— Вашему товарищу нужна помощь, — мягким жестом остановил его Махатма, когда Евтеев вновь обрел дар речи и попытался встать.

В призрачном лунном свете Махатма легко опустился на одно колено возле спящего Швартина и некоторое время смотрел на его лицо, потом приблизил ладони к его вискам и привычно сосредоточенно замер. Дыхание Швартина стало редким, ровным и глубоким. Махатма начал медленно водить раскрытыми ладонями над его грудью, животом, боками. Над местом перелома он на минуту задержал сведенные вместе ладони, и Евтеев увидел, как вокруг них возникло синее пламя. К этому времени Евтеев успел несколько раз ущипнуть себя за щеки, но все равно происходящее воспринималось им, словно видимое во сне.

— Утром его не будите, — сказал Махатма, — пусть спит, пока не проснется. Он будет здоров и сможет идти сам… Не пугайтесь, — улыбнулся он, приближая ладони к вискам Евтеева. — У вас ведь не болит больше голова?

— Нет… — вымолвил Евтеев.

Махатма пошевелился, чтобы изменить позу.

— Не уходите! — невольно воскликнул Евтеев. — Погодите! Хоть немного погодите!..

— Я слушаю вас, — мягко улыбнулся Махатма, глядя светло и мудро (от ощущения глубины этой мудрости и знаний, которые лежали в ее основе, у Евтеева задержалось дыхание) и в то же время со странными отстраненностью и печалью; глаза его, в лунном свете отблескивающие искорками, казались Евтееву такими же глубокими, как и Вселенная, словно бы обступившая со всех сторон каменистый пятачок в центре Гоби, на котором находились Махатма, он и Швартин.

— Я… Мы… Мы искали вас, мы отправились в Гоби, чтобы найти вас, чтобы встретиться с вами, — лихорадочно и сбивчиво заговорил Евтеев. — Я… Мы…

— Мне известно об этом.

— Вы ведь — Махатма? Махатма из… Шамбалы?..

— Да, я один из тех, кого вы называете Махатмами, а место, откуда я, у вас известно под названиями Шамбала, Калапа, Беловодье, Баюль…

— Я сразу узнал вас! Помните?..

— Я хорошо помню вас, Борис Иванович, — мягко улыбнулся Махатма, — хоть за прошедшие годы вы сильно изменились. Обо мне этого, наверно, сказать нельзя?

— Да! — обрадованно кивнул Евтеев. — Вы все тот же, вам на вид столько же лет. Я узнал вас сразу, как только вы приблизились. Я верил и не верил в возможность такой встречи, я и сейчас и верю, и не верю…

— Вы хотите о чем-то спросить меня…

— Да, да! — лихорадочно, с благодарностью закивал Евтеев и вдруг оторопело застыл, растерянно глядя на него: все вопросы, которые готовил, все мысленные диалоги, которые разыгрывал в своем воображении в течение многих дней — даже волоча на себе обессиленного Швартина, — потерялись, показались наивными и глупыми перед лицом этого загадочного своими мудростью и знаниями человека.

— То, что у вас известно, как Шамбала, действительно существует, хотя со временем вокруг расплодились домыслы и суеверия. Есть люди, выдающие себя за нас, есть действующие якобы от нашего имени. Вы хотите спросить, почему мы равнодушны к этому и, обладая несоизмеримыми с вашими знаниями и потенциальной мощью, не только не стремимся влиять на вашу пока еще несовершенную цивилизацию, но избегаем контактов с ней.

Евтеев сидел, подавшись вперед, не замечая, что от неудобной позы у него затекли ноги, весь в напряженном стремлении не пропустить не только слова, но даже оттенка интонации, и по-прежнему чувствовал себя будто не совсем наяву.

