постарались на совесть.
Вот умора! Не поняла, здесь снимают фильм? А камера где?.. Или ребята Толкиеном заигрались до полного умопомрачения?
— Мило, — сообщила я неосторожным толкиенистам. — Только стоило бы все же помыться после болота, а то в общественный транспорт не пустят, а в машине загнетесь от недостатка кислорода.
— Мням-мням! Пух-пах, ой-ей-ей! Кирдык няма! — заявил самый грязный и, грозно помахивая, наставил на меня топор с изъеденным ржавчиной лезвием.
Я подумала, что это местное приветствие суперменов, помешанных на ролевках, и воспроизвела в ответ серию пассов из ушу или каких-то еще восточных единоборств, увиденных по телеку:
— Кирдык-мырдык! Махалай-бахалай! Ассисяй! Маленьких ам низзя! — И погрозила им пальцем.
Мужики задумались. Дружно почесав граблеобразными лапищами засаленные затылки, они спросили с надеждой:
— Каретинус валуциос?
— Какие вы умные слова знаете, ребята, — восхитилась я. — Кто-то из вас медицинский заканчивал? Если да, то откройте страшную тайну, которую я не могу разгадать со времени прочтения в детстве «Пеппи Длинный Чулок»: если болит живот, то нужно лить на себя холодную воду или жевать горячую тряпку?
— Хрым! Няма! — взревел предводитель немытого воинства, приплясывая, словно ему срочно приспичило по-маленькому, а пойти некуда.
— Понятно, — впечатлилась я, идя на попятную. — Звиняйте, хлопцы, больше вас не задерживаю. Поняла уже, что лучше всего на прием к врачу.
— Куся! — завопил кто-то пчелой ужаленный. — Мату уй ату! Няма!
— Не поняла, — честно призналась. — Переведите, пожалуйста. Можно даже с сурдопереводом.
— У-у-у! — запрыгал подстреленным зайчиком бородатый главарь, сильно размахивая топором и делая зверское лицо. Насчет главаря — я так решила, потому что большая ржавая железяка была только у него. Остальные обходились кухонными ножиками разной длины и степени наточенности или обломками кос.
— Ага, — поддакнула я, с интересом наблюдая за бесплатным спектаклем. Мне тогда и в голову не могла прийти мысль, что это настоящие разбойники, и они были вполне в состоянии убить или надругаться надо мной, завалив в первых же кустах…
— Алисия! — в который раз прервал воспоминания бас хозяина. — Что застыла столбом? Убираться пора!
Вот ведь! Я отключилась от реальности и даже не заметила, как разошлись… или расползлись последние посетители. Поблагодарив треплющегося с трактирной девкой Элеанусей (на самом деле Нуськой) Саймона и поделившись с ним заработанными деньгами, я ссыпала остальные в мешочек и спрятала за пазуху. Сползла с дощатой сцены, отправляясь выкидывать объедки, мыть и убирать все — от посуды до заплеванного семечками пола. Привычно складывая посуду на поднос и сноровисто снуя туда- сюда от стойки к столам, я гнала воспоминания о том, как попала в прямом и переносном смысле… Но они упорно возвращались. Навеяло, видать, что-то…
Пучеглазый главарь разбойников тогда настолько растерялся от нелепости происходящего, что, возможно, впервые в жизни задумался. Мыслительный процесс происходил у него тяжко, со скрипом и интенсивным почесыванием в районе пупка. Допочесывался мужик до того, что у него отвалился тщательно лелеемый пласт грязи. Я с интересом проводила чернозем глазами и тут же краем глаза узрела другого задумавшегося мужика, который тоже почесывался, но уже в районе паха.
— Мужик! — проявила заботу о будущем его детей. — Прекрати, а то вдруг тоже что-то отвалится! — показала пальцем на кучку грязи.
Разбойник из моих слов ничего не понял, но прекрасно ухватил суть жестов и тут же сложил ручки наподобие футболиста, ожидающего в «стенке» пенальти. Только вот болезный забыл поместить нож в специально отведенное для холодного оружия место — ножны. Естественно, прямое несоблюдение техники безопасности привело к порезу в нежной области. Точное место назвать не могу — не видела за толстым слоем чернозема. Травму определила по корчащейся физиономии, согнувшемуся торсу и воплям сплюснутого в норе тушканчика.
