По пути домой он снова, произнося заклятие, подул на прекрасного коня, седло и узду, на сапоги, платье и оружие и, спрятав все это, вернулся к своей юрте и уселся в телячьем загоне.

На следующее утро Майышгак и Шойушгак опять сказали:

— Мы уходим.

Когда же Отгек Джуман сказал: «И я ухожу», старшие братья запихнули его под черный казан и ушли. Выждав, пока Майышгак и Шойушгак перевалят за седловину, Отгек Джуман опрокинул черный казан и освободился. Он подошел к расщелине длинного черного ущелья своего отца и сказал:

— Мое длинное черное ущелье, отворись! Это пришел я, Отгек Джуман, тот, что должен отправиться на большие ханские состязания!

Заглянул он внутрь длинного черного ущелья, а там было столько черно-пестрых коней, что они там едва умещались. И был среди них черный конь с удлиненным телом и ушами длиной в две пяди. Поймал он этого коня и, подойдя к своему четырехугольному черному камню, молвил:

— Золотой черный абдыраа, откройся!

Когда камень открылся, он натянул черные сапоги, надел шапку с шариком, подобающим только ханам, и халат из собольих и бобровых шкур. Он положил на коня подходящее черное седло и узду из кожи, украсил его золотыми и серебряными нагрудником и подхвостником, и стал конь выглядеть совсем по- иному.

Несясь в полете меж черно-пятнистых облаков, приблизился Отгек Джуман к земле хана. Слез у его коричневой юрты-дворца. Повесил на коня, крепко-накрепко перевязав их, свои стрелы длиною в девяносто саженей и лук вместе с колчаном. Вошел в коричневую юрту-дворец, и, сколько в ней ни было людей, все заговорили с ним:

— О, кто вы такой? Пройдите на почетное место!

И когда он уже сидел на почетном месте, вышел на этот шум из своей белой юрты-дворца хан, стал восхищаться стоящим у бурой юрты черным конем и вошел в юрту, чтобы посмотреть на его хозяина.

А там сидел прекрасный юноша, величественнее, чем сам хан, с чистым молодым лицом.

— Чей ты сын? Откуда приехал? Где твоя земля? — спросил он его.

— Зовут меня Отгек Джуман, я сын Джагыр Мергена, который дожил до ста лет. А теперь я один- одинешенек на свете. Вот прослышал, что будут состязания в стрельбе по ремням [88], и приехал принять в них участие. Позвольте мне участвовать в этих играх, досточтимый дедушка! — ответил он.

И сказал великий хан:

— Конечно! Участвуй! Есть ли вообще юноша достойней тебя?

Собрался народ из всех хошуунов. Собрались юноши, чтобы сплести четыреста, пятьсот ремней. И поднялся большой шум и спор о том, кто положит начало. Милый наш Отгек Джуман скатал плетеный аркан длиною в двенадцать саженей, привязанный к его седельным ремешкам [89] , и крепко-накрепко скрепил его, так что стал он величиной с маленький казан.

Когда перед стрельбой по ремням поднялись шум и суета, Отгек Джуман спросил хана:

— С расстояния во сколько лет и месяцев пути мы станем стрелять по ремням?

И хан ответил:

— Не с расстояния лет и месяцев и даже не с расстояния в шесть часов. Мы будем стрелять только с расстояния, на котором можно услыхать крик.

Так он и приказал.

Стреляли юноши, которые сплели по пятьсот, по шестьсот ремней, а Отгек Джуману пришлось стрелять последним. Никто из стрелявших не выбил ни одного ремня. Тут вынул Отгек Джуман свой длинный желто-пятнистый лук, взял одну за другой три стрелы и сказал:

— Мало здесь места, чтобы натянуть лук в полную силу, поэтому для стрельбы по ремням я сделаю выстрел средней силы.

И еще он сказал:

— Я пущу три стрелы из лука, сразу исполнив три тайных желания мужчины! Делать нечего, ведь я — самый последний.