— Я отвечу сразу и кратко, а потом поясню свои ответы, — продолжал Махатма. — Отчасти мы сами виноваты в слухах, домыслах и суевериях вокруг Шамбалы, потому что не всегда мы не пытались влиять на ход Социальной эволюции на Земле и не всегда не вступали в контакты с представителями различных государств, племен и народов. Но со временем мы полностью отказались от попыток влиять на ход социальной эволюции и прекратили контакты с людьми, потому что пришли к пониманию, что Путь Человечества должен свершиться, он неизбежен и должен свершиться в понимании его неизбежности и необходимости; все привнесенное — в итоге — насильственное, плод должен созреть сам. Попытаться ускорить этот процесс — значит, в конце концов, курировать, причем все более углубленно и полно социальные и все связанные с ними процессы в масштабе всей Земли, уподобить человечество неразумному, которого насильно, за руку тащат в скороспелый рай. Эта роль унизительна для Человечества и неблагодарна для решивших стать благодетелями. Люди стали бы беспечными, превратились бы в капризных детей, которые во всем винят нянек…

Евтеев смотрел в лицо Махатмы с напряженным желанием понять, но в глазах его еще не было понимания.

— Шамбала — это всего лишь одна из возможностей, но не Путь Человечества, — продолжал Махатма, словно просто напоминая Евтееву нечто тому известное. — Шамбала действительно Замкнутая Община, это определение наиболее верно отражает ее социальное устройство.

Вот в чем коренное отличие Шамбалы от земной цивилизации: социальная структура ее, однажды оптимизовавшись, не меняется, уже века практически неподвижна; благодаря этому мы пошли по пути самосовершенствования, которое точнее можно назвать даже самосозиданием, познания тайн мира и овладения тончайшими энергиями Вселенной. У Человечества другой путь — это путь Социальной эволюции. Ваши возможности и знания растут вместе с совершенствованием социальных структур, а затем, в конечном итоге, будут расти вместе с совершенствованием единой социальной структуры, в которую сольются ваши все более сплетаемые узами и добровольного, и вынужденного сотрудничества государства. Наша философия бесполезна для вас, потому что исторически лишена социальности.

— Шамбала не возникла, как нечто законченное и данное сразу на века, — продолжал Махатма. — История Шамбалы не гладкий поток: она до поры была противоречивой. Наши взгляды на контакты с земными цивилизациями эволюционировали по мере увеличения наших знаний.

Шамбала не является чем-то исключительным в истории человечества: возникали и другие подобные общины. Вспомните хотя бы друидов — высшую касту кельтских жрецов, уничтоженную Цезарем во время завоевания Галии, но лишь Шамбале удалось выстоять века, добиться единения, могущества и неуязвимости; лишь в этом ее исключительность.

Так получилось, что наши знания о законах мироздания, глубинных свойствах материи, пространства, времени, о свойствах живого, тайнах мышления росли быстрее, чем знания социальные, знания о социальной эволюции, ее необходимости и неизбежности для Человечества. Этим и объясняются все наши прошлые, происходившие в разное время попытки повлиять на ее течение и, как крайнее заблуждение, даже проповеди отказа от социальности и призывы к личному совершенствованию, что нашло отражение в некоторых учениях, существующих до сих пор.

Точно так же, как теперь мы, смотрят на контакты, на вмешательство в дела человечества и другие цивилизации…

Махатма вопросительно замолчал, видя, как хочется Евтееву задать ему вопрос.

— А они действительно есть?! — вырвалось у Евтеева.

— Конечно, — улыбнулся Махатма.

— И посещают Землю?

— Да. До того, как им удалось установить контакт с нами, они вступали в контакты с различными племенами и народами и порой даже пытались просветить, делились некоторыми из своих знаний. Эзотерические знания племени догонов и Стоунхендж,[3] которые вас, Борис Иванович, особенно заинтересовали, — следствия некоторых из этих контактов. Точно так же, впрочем, как некоторые знания индийских йогов, другие подобные знания Азии и Востока — осколки знаний, когда-то вынесенных Махатмами из Шамбалы.

— Вы и сейчас поддерживаете контакты с другими цивилизациями? — почти шепотом спросил Евтеев, чувствуя, как по коже пробежал острый холодок.

— У нас налажены контакты со многими цивилизациями, — кратко ответил Махатма.

— И, значит, легенда о Чинтамани…