и не получили, потому что к моменту отправки металла внезапно были отменены квоты на его вывоз, а лицензирование еще не вошло в употребление. Попытки Юрия Берестникова обратиться в профильное министерство ни к чему не привели - принимавший замминистра посмотрел на него с недоумением: какие погрузчики, какая сталь? О чем вы думаете, молодой человек? Отечество в опасности! Тогда в стране происходили очередные политические потрясения, и заниматься вопросами лицензирования ввоза-вывоза сырья было недосуг. Между тем пресловутые погрузчики успешно продавались, запорожский кооператив расширялся, на Украине ему стало тесно, и компания открыла филиал в Нижнем Новгороде. Открыла, можно сказать, нахально - в самом центре, практически у кремлевских стен.

- Тогда был 1993 год, время беспредела. Два года местные бандиты вычисляли, кто я такой и кто за мной стоит, отчего я такой наглый. Когда выяснили, что никого нет, я оказался перед выбором: либо работать на бандитов, либо все бросить и уезжать. Получив от судьбы очередной пинок, я улетел в Москву.

Есть люди, которые даже под страхом смертной казни не откажутся от нажитого и будут возить за собой по городам и весям кастрюльки и библиотеки. Юрий Берестников из другого теста - ему ничего не стоит сняться с насиженного места, бросить все и с парой белья и бритвенным станком рвануть осваивать новые территории. Может быть, поэтому ему все и удается.

Юрий Берестников сидит в библиотеке собственного загородного дома и, осваивая сложное искусство курения трубки, рассказывает мне, как он приехал в Москву с отрицательным сальдо в $88 тыс., в состоянии, которое русская поговорка описывает словами «ни кола, ни двора». И выясняется, что здесь-то и стартует самолетная история.

- Пришлось опять начинать все с нуля. И тут однокашник, работавший в Инкомбанке, предложил возглавить открывавшееся у них подразделение авиационного лизинга. В России тогда этими вопросами вообще никто не занимался.

Это состояние изучения рынка кто-то из сотрудников, работавших в «Инкомбанке», описывал довольно комично: «Сидел у нас такой тихий мужичок, даже без компьютера, читал какие-то бумажки, приказы министерств и составлял проекты».

- Пару лет я только изучал эту тему. И тщательно изучив, понял, что у нас в стране это невозможно. Тогда не было банков, которые готовы были давать длинные деньги под небольшие проценты. На новые самолеты у авиакомпаний не было денег, а старые требовали ремонта, причем стоимость этого ремонта зачастую превышала стоимость самого самолета. И было понятно, что возможен только лизинг самолетов и авиадвигателей на вторичном рынке. Сейчас на рынке присутствуют восемь крупных авиакомпаний, и процесс купли-продажи самолетов более или менее упорядочен. Тогда же был абсолютный хаос, в котором мне нужно было найти хоть какую-то логику, чтобы уменьшить риски сделки. В 1997 году была создана Инком-авиализинговая компания, зависимая от кредитов банка, но не дочерняя. Первый большой контракт у нас был с «Аэрофлотом» на поставку ему 60 двигателей. Затем мы заключили первый в истории России международный контракт на лизинг самолетов: мы покупали их в Таллине и поставляли в Белоруссию авиакомпании «Белавиа».

- В 1998 году мы непосредственно подошли к тому, что могли кредитовать лизинг новой авиатехники. К августу 1998 года компанией была подготовлена первая в истории России сделка по лизингу авиакомпании «Дальавиа» новых самолетов Ту-204-100 производства авиазавода «Авиастар».

Сделка готовилась в течение года и к концу июля была полностью согласована сторонами. В августе Юрий Берестников поехал на отдых в Крым, а вернулся оттуда после печально известного августовского вторника, положившего конец многим хорошим начинаниям. Независимому лизингу в том числе.

- Я реально понимал, что заниматься лизингом новых самолетов в России долгое время будет невозможно. Какое-то время компания существовала за счет старых сделок, однако к тому времени стало окончательно ясно, что проведение крупных сделок возможно только при государственной поддержке. Инком-авиализинговая компания к тому времени уже превратилась в группу лизинговых компаний «Лидер», так как Инкомбанк прекратил свое существование. Мы с партнером разделили свои обязанности. Я занимался бизнесом, он - поиском государственных дотаций и привлечением инвестиций.

Но, несмотря на все трудности, из молодой компании «Лидер» после 1998 года не был уволен ни один сотрудник, никому даже не понизили зарплату.

В 2001 году государство решило провести тендер на лучшую авиализинговую программу, под которую оно выделяло $50 млн. В тендере участвовали пять компаний, хотя реально борьба шла между «Лидером», «Ильюшин финанс» и Финансовой лизинговой компанией. Как известно, в нашей стране для того, чтобы выиграть подобного рода тендер, нужно иметь не столько аргументированную позицию, сколько сильное лобби. У «Лидера» такого лобби не оказалось, в результате компания заняла почетное третье место с отставанием на сотые доли процента. Госфинансирование поделили между собой «Ильюшин финанс» и Финансовая лизинговая компания. «Лидер» остался на бобах.

- На этом рынке могут работать компании, принадлежащие либо банкам, либо крупным корпорациям. На долю компаний, за спиной которых не стоят крупные финансы, остается брокерская деятельность - подготовка и последующая продажа сделок. Так строится рынок во всем мире, а в России это вообще единственно возможная схема. Проиграв тендер, я понял, что могу работать только как брокер. Во всем мире брокерская деятельность - это тяжелое, но достаточно уважаемое занятие. Если ты можешь грамотно подготовить крупную сделку и продать ее банку - это значит, что ты профессионал, признанный в отрасли и обладающий непогрешимой репутацией.

К моменту осознания своего места на рынке компания «Лидер» наталкивается на непреодолимые противоречия между руководящими лицами. Партнеры расходятся, как мягко обозначает Юрий, «не очень хорошо», что на самом деле означало и взаимные финансовые претензии, и вполне реальные угрозы. За Берестниковым из «Лидера» уходит вся его команда, которая помогает ему основать новую независимую компанию.

Собственно, расставание было тяжелым ударом для обоих партнеров, только каждый пытался остаться на плаву в этой ситуации по-разному. Берестникова интересовало сохранение за его частью бизнеса начатых им и работающих сделок, его партнера - едва ли не физическое устранение теперь уже конкурента. Когда Юрий узнал, что без его участия было проведено собрание акционеров, а также итоги этого собрания, он свалился с инфарктом - в сорок лет. Потом та команда, которая ушла под его руководством, работала с ним, пытаясь сохранить старых деловых партнеров, практически бесплатно: точнее, зарплата платилась, но лишь когда приходили деньги - примерно раз в три месяца.

Можно понять, почему в таких условиях остаются работать на шахтах шахтеры: у них нет выбора, но почему с Берестниковым оставались работать высококвалифицированные юристы, бухгалтер и талантливые менеджеры, объяснить с логических позиций довольно трудно. Это уже вопросы личной привязанности и каких-то особенных человеческих отношений. Некоторое время Берестников «зализывает раны»: сложилась ситуация «пан или пропал», почти такая же, как в 1993-м, когда он сбегал из Нижнего Новгорода. Только там на него «конкретно» наезжали бандиты, и искать защиты можно было только у других бандитов. Но Нижний - город маленький, там все «прелести» были в одном экземпляре. В Москве же образца 2003 года появилось много законных способов доказать человеку, что он не прав: на Юрия Берестникова как из рога изобилия посыпались уголовные дела, по которым он проходил главным обвиняемым. Все деньги, которые удалось «спасти» при разделе компании, тратились на адвокатов.

Это «расставание» Юрий называет «еще одним пинком под зад, который был дан, чтобы выше подняться». Сейчас его компания (а на самом деле пять независимых компаний, объединенных общим