— Курва! — заорали скопом мужики, выдав кое-что узнаваемое на всех языках мира.
— Козлы безрогие! — не осталась я в долгу. — Гамадрилы безрукие! Бандерлоги!
Они чему-то жестоко оскорбились и пошли на меня всем гуртом. Слаженно так пошли, и намерения у них были откровенно нехорошие. По голове гладить и пряник в ручки совать никто из них мне явно не собирался. Я шустро развернулась, испуганным зайцем давая стрекача в обратную сторону. Шутки шутками, а оказаться один на один с толпой злющих аборигенов-бомжей с членовредительскими наклонностями мне ну совершенно не улыбалось! Игры в партизанку-разведчицу мне как-то с детства не удавались. Всегда ловили. Пришлось спасаться бегством.
Совместный кросс получился коротким и предельно насыщенным событиями. Носиться по лесу в юбке — занятие, скажу я вам, с непривычки в высшей степени неудобное: спотыкаешься на каждом шагу и цепляешься за ветки и кусты. Забег наш мог бы закончиться очень плачевно, если бы интуитивно я не вильнула в сторону и не выскочила на полянку, где около костра расположились на отдыхе десять экипированных в начищенное железо мужчин.
— СПАСИТЕ! — вопила я во всю глотку, нарезая «восьмерки» вокруг костра, рыцарей и жарящегося оленя.
Разбойники на автопилоте носились за мной, размахивая своим ужасающе антисанитарным оружием. Злостные хулиганы иногда спотыкались о разложенные где попало кучки железа.
Рыцари, которых мы так брутально потревожили, хранили зловещее молчание, ошалевшими глазами сопровождая наш «паровозик». Наконец кому-то из воинов пришла в голову дельная мысль: отловить «языка». Мужчина протянул бронированную длань и сцапал последнего в круге разбойника, таким образом, лишив того выигрышного приза — меня!
— Мурлин-мурло?! — грозно вопросил рыцарь, встряхивая жертву.
— Мурло-мурло! — послушно закивал пойманный, указывая на меня.
— Не слушайте его! — на всякий случай громко предупредила я, выискивая, за кого бы спрятаться и немного перевести дух. Пока думала, моих разбойничков расхватали, и я осталась в одиночестве. — Он не просто мурло — он мегамурло!!!
У рыцарей буквально встали уши торчком. Они сильно удивились.
Я отдышалась и продолжила обличать хулиганов, тыкая пальцем в главаря:
— Чмо и всем мурлам самое мурлистое изо всех мурлей, вот те крест! — истово перекрестилась.
У рыцарей физиономии дружно выразили уже троекратный знак вопроса. Они переглянулись.
Впрочем, одиночество мое продлилось недолго. Меня тоже бережно пригреб к себе высокий рыцарь. Поскольку рост у нас оказался неравный, мужчина уселся на седло и вопросительно на меня уставился, задав непонятный вопрос на неопознаваемом языке:
— Приматус кворитус апорт тудой?
Я взглянула в самые красивые в мире глаза редкого фиолетового оттенка и чуть было не отдала ему (мужчине) сердце, а богу душу…
Но потом решила, что одному еще рано получать такой шикарный подарок, а у второго и так наверняка полный комплект баб. Поэтому взяла себя в руки и, спрятав сердце в пятки (чтобы соблазна не возникало), попыталась объяснить доступными методами:
— Я — шлеп-шлеп, — показала наглядно, как пошла за клюквой и как именно ее собирала.
Во время показа я осчастливила всех окружающих видом своей пятой точки в длинной юбке. Ползание по-пластунски перемежалось моими краткими комментариями. Все мужики, невзирая на степень помытости и антикварности, живо заинтересовались процессом…
Помощники мне не требовались. Поэтому, осознав, что все поняли, как правильно собирать клюкву, я поднялась в вертикальное положение и перешла к следующей части истории. Со словами:
— Буль-буль, го-оп! — изобразила, как тонула в болоте. Особенно достоверно у меня получились
