проявлением, можно ли отличить природное явление от человеческой воли?

- Только по наличию обратной связи. Природное явление не будет реагировать на твои действия, а человек отреагирует.

Через несколько дней Олег должен был отправиться в учебное плавание, и порешили на том, что Платон отправится его проводить, а Марго с недельку поживет в деревне одна.

Марго с усердием копалась в огороде и хлопотала по дому, в меру способностей наводя в нем уют. В условленное время Платон не появился, но Марго поначалу не беспокоилась: рейс могли задержать. Но, безрезультатно прождав и вторую неделю, она из местного отделения милиции позвонила к себе домой - трубку никто не брал. Тогда она препоручила дом заботам соседей и отправилась в Петербург.

Дверь ее квартиры только после второго, настойчивого звонка открыл человек, которого она сперва не узнала,- это был Платон, только постаревший лет на пятнадцать, седой, небритый и пьяный.

Марго мгновенно догадалась, что случилось несчастье.

Платон с сыном прожили спокойно несколько дней, ходили в кино, посещали музеи и один раз прокатились за город, в Петергоф, поглядеть на фонтаны. Раза два на Олега накатывали беспричинное беспокойство и возбуждение, но Платон посчитал это предотъездным волнением. Накануне отплытия курсантам было предписано прибыть на борт судна к двадцати ноль-ноль, и в три часа дня, пока отец сооружал дома некое подобие прощального обеда, Олег вышел купить какие-то мелочи, вроде расчески и зубной пасты. Полчаса было более чем достаточно, и когда он к четырем не вернулся, Платон настолько встревожился, что выглядывал несколько раз в окно и на лестницу, и, как только позволили кулинарные обстоятельства, в половине пятого выключил духовку и пошел искать сына.

Далеко ходить не пришлось: внизу у подъезда уже суетилась милиция и стояла 'скорая помощь'. Мальчика отвезли в реанимацию, но врачи ничего не смогли сделать.

Орудие самоубийства, складной нож со многими лезвиями, лежало на подоконнике, и Марго машинально отметила его присутствие здесь как недопустимый промах милиции.

Несмотря на свою угрюмую отрешенность, Платон перехватил ее взгляд:

- Немецкий... это я ему подарил... представь себе, я и подарил... он любил перочинные ножи и всегда их терял... а вот этот не потерял... этот почему-то не потерял... лучше бы он его потерял...

Марго чувствовала свою вину в происшедшем. Располагая достаточно зловещей информацией, она не отнеслась к ней серьезно. И вот ее легкомыслие обернулось страшной бедой. Она не верила, что это случайность. ОНО вычислило, нашло квартиру Марго. Значит, ОНО - умное. Лола ведь ни разу у нее не была. Следовательно, ОНО идентифицировало личность Марго и ее жилье. Профессиональная подозрительность подсказала Марго выяснить, кто мог иметь доступ к записной книжке Лолы. У Марго вдруг возникла отчаянная, жгучая ненависть к Паулс, звериное желание зарезать ее вот этим самым ножом. Она молча налила водки Платону и себе.

- Вот тебе и ответ,- после паузы медленно и глухо произнес он, с тупой сосредоточенностью глядя внутрь фужера,- вот она, обратная связь... да уж, вот такая обратная связь...

Марго решила составить подробный график каждого из шести дней, прожитых Платоном и Олегом в Петербурге. Платон беспрестанно возвращался к событиям этих дней, и ей требовалось лишь изредка задавать наводящие вопросы, уточнять время тех или иных событий и незаметно для него делать записи в блокноте. Ответив на очередной пустяковый вопрос о времени киносеанса, он произнес бесцветным голосом:

- Если ты пытаешься вычислить, мог ли Олег вступить в контакт с твоей подопечной, то не мог. Даже по телефону. Трубку всегда брал я, и голоса были только мужские.

- Все равно мне нужен подробный график вашего времяпровождения. Когда буду допрашивать Паулс, заставлю и ее расписать свои занятия за эти шесть дней. Вдруг обнаружатся совпадения, да и мало ли что...

- Понимаю,- он медленно и тяжело кивнул,- ладно, бери авторучку...

Однажды, проснувшись, Марго не обнаружила Платона ни на кухне, ни вообще в квартире. В панике она вылетела на улицу и осмотрела всевозможные закутки в окрестностях - нигде его не было.

Тогда она вернулась домой и подвергла квартиру тщательному обследованию. Ее записная книжка, лежащая на телефонном столике, сейчас была раскрыта на странице с номером Паулс. Она не раздумывая набрала номер.

Трубку долго не брали, а сняв, прежде чем ответить, выдержали паузу.

- Слушаю.- Марго не сразу поняла, что показавшийся ей незнакомым хрипловатый, сдавленный голос принадлежал Лоле, только предельно злой и напуганной. И похоже, она не в себе.

- Лола, это Марго.

- Что вы мне врете! Отвяжитесь! - Та явно готова была бросить трубку.

- Не дури, Лола! Я - Маргарита Софронова, следователь прокуратуры. Мне нужно с тобой поговорить.

Последняя реплика оказалась магической и возымела отрезвляющее действие.

- Слава Богу, это действительно ты. Он сказал, что ты далеко.

- Кто 'он'?

- Человек, назвавшийся твоим родственником. Приезжай сейчас же!.. Пожалуйста.

Когда Марго добралась до Паулс, Платон уже пришел в себя, но был очень слаб и полулежал на диване в гостиной, а Лола сидела в кресле в противоположном углу комнаты, вся напружиненная, и смотрела на него, как кошка на бульдога. Вся левая рука Платона, от короткого рукава футболки до кисти, была залита йодом и выше запястья неумело забинтована. В верхней части лба набухала шишка.

Лола говорила вяло, иногда запинаясь и обращаясь исключительно к Марго, будто Платон был неодушевленным предметом.

- Как только он вошел, я пожалела, что впустила его. Небритый, помятый, пьяный, глаза безумные. Уставился на меня и молчит. Я, естественно, спрашиваю, что он должен мне сообщить. А он опять молчит. И вдруг такую понес околесицу... воспроизвести не берусь...

- И все-таки? - жестко подстегнула ее Марго.

- Примерно так: ну что теперь скажешь? Или больше не надо? Не надо, наверное. А если тебе той же монетой? Так надо или не надо?.. И дальше в таком же духе. Я говорю: уходите немедленно, милицию вызову. А он вроде как и не слышит. И вдруг выбросил вперед руку... так резко и точно, для пьяного даже странно... и схватил меня за плечо, будто клещами... наверняка синяки остались... Тут же достает из кармана нож перочинный и так ловко, одной рукой, лезвие открывает. Я, чтоб его отвлечь, говорю: вы что же, этой смешной игрушкой меня зарезать хотите? А он звереть начал. Я попробовала нож у него выбить, не вышло... держит удивительно цепко...

- Он хирург,- пожала плечами Марго.

- Я стала дергаться, и на мне разорвалась блузка. Лифчиков я не ношу, стало быть, грудь - целиком напоказ, и он на нее глазеет. Но держит меня за плечо по-прежнему крепко. А я уже к этому времени основательно сдрейфила. Так чего же вы, говорю, хотите: переспать со мной или зарезать? Черт с ним, думаю, стерплю как-нибудь, а тем временем соображу, как выкрутиться. И вдруг у него лицо застыло, глаза не видят, как пленкой подернулись, меня отпустил, да и вообще перестал замечать, отвернулся в сторону и начал этим проклятым ножом кромсать себе руку. А у меня - жуткий страх и отвращение, до спазм в горле, будто сразу весь воздух заменили чем-то другим. Ну, в общем, то самое. А из него кровь на ковер капает. Я начала орать несусветное что-то: прекратите и уходите! Так он просто не слышит. Схватила первое, что под руку подвернулось, и треснула его по башке.

- И что же это было? - с любопытством спросила Марго.

- Теннисная ракетка.

- Ладно,- объявила Марго,- спасибо тебе за ласку, я его увожу... Теперь слушай. Я займусь этим делом всерьез. Все, что сейчас рассказала, ты по свежаку запиши. И еще. Распиши мне за шесть суток, с десятого по пятнадцатое, где ты бывала. Без беллетристики, только время и место. Но постарайся не пропустить ничего, даже если куда на десять минут заезжала. Хочу понять, как ОНО мою квартиру накрыло. И вообще будь внимательна. Видишь, как ОНО действует: бьет вроде как вслепую, но иногда попадает.

По пути домой, в такси, Марго спросила:

- Тебе нечего к ее рассказу добавить?