волшебные чары разрушены. Тело Елизара напряглось, будто пробудившись ото сна. Секунда – и он отстранил меня от себя, натягивая мне костюм на плечи. Другая – подскакивая, он застегнул молнию своего костюма. Третья – подхватив меня одной рукой, он взмыл высоко в воздух. Вглядываясь в его лицо, я поняла, что продолжения не будет. Челюсти плотно сжаты, и он старательно избегает моего взгляда.

Через пару минут Тагашев опустил меня на тренировочную площадку и, словно боясь, отошел в сторону. Я молча наблюдала за ним, опасаясь проронить слово, разрушив робкую надежду, родившуюся во мне. Он походил по площадке, а затем повернулся.

– Маленькая страстная кошка, – сквозь зубы зашипел Елизар. – Ты заставляешь меня терять голову! Лишаешь сил и принуждаешь поступать необдуманно! – Он повысил голос: – Ты хоть понимаешь, что бы произошло, если бы не появились Хранители?

– Разве это важно? Мы ведь хотим этого, – спокойно возразила я, внутренне готовясь к самому худшему: весь его вид не предвещал ничего хорошего.

– Неважно? – выплюнул слова Тагашев. – Я не могу с тобой расслабиться ни на минуту!

Его дар управлять настроением мне бы сейчас не помешал. Воздух между нами наэлектризовался. Сердце сжалось, предчувствуя неминуемую ссору. Может, еще не поздно и смогу убедить?

– И не надо, – ответила я, подступая к нему, но подойти он не дал: закрыл себя настолько мощным щитом, что я на миг замерла.

Защита светилась голубовато-серебристым светом. Господи, какой мощный! Кто же ты и откуда в тебе такая сила? Я отступила назад.

– Злата, я не могу тебя любить и говорил об этом. – В его глазах появился холодный стальной блеск.

– Ты больше не можешь отрицать, что я нравлюсь тебе! Не можешь говорить, что я тебе не нужна, потому что это неправда, – шептала я. – Для меня неважно, что ты мракаур, неважно, что не способен на такое чувство, как любовь. Достаточно нежности, привязанности, теплых чувств. Елизар, моей любви хватит на двоих!

Я снова начала приближаться. Он отступил, целый сонм чувств пробежал по его лицу: смятение, недоумение, растерянность и изумление, но лишь на миг.

– Не подходи! – зарычал Елизар.

– Пожалуйста, не отталкивай меня! – униженно шептала я. – Можешь быть кем угодно – другом, наставником, только не отталкивай!

Тагашев застонал, щит на мгновение исчез, но появился вновь, засветившись еще ярче. Красивое лицо разгладилось, но стало каким-то чужим: бесстрастным, застывшим, безжалостным. Темные глаза полыхнули холодным огнем.

– Ты уверена, что я не способен любить? – Елизар расхохотался каким-то ледяным страшным смехом. – Но даже это не останавливает тебя, Злата? – Голос парня стал насмешливым и злым. – Так хочется секса? – резко спросил он. – Ты готова терпеть любые унижения: упрашиваешь, стараешься убедить и готова мириться с чем угодно, лишь бы переспать со мной?

Я остановилась, не веря, что он говорит мне это. Тагашев убрал защиту. Он оказался рядом и обхватил мое лицо руками:

– Может, действительно стоит сделать это? Зачем отказываться, если можно получить немыслимое удовольствие. И, возможно, после этого ты наконец отстанешь от меня!

Елизар смял мои губы поцелуем: грубым, жестоким, совсем как его слова. Я застыла, молча смотрела на него, снося грубость. В какой-то миг мне захотелось ударить его, но я будто окаменела. Хрупкая надежда рассыпалась тысячей хрустальных острых осколков. Он ослабил хватку, и я уклонилась от его губ.

– Что же ты, Злата? Неужели передумала? – Елизар хищно улыбнулся.

– Ты можешь быть жестоким, – прошептала я, начав отступать от него. – Безжалостным. Не я нарушила установленные тобой правила. Не нужно обижать меня, ведь я этого не заслужила. Хочется, чтобы я отстала? Я отстану от тебя, Елизар, и спать со мной для этого не нужно.

