чтобы они увезли его в Китай. Эр Джюврек, крепко сжав обоих под мышками, сказал:

и бросился в воду с высокой скалы.

Солдат, спрятавшийся и спасший тем самым свою жизнь, услыхал эти слова и воспроизвел их на своем шооре — у вод реки Ханаса на Алтае.

Когда умер Джаагай Шапкан, один человек, находившийся в это время в его юрте, в расстройстве поднялся на холм Кайракты и громко закричал:

— Ваш Джаагай Шапкан мертв!

Крик его потряс горы, стоящие по обе стороны холма, и отдался эхом в лесу.

Эр Джюврек, сидевший в это время у Хара Оваа — Черного Оваа — и пивший арагы, отчетливо услыхал этот крик.

— Кто-то кричит: «Джаагай Шапкан мертв!»— воскликнул он и прыгнул — в одних штанах и рубахе, с дажыыром, полным арагы, привязанным за спиной, — в озеро.

Другие люди поехали на своих конях вокруг озера, но приехали

они слишком поздно. Они убрали своего князя, подготовили все к похоронам, сели там и пили арагы.

Поэтому-то и зовут его Эр Джюврек — Мужественный Джюврек.

Князем «Четырех ойротов» был Амырсанаа.

Однажды произошло разбойничье нападение. Амырсанаа, не совсем разобравшись в обстановке, сражался со своими собственными подданными.

Наши Семь хошуунов тувинцев воскурили жертвенный дым и пустили всех своих серо-голубых коней вокруг него по кругу. Стрелы свои они положили перед собой поперек седла, надели колчаны и поехали встретить Амырсанаа.

Увидел их Амырсанаа и, решив, что они едут, поместив поперек седел своих детей, подумал:

— Ба, вот едут мои подданные, чтобы сдаться мне.

И когда он поднялся на крутой высокий холм, все Семь хошуунов наших тувинцев дали такой залп стрелами из луков, что потемнело солнце.

Тогда Амырсанаа отрезал своему коню хвост, отломал верхушку одного из деревьев и принес такую клятву:

Посреди острова Шивээт есть такое дерево — обломанный тополь, верхушка которого снова выросла.

Сарыг Даа был предпоследним из семи бегов Дёрт сумун дыва — Четырех сумунов тувинцев. Хоть в этих четырех сумунах было немного людей, но в Хомду и Алдае они были очень знамениты. Когда там бывали большие праздники, туда всегда приходили наши люди.

Во времена Сарыг Даа был однажды праздник Двенадцати ке- реев в районе Алдая. Сарыг Даа послал туда своего борца Галпану. Когда началась борьба, борец Двенадцати кереев, чтобы показать силу, стал приплясывать, держа по ящику чая на каждой руке. Галпана стал подражать ему, схватил обоих своих секундантов и стал прыгать из стороны в сторону, держа их над головой.

Был там и один китайский князь, и он крикнул:

— Сарыг Даа, борьбу ты выиграл! А теперь состязание в игре на шооре!

Сарыг Даа ответил:

— Вот мой музыкант, играющий на шооре, Сарыг Гыс!

Сарыг Гыс заиграл, и люди сидели, забыв и себя, и обо всем на свете. Всадники сидели на своих лошадях, и казалось, они заснули.

Еще со времен Джаагай Шапкана в состязаниях всегда становились победителями Четыре сумуна.

Когда праздник окончился, Сарыг Даа возвратился и сам устроил праздник, очень большой праздник. Четыре сумуна тувинцев и Двенадцать кереев казахов — все были приглашены на этот праздник. Князья со всех стран света все вместе дружно просили божественного Сарыг Даа, чтобы он показал своих сильных борцов. Вышел на борьбу борец Гонгуш, который при угоне лошадей всегда связывал макушки двух лиственниц. Тут князья закричали:

— Землю Сарыг Даа не победить!

Сам Сарыг Даа был первым среди князей. В его бровях были волосы тигра. Однажды все князья собрались в Чуулгуне. Пришел и Сарыг Даа со своими сорока мужами. Были поставлены две юрты. В одной расположился сам Сарыг Даа.

Сюда пришли другие князья, чтобы поздороваться с ним. Среди них был и князь Барыын бейса. Он часто слыхал от других, что Сарыг Даа по виду очень опасен, но отвечал:

— Да ну уж! Наверняка он человек, как и мы все!

Однако же теперь, когда тот вошел, он, дрожа, застыл у двери.

Арвыйанг был из тех метких, что ловки настолько, чтобы не стрелять в землю, и из тех благородных, что не садятся на голую землю.

Когда Арвыйанг жил высоко в Небе-Алтае, он не давал никому угнетать себя и сам тоже никого не угнетал. Он делал все, что делали люди, стрелял в того, в кого стреляли люди, и был тем, кто научился всему, что умели люди. Вот каким счастливым сотворила его судьба!

Грудь человека, живущего добрыми мыслями на пользу золотого мира, народа и народной власти, открыта всяческим знаниям. Когда он спит, сон его чуток; когда он идет, ноги его легки; когда он едет, конь