Политбюро ЦК ВКП(б) «Об административном устройстве территории бывшей Республики немцев Поволжья» последняя была поделена между Саратовской и Сталинградской областями.

В течение периода с августа по октябрь 1941 г. были приняты решения о депортации немцев из Москвы, Московской, Ростовской, Тульской, Запорожской, Сталинской, Ворошиловградской, Воронежской областей, Краснодарского и Орджони- кидзевского краев, Кабардино — Балкарской, Северо — Осетинской, Дагестанской и Чечено — Ингушской АССР, Грузинской, Азербайджанской и Армянской ССР. НКВД СССР рапортовал, что к 25 декабря

1941 г. было депортировано 856 168 чел. немецкой национальности, в т. ч. из бывшей АССРНП — 446 480 чел., Саратовской области — 46 706 чел., Сталинградской области — 26 345 чел. Однако на деле выселение затянулось до февраля — марта 1942 г.355.

29 августа 1941 г. было принято решение о переселении из пригородов Ленинграда немецкого и финского населения в количестве 96 тыс. чел. Операцию полностью завершить не удалось, так как железнодорожное сообщение с Ленинградом было прервано. В результате было выселено 2,5 тыс. финнов (и еще 9 тыс. в марте 1943 г. из кольца блокады). 3 апреля 1942 г. ГКО принял решение об изъятии из армии лиц финской национальности и направлении их в рабочие колонны НКВД.

В дополнение, в 1941–1942 гг. была проведена депортация «иностранных подданных и лиц, признанных социально опасными», а также лиц немецкой и румынской национальности, крымских татар и греков с территории Краснодарского края и Ростовской области.

28 августа 1941 г. в составе НКВД СССР был создан Отдел спецпереселений, в задачу которому ставилась разработка и реализация мероприятий по переселению жителей немецкой национальности в глубинные районы страны. Депортированные получили особый правовой статус «спецпереселенцев». Каждый спецпереселенец был обязан строго соблюдать установленный режим и подчиняться распоряжениям спецкомендатуры НКВД, не имел права без разрешения НКВД отлучаться за пределы района расселения (самовольная отлучка рассматривалась как побег и влекла суровую ответственность).

На основании постановлений ГКО от 10 января 1942 г. и 14 февраля 1942 г. все немцы — переселенцы мужского пола в возрасте от 17 до 50 лет, годные к физическому труду, были мобилизованы в рабочие колонны НКВД и Наркомата путей сообщения. С 7 октября 1942 г. мобилизации в рабочие колонны на все время войны дополнительно подлежали немцы — мужчины в возрасте 15–16 лет и 51–55 лет включительно, годные к физическому труду, и женщины в возрасте 16–45 лет включительно, кроме беременных и имевших детей в возрасте до 3 лет. Мобилизованные были отправлены на предприятия Наркомугля и Наркомнефти. За неявку на сборный пункт или. самовольное оставление работы была установлена уголовная ответственность356. Хотя, по воспоминаниям современников, массовых проявлений ненависти к депортированным немцам не было357, их положение усугублялось самой их национальной принадлежностью. Слово «немец» уже с начала войны приобрело негативный, ругательный оттенок. Клич «Убей немца!», брошенный И. Эренбургом, кое — кем переносился на депортированных немцев358.

Таким образом, депортации народов в период с июня 1941 г. по июнь 1942 г. с моральной и политической точки зрения являлись «наказанием» народов, титульных для стран — агрессоров. Со стратегической точки зрения депортации преследовали превентивную цель — предотвращение массового перехода граждан немецкой, финской и других национальностей на сторону врага, организации ими восстаний и диверсий в тылу.

Действительно, в странах Европы этнические немцы в планах гитлеровцев играли роль «пятой колонны». Они были хорошо организованы, «заграничная организация» НСДАП вела среди них усиленную националистическую пропаганду359. Однако по объективным причинам гитлеровцы физически не могли вести такую деятельность на территории СССР, поэтому возможность массовой принадлежности советских немцев к «пятой колонне» была маловероятной. Даже принимая во внимание то, что подавляющая часть (350 тыс. чел.) оказавшихся под оккупацией советских граждан — этнических немцев — приняла статус «фольксдой- че»360, следует принимать во внимание, что часто главным мотивом такого шага были не симпатии к национал — социализму, а более чем существенные льготы на получение продуктов питания, одежды и мебели.