И, выстрелив трижды тремя стрелами, он выбил три главных ремня.

Все подданные ханских хошуунов совсем приуныли и просто онемели, ибо Отгек Джуман подряд тремя выстрелами выбил ремни, в стрельбе по которым полагалось состязаться весь день, и сразу стал победителем.

— Этот юноша по имени Отгек Джуман, выигравший в стрельбе по ремням, стоящий парень, — говорили все.

Подданные же царства — хлоп! — жители хошуунов — бух! — на том и разошлись.

Когда же начался праздник великого хана и стали пить арагы и кумыс, младшая из бывших тут трех дочерей хана, которую хан любил и берег как зеницу ока, в восхищении так кинула Отгек Джуману свое золотое кольцо, что оно попало ему прямо на палец. А потом ее хан-отец пометил его своим знаком, чтобы, где бы он ни был, узнать его.

Когда прошло семь дней праздника, он велел всему своему на- роду собраться еще раз. «Пусть все они пройдут мимо моей дочери, — думал он, — а я узнаю нужного мне человека».

Три дня шли люди мимо хана. В последний день, когда Отгек Джуман хотел во что бы то ни стало пойти туда и спорил с Май- ышгаком и Шойушгаком, они сказали ему:

— На такого несчастного, нищего и оборванного, как ты, хан вообще не обратит никакого внимания. Лучше уж пойти туда черной собаке, чем тебе, понимаешь?

— Вы, братья, провели уже шесть-семь дней на празднике хана, я же, бедный, не был там ни разу. Как выглядит хан? Хотелось бы хоть разок взглянуть на его лицо, — сказал Отгек Джуман.

— Ну, коли так, то по крайней мере не говори никому, что ты младший брат Майышгака и Шойушгака! Скажи: «Я несчастный сирота, бродяга». Не ходи за нами! — приказали братья.

Пока они могли видеть его, Отгек Джуман шел в выцветшем оборванном тоне.

Когда солнце достигло зенита и стало спускаться, все уже прошли мимо двери хана. Оставались только Майышгак, Шойушгак и Отгек Джуман.

Братья Майышгак и Шойушгак со свойственным им высокомерием сказали:

— Нас обоих им придется взять, а как же иначе? — и стали локтями подавать знаки.

Прошли они мимо, и ни одного из них не выбрала ханская дочь.

Последним шел бедный Отгек Джуман, которому пришлось быть синим быком [90], плестись в хвосте. Как только он приблизился, младшая дочь хана сразу же узнала его, схватила и притянула к себе. Хану же Отгек Джуман показался столь презренным, что он даже не дал ему приготовленной для победителя юрты. Пришлось Отгек Джуману самому собирать желтый войлок, из которого сука устроила себе пристанище, и складывать из него хадгыыр.

И сказала тогда дочь хана:

— Покажись снова в своем прежнем прекрасном обличье, таким, каким ты был на празднике, и отомсти этому старому псу!

Вняв ее словам, Отгек Джуман снова принял свое прекрасное обличье и вышел из вонючего хадгыыра, сложенного из желтого войлока. Увидев его, хан поразился: «Что за удивительное создание! О, он совсем не такой, как другие! Я, наверное, поторопился», — подумал он.

Вот послал хан трех своих зятьев на охоту в горы.

Отгек Джуман спросил:

— Достаточно ли хорош для того, чтобы охотиться на дичь, такой захудалый человек, как я, живущий в вонючем хадгыыре суки, батюшка?

Потом они поскакали втроем на охоту, каждый на свою гору. Отгек Джуман настрелял на солнечной и на лесной стороне своей горы столько диких овец и баранов, что получилось по большой куче. Два других зятя хана вернулись с пустыми руками.

Привез Отгек Джуман свою добычу домой, и, сварив и поджа-.рив хорошенько добытое мясо, он поджарил для своего знатного тестя сердце вместе с легкими и потрохами и в знак почтения послал все это ему с младшей ханской дочерью.

Она сказала: