его возвращению в Рим', отвечал тот.
Ступая многочисленными коридорами и залами дворца, Сибилла какое-то время держалась солидно и важно, не выходя из своего высокого образа, однако её восхищение славной портнихой и искренне детское любопытство с каждой минутой все больше пролезали наружу:
- А где вы живете в Париже? - выпытывала она.
- Я живу не в Париже, а в монастыре Аржантёй, - ровно отвечала Готель, - сестра Элоиза, спасительница моя, три года назад дала мне приют в этом чудесном месте.
- Аржантёй! Бог мой, как далеко! - Сибилла стукнула себя по лбу и сдула щеки, - вы непременно должны оставаться в Париже, вы встретите здесь массу интересных людей!
- А вы живете во дворце? - перехватила Готель.
- К сожалению, нет, - опечалилась девушка, - я здесь с моей maman[3] , герцогиней бургундской, Матильдой Майеннской. Мы приехали из Бургундии, - пояснила она с не важным жестом. Наконец, девушки вышли в сад, и на лице Сибиллы вновь засияла улыбка:
- Констанс! - выкрикнула она, высоко вытянув шею, - Констанс! Ты посмотри кто у нас в гостях!
На её зов откликнулась привлекательная девушка с волосами сочного каштанового цвета и с крохотными, почти незаметными веснушками на лице; которая, хоть и говорила о себе высоко, в саду вела себя таким же ребенком, как и Сибилла, притом была еще на два года младше, хотя и выглядела взрослее своей подруги; пока родителей не было в королевстве, она была центром всеобщего внимания, и не терпела никакого превосходства над собой; и, разумеется, до сего дня, на ней было лучшее платье в Париже, сшитое когда-либо её гостьей, 'с цветами понизу'.
- Это Готель из монастыря нашей аббатисы, - издалека поспешила похвастать Сибилла, - и ты только посмотри, в каком она платье!
- Рада, наконец, познакомиться с вами, дорогая, - приветствовала гостью девушка, приблизившись неторопливыми шагами и раздавливая между двумя ладошками головку розового цветка.
- Позвольте представить вам, мадмуазель: графиня Булони, Констанция де Франс, - добавив в голос торжественности, договорила Сибилла.
- Приятно познакомиться, миледи, - вежливо склонила голову Готель и присела в легком реверансе.
- Известно ли вам, мадмуазель, что превосходить своим нарядом королевских особ - неслыханная дерзость, - строго проговорила Констанция, но потом, взглянув на, смешавшуюся, было, девушку, светло и радостно ей улыбнулась, - но не вам, дорогая. В конце концов, это ваша плоть.
- Я имела смелость, - влезла Сибилла, - просить мадмуазель остаться у нас ненадолго.
- О, вы окажете нам этим огромное удовольствие, - согласилась графиня, убрав с лица прядь каштановых волос.
- Я, право, не знаю, как воспримет это предложение моя настоятельница, а мне бы не хотелось расстроить её ожиданий.
- Оставайтесь, дорогая, - умоляла Сибилла.
- Оставайтесь, будет весело, - хитро прищурила глаза графиня и, дернув Сибиллу за кружевной рукав, побежала по зеленому газону прочь, - твой фант, сестрица, - крикнула она подруге, рассмеявшись и обежав розовый куст.
О, если бы Готель могла летать, сейчас бы она взлетела до небес.
- Не стоит отказывать королю, - серьезно заметила сестра Элоиза и, поправив черные волосы Готель, положила руку ей на плечо, - останься, сшей платье.
- А когда я увижу вас, матушка?
- Увидишь, когда захочешь.
- Но кто же вернет меня в Аржантёй, - заволновалась девушка.
- Ты во дворце, Готель, - заглянула ей в глаза настоятельница, - стоит только пожелать.
- Но мой…, - заикнулась, было, Готель и, прикрыв пальцами рот, затихла.
- Самородок? - уточнила настоятельница, - его никто не тронет.