Развернувшись, я медленно пошла с площадки, а на выходе погладила рукой живую изгородь, обдавшую меня тысячей блестящих дождевых капель.

– Это не значит, что ты освобождаешься от тренировок, – услышала я хриплый голос позади, но даже не повернулась.

– Наставник у нас ты, – безразлично ответила я.

Слез не было, давно не было. Всего лишь новая страшная рана, заставившая уйти в себя. Но гораздо сложнее скрывать все от окружающих, делать вид, что живешь обычной жизнью: учиться, отвечать на вопросы, общаться с друзьями, видеться… с ним.

С этого вечера Елизар начал избегать меня. Нет, конечно, тренировки продолжались, и с каждым разом становились сложнее и изнурительнее. Елизар был безукоризненно вежлив, строг и требователен, но и только. После тренировок мгновенно убегал, будто боялся провести со мной наедине лишнюю минуту. Боялся заглянуть в глаза, но я и не настаивала. Зачем навязываться тому, кто мечтает, чтобы ты отстала? Зачем навязываться тому, кто на твою любовь ответил жестокостью?

Жизнь превратилась в замедленное немое кино. Чтобы хоть немного ускорить время, я загрузила себя занятиями до изнеможения. Помимо академии и дополнительных тренировок начала посещать уроки танцев в школе Альбины. Грусть и нежность вальса, пламенная румба, страсть танго, степ, фламенко; только в моем исполнении эти танцы становились безжизненными, сухими, лишенными смысла. Макс говорил, что Хранители поднимут его на смех, но посещал занятия вместе со мной… и неожиданно оказался отличным партнером. Альбина учила нас основному шагу, различным многочисленным фигурам, поворотам, учила правильно распределять вес тела, работать стопами. А еще укоряла, что в моих движениях нет души, лишь отточенная техника и серьезный подход, а без души нет потрясающего танца. Но разве это важно, когда главная цель – устать настолько, чтобы, вернувшись домой и выучив уроки, провалиться в сон. Я мечтала о глубоком сне без сновидений, но в действительности видела все тот же кошмар с Охотником, заставляющий просыпаться в холодном поту. В академии все шло своим чередом: уроки, где, обогнав Романа, я стала лучшей по успеваемости; злые реплики Елены, на которые перестала обращать внимание, так же как и на приставания Рината. Зато сблизилась с Павлом Самохиным, заполучив еще одного друга.

Дождливый октябрь сменился хмурым ноябрем с вечно свинцовым небом, первыми заморозками и заиндевевшими по утрам скелетами деревьев. В декабре выпал снег, накрыв все мягким, но ледяным покрывалом, которое давно окутало и меня. Пустая, застывшая, безжизненная оболочка. Что-то сломалось внутри, мешая смеяться, радоваться и даже любить. Я поняла, что хочу избавиться от любви. Как оказалось, любовь – это страшное чувство, приносящее дикую разрывающую боль, которую захотелось вырвать с корнем и растоптать.

Забыть… Забыть… Забыть обо всем, только бы стало легче! Острым скальпелем вырезать воспоминания, будто ничего и не было…

– Почему? – прошептала я, сжимая в руках серебряную рамку с фотографией. – Зачем ты так поступаешь со мной? – Но Елизар молчаливо улыбался.

Посмотрев на электронные часы, я поняла, что пора собираться на тренировку. Взгляд застыл, словно гипнотизируя время, стараясь остановить его. Снова увижу его, а значит, рана начнет кровоточить. И так каждый день.

Тихое шуршание зимней резины по снегу заставило оторваться от часов. Макс заехал, чтобы отвезти меня на тренировку. Внизу зазвенел звонок, послышались бодрые шаги Светланы. Я поднялась, начала неторопливо собираться. Громко топая, Фадеев поднялся по лестнице и постучал в дверь.

– Входи, – пригласила я, запихнув в рюкзак костюм для трансформации.

– Привет. – Макс улыбнулся и, странно взглянув на меня, устроился в кресле. – Уже готова?

– Ага, – ответила я. В рюкзак отправились полотенце и бутылка с водой.

– Зря собираешься. Тренировки сегодня не будет.

Резко вскинув голову, я недоуменно уставилась на Фадеева:

– Почему?