожали, и, бросив быстрый взгляд на арестованного, она закрыла лицо руками и глухо зарыдала.

Следователь подождал несколько минут со старомодной любезностью.

— Разрешите ли вы задать вам несколько вопросов, мисс Мелвилл? — спросил он наконец осторожно. — Вы условились встретиться с доктором Керваном в десять часов и ожидали его двадцать минут, но он не явился. Вскоре после этого вы услышали крик вашего покойного брата?

Она поняла, в какую ловушку попала.

— Да, — ответила она так тихо, что ее слова едва можно было расслышать, — все правильно.

Суд ожидал еще один сюрприз, когда сам доктор Керван появился на скамье подсудимых, хладнокровный и невозмутимый, словно находился в собственном кабинете. Было трудно смотреть на это красивое лицо с широким лбом, озаряемое светом честных глаз, лучившихся бесстрашием, и думать, что этот человек — жестокий убийца.

— Наружность часто бывает обманчива, — шепнул кто-то из публики своему соседу.

Бек странным образом не сделал ни малейшей попытки помешать его допросу.

— Когда я верю в невиновность какого-нибудь человека, — заметил он, — я позволяю ему говорить все что угодно, он не может себе повредить. Я хочу, чтобы все обстоятельства этого дела выплыли наружу. Положительно все!

Доктор Керван в нескольких словах подтвердил показания мисс Мелвилл. Он отправился в парк, чтобы встретиться с ней согласно уговору. Затем услышал крик о помощи, внезапно наткнулся на труп, лежащий среди дорожки, и был поражен своим открытием. В эту минуту и обнаружили его полицейские.

— Вы опоздали на назначенное вам свидание более чем на полчаса, доктор Керван, — проговорил мистер Лестрэндж. — Как это могло случиться?

— Я не могу этого понять. Я вышел из дома в половине десятого, путь до парка обычно занимал у меня двадцать минут. Я отправился прямо на условленное место, нигде не задерживаясь по дороге. Быть может, часы мисс Мелвилл спешили.

— Ее показания относительно времени подтверждаются полицейскими: они нашли тело в половине одиннадцатого, и согласуются с вашими собственными показаниями — вы прибыли на место только в эту минуту. Ваши часы обыкновенно идут точно?

— Совершенно точно. Они никогда не спешат и не отстают ни на минуту. Это редкие, старинные фамильные часы, в которых впоследствии были сделаны небольшие современные усовершенствования. Часовщик сказал мне, что в нынешних часах невозможно встретить такого механизма. Они работают уже сто лет и могут проработать еще столько же.

— Они при вас?

— Да, но завод кончился. Я забыл завести их вчера вечером.

— Очень жаль. Не был ли кто-нибудь у вас вчера вечером, перед тем как вы вышли из дома?

— Да, мистер Вольфингтон гостил у меня. Мы поужинали раньше обычного — я предупредил его, что у меня в десять часов должно состояться важное свидание. Помню, он рассмеялся и стал надо мной подтрунивать, мол, не идет ли дело о какой-нибудь болезни сердца. Я сообщил ему час встречи, но, понятно, не сказал, кто мне назначил свидание, хотя, мне кажется, он угадал. Он ведь знал, что я жених мисс Мелвилл.

— Он ушел раньше вас?

— Да, он ушел в семь или в половине восьмого.

— Мистер Вольфингтон — ваш близкий друг?

— Очень близкий. Дружба наша началась с долгой болезни, от которой мне удалось его вылечить; это была опасная тифозная горячка.

Один из присяжных попросил, чтобы был проведен допрос мистера Вольфингтона, но этот последний смог сообщить не много. В его показаниях заметно проглядывало стремление свидетельствовать как можно больше в пользу доктора Кервана. Он сообщил, что подозревал, куда именно доктор собирался пойти в тот вечер, но не знал ничего определенного.

— Не показался ли вам доктор Керван слегка возбужденным? — спросил Лестрэндж.

— Нисколько.

— Пожалуйста, припомните хорошенько. По его собственным словам, доктор шел на свидание со своей невестой. Не выглядел ли он хоть сколько-нибудь взволнованным?

— Ах да, теперь припоминаю, он был ужасно взволнован. Он едва дотронулся до ужина. Он даже не мог спокойно сидеть на стуле.

— Вы ушли раньше него?

— Да, но считаю справедливым заявить, что доктор Керван дал совершенно точные показания относительно своих часов. Я их хорошо знаю. В тот вечер он демонстрировал их мне и рассказывал, как они точно работают. Он вынул их из футляра, чтобы дать мне рассмотреть. По его словам, этим часам более ста лет и они ходят так же хорошо, как и вначале службы.

— Не помните ли вы, точно они шли, когда вы на них смотрели?

— Не могу ответить с уверенностью.

— Вы брали их в руки?

— Да.

— Владелец хвастался их верным ходом, говорите вы. Неужели вы не заметили бы, если бы они тогда показывали время неправильно?

— Я уверен, что заметил бы. Они, вероятно, были точны.

Защитник подсудимого по просьбе Бека задал свидетелю только один вопрос, по-видимому, очень мало относящийся к делу.

— Сквайр Мелвилл, — спросил он, — на ваш взгляд, был очень вспыльчивым человеком?

— Да, — ответил свидетель, стремясь, по-видимому, всеми способами помочь своему другу. — Однажды он ударил меня по лицу хлыстом без всякого повода с моей стороны.

Этим допрос и закончился. После кратких переговоров и размышлений присяжные заключили, что сквайр Стенли Мелвилл убит преднамеренно доктором Марком Керваном.

Поведение при расследовании защитника Кервана сильно всех разочаровало. Он был известен как тем, что умел оказывать огромное влияние на присяжных, так и необычайной ловкостью в ослаблении воздействия показаний, данных свидетелями противной стороны. В данном случае он не выказал ни того, ни другого своего умения.

— Он держался с непонятной апатией, — говорили все, — очень невнимательно вел дело, кое-как произнес слово во время допроса. Ему представлялось несколько шансов, которыми он мог бы воспользоваться, но он этого не сделал. Правда, случай был совершенно безнадежным, но все же почему бы не попытаться сделать все, что возможно?

— Именно по этой самой причине, — сказал какой-то адвокат группе своих поклонников, — Чарли и следовало бы поохотиться на свидетелей. Он должен был бы палить направо и налево, во все и всех, кто только появлялся, — быть может, и подстрелил бы какого-нибудь свидетеля рикошетом. А теперь он не выбил у них ни одного перышка. Этот последний заданный им вопрос был полной ерундой. Неужели он хотел доказать, что Керван имеет право заколоть сквайра потому только, что у того был вспыльчивый характер?

Но Бек, по-видимому, ничуть не был обескуражен ни оборотом дела, ни комментариями. Он даже улыбнулся краешками губ, когда зачитывали приговор. Лилиан, прочитавшая мысли этого человека, как это умеют делать только женщины, почерпнула мужество из его улыбки. Ее робкий благодарный взгляд проник ему прямо в сердце. Ответ его был похож на него самого. Он прямо подошел к месту, где стоял доктор Керван под присмотром двух полицейских, и на глазах неприязненно настроенной толпы горячо, по- дружески пожал ему руку.

— Не теряйте мужества, доктор, — сказал он. — Я знаю, что вы не виновны, и верю, что нам удастся