Готель нежно обняла сестру Элоизу:
- Ах, матушка, - вздохнула она, - спасибо вам за бесконечную любовь вашу. Храни вас Бог и все ваши Святые.
Она прошла за экипажем до самых ворот и еще стояла там какое-то время. И лишь оглянувшись на дворец и сад, и обретенный ею Париж, именно такой, о котором она когда-то мечтала, Готель поняла, что вернется она в монастырь или нет, совсем не в этом дело, а в том, что страница её жизни неожиданным образом перевернулась.
Первая ночь во дворце прошла почти бессонно; слишком многое изменилось за один день. Слишком много одеял и подушек было на слишком большой кровати. Готель стащила все их на пол и перестелила постель одной подушкой и одним одеялом. Она открыла окно, и ночной воздух свежий и прохладный наполнил её огромную комнату. Внизу плескала Сена и отражала в себе огни, рассыпанные по другому берегу не засыпающего Парижа. Готель легла на постель и, вслушиваясь в мерную песнь сверчков и звуки проплывающих редко лодок, вспоминала свою узкую келью в монастыре. В этой спальне их уместилась бы дюжина.
Наутро Париж ворвался в комнату шумом улиц, и Готель, уснувшая лишь глубокой ночью, проявила нечеловеческое усилие, заставив себя открыть глаза и подняться с постели. Было уже светло, и девушка стала быстро одеваться, чтобы не опоздать к завтраку, но когда вышла из комнаты, в коридорах никого не было, а дворец казался совершенно пустым. Она несколько раз прошла коридорами в поисках столовой, и при этом так никого и не встретила. Пара стражников, обняв свои копья, дремали в углу одного из залов, и, проходя мимо, девушка поднялась на цыпочки, чтобы их не потревожить. По прошествии получаса скитаний, отчаявшись найти кого-либо живого в этом сонном царстве и решив, что её не иначе как бросили, девушка села на столь же одинокую скамейку в конце коридора и, скрестив на коленях руки, пустила слезу.
И буквально в ту же минуту совсем рядом открылись двери, откуда послышался смех, сливающийся из мужского и женского голосов. 'Куда же вы, мой друг?' - как надув губки, зазвучал женский, а затем оттуда выскочил молодой мужчина и несомый своей радостью, едва не налетел на, подошедшую к дверям, Готель.
- Доброе утро, мадмуазель, - сказал человек, попытавшись привести в порядок сбитое дыхание, и приставил к своим губам указательный палец, - простите, если я ошибаюсь, но вы - та таинственная Готель из монастыря Аржантёй.
- Доброе утро, месье, - согласно кивнула девушка и расцвела духом оттого, что нашла хоть кого-то в этом необитаемом месте.
- Почту за честь, прекрасная мадмуазель, пригласить вас к нашему скромному завтраку, - сказал незнакомец и подал ей руку. Готель не очень разбиралась в мужской моде, но его одеяние и здоровый цвет лица под короткими золотистыми кудрями, и все его жесты, исполненные с легкой грацией, вероятно, пользовались особым успехом у придворных девушек. Готель присела в реверансе и вложила в его открытую руку свою.
В сервированной к завтраку комнате сидела графиня, вычесывающая с ночи волосы какой-то удивительно хорошенькой серебряной щеткой.
- Доброе утро, миледи, - поздоровалась с ней девушка.
- Доброе вам утро, Готель, - обернулась к ней Констанция, - надеюсь, вы хорошо спали, дорогая. По себе знаю, как это трудно на новом месте.
- Ночной Париж совсем не такой, как днем, - заметила Готель, усаживаясь на стул, любезно отставленный ей незнакомцем.
Молодой человек обошел девушку сзади, так же сел за стол и, поправив на себе костюм, откашлялся, привлекая внимание графини.
- Дорогая моя, позвольте представить вам, горячо любимого, Генриха де Труа, совсем недавно вернувшегося к нам из крестового похода, который, судя по всему, не принес никаких успехов папскому двору, - улыбнулась в довершении графиня.