В конце 1943 г. в СССР начался новый виток депортаций народов. Как уже говорилось, положение на Северном Кавказе было тяжелым еще до начала войны — в этом регионе, особенно на территории Чечено — Ингушской АССР, многочисленными были проявления антисоветского повстанческого движения. По некоторым данным, еще в 1940 г. Генштаб Красной Армии предлагал принять в отношении населения ряда регионов Северного Кавказа «специальные меры» в виде депортации361.

С целью борьбы с разросшимся после оккупации повстанческим движением в апреле 1943 г. из Карачаевской АО было выселено 673 члена семей «бандглаварей и активных бандитов». Однако этой меры советскому руководству показалось недостаточно. 12 октября 1943 г. был издан Указ Президиума ВС СССР и 14 октября 1943 г. — Постановление СНК СССР о выселении всего карачаевского народа в Казахскую и Киргизскую ССР. Эта мера была основана на утверждении, что «в период оккупации многие карачаевцы вели себя предательски, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти врагов и заброшенных немцами агентов, оказывают им помощь». 27 декабря 1943 г. Карачаевская АО была ликвидирована, а ее территория частично осталась в составе Ставропольского края, частично передана в состав Краснодарского края и Грузинской ССР. Всего было депортировано 59 506 карачаевцев, при этом 2543 карачаевца демобилизованы из армии324.

В декабре 1943 г. Президиум ВС СССР и Политбюро ЦК ВКП(б) приняли решение «о ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР». Калмыки, в т. ч. из сопредельных с Калмыцкой АССР регионов, подлежали депортации в Алтайский и Красноярский края, Омскую и Новосибирскую области. Основанием для депортации было обвинение калмыцкого народа в бандитизме и сотрудничестве с гитлеровцами, в т. ч. сдаче в плен части воинов 110–й калмыцкой кавалерийской дивизии. Основанием для депортации стало обвинение калмыцкого народа в сотрудничестве с гитлеровскими оккупантами и «бандповстанческой» деятельности. Однако в Красную Армию в период Великой Отечественной войны было мобилизовано от 28 до 30 тыс. калмыков (19–20 % всей численности народа), из которых от 16 до 17 тыс. погибли363. Численность же военных коллаборационистов из числа калмыков была минимум в 4 раза меньше — от 3,5 до 7 тыс. чел.364. Число всех жителей Калмыкии (не только калмыков по национальности), сотрудничавших с гитлеровцами в гражданской сфере и впоследствии ушедших вместе с оккупантами, составляло около 3,5 тыс. чел.365. Таким образом, для утверждений о «массовом коллаборационизме» среди калмыков оснований не было. Бандитизм на территории Калмыцкой АССР также не был из ряда вон выходящим: за 1943 г. в этом регионе было зарегистрировано 16 «бандпроявлений», в то время как в Ставропольском крае за этот же период — 160, в Дагестанской АССР— 112 «бандпроявлений»366.

Некоторые исследователи видят причину депортации калмыков в «давней неприязни» И. В. Сталина к калмыцкому народу367, обосновывая такое мнение его словами, сказанными в апреле 1923 г.: «Стоит допустить маленькую ошибку в отношении маленькой области калмыков, которые связаны с Тибетом и Китаем, и это отзовется гораздо хуже на нашей работе, чем ошибка в отношении Украины». На наш взгляд, отрицательного отношения к калмыцкому народу в этом высказывании не обнаруживается. Напротив, здесь подчеркивается значимость калмыцкого народа, что подтверждают другие слова Сталина: «Восточные народы… важны для революции, прежде всего»368. Такая позиция советского руководства была воспринята в среде калмыцкого народа. Бывший управделами СНК Калмыцкой АССР С. — Г. М. Манджиев говорил о депортации калмыков: «Эта мера явилась неожиданностью, ибо калмыцкий народ в восточной политике правительства играет важную роль как народ восточной расы»369.

Принимая во внимание отсутствие у советского руководства предубеждения по отношению к калмыцкому народу, следует согласиться с мнением о скоропалительности и спонтанности решения о