них разведен отличный фруктовый сад. На следующий день (2 августа) ранним утром пришли мы и в самый оазис Чира.

Этот последний лежит на кэрийско-хотанской дороге при абсолютной высоте в 4500 футов. Число жилых саклей простирается до тысячи и немного более. Кроме мачинцев – главного населения, в западной окраине того же оазиса живут так называемые кул,[1008] т. е. рабы. По преданию, они были приведены в древности военнопленными из Балту (Балтистана) и сделались рабами. С водворением магометанства в Восточном Туркестане потомки этих балту получили свободу и теперь совершенно слились с мачинцами, хотя не утратили своего старинного прозвища.

Между жителями Чира мы видели довольно много зобатых. Женщины здесь носят покрывала. Однажды в неделю бывает базар. Описываемый оазис славится своими садами; фрукты в них отличные.[1009] Шелководство также процветает, но шелк здесь только разматывают; ткани же из него делают в Хотане. Недостаток воды весной значительно тормозит хлебопашество; рис даже вовсе не засевается.

По приходе в Чира мы устроили свой бивуак в западной части оазиса в тени абрикосовых деревьев. Летняя наша экскурсия теперь была окончена. В продолжение ее, т. е. в июне и июле, мы обошли 450 верст. За наемных лошадей пришлось заплатить около 900 руб. на наши деньги.

Посылка за складом в Кэрию. После одних суток отдыха Роборовский и Козлов с переводчиком и двумя казаками отправлены были в Кэрию за нашим там складом и верблюдами. Я же остался с прочими казаками в Чира и занялся пополнением краткого отчета о путешествии нынешнего года. Этот отчет, вместе с письмами на родину, послан был (для дальнейшей отправки) в Кашгар нашему консулу Н. Ф. Петровскому, много и обязательно содействовавшему нам в Восточном Туркестане.

Жара, которую мы встретили вскоре по выходе из гор, теперь еще увеличилась, хотя все-таки в самом оазисе не было наблюдаемо более +35,3 °C в тени и +68,5 °C в песчаной почве. Утомительно действовала на организм высокая температура еще потому, что она стояла день в день, да и ночи не давали прохлады. Притом купаться было негде, ибо вся вода из Аши-дарьи расходилась по арыкам; случалось даже, что ее не хватало местным жителям. Последние, несмотря на свой кроткий характер, иногда вступали из-за той же воды между собой в драку; только драки эти, по выражению казаков, были «не настоящие».

Теперь, т. е. в начале августа, персики в Чира большей частью поспели, дыни также; винограда и арбузов было еще мало. Дешевизна фруктов здесь поразительная. Так, на одну теньге, т. е. на наш гривенник, мы покупали 220 отличных персиков и одну также теньге платили за чарык (18³/₄ фунтов) винограда; дыни и в особенности арбузы продавались несколько дороже.

Через восемь суток вернулись наши посланцы, ездившие в Кэрию. С ними прибыли в исправности верблюды, казаки и остававшийся на лето багаж. Компасная съемка пройденного пути была сделана Роборовским. Расстояние от Чира до Кэрии оказалось 85 верст. Специально колесного пути здесь нет; но на колесах можно проехать довольно удобно; изредка проходят туземные арбы. Местность достаточно оживлена, благодаря тому, что реки, сбегающие с ледников Кэрийского хребта и теряющиеся в почве по выходе из гор, вновь появляются в виде ключей у подошвы покатой от гор бесплодной равнины. Эти ключи доставляют воду в оазисы, хотя главная масса воды для орошения полей приносится самими же речками при большой летней воде. Встреченные по пути от Чира оазисы были: Гулакма и Домаку с промежуточными деревнями Лайсу и Пунак; во всех этих поселениях около 800 дворов; вода доставляется сюда речками Генджи-дарья, Улуксай и Нура. Далее по той же дороге лежат станции Кара-кыр[1010] и Я-лянгер, а немного в стороне, к северу, оазис Шивал на р. Кара-су. Верстах в восьми или девяти отсюда начинается Кэрийский оазис, который под различными названиями (Шамбир- базар, Фундра и др.) тянется верст на 20 с лишком от запада к востоку и весь орошается водой Кэрийской реки. В промежутках названных оазисов дорогу сопровождают на несколько верст в ширину (местами больше, местами меньше) заросли тростника, реже тамариска,[1011] питаемые подземной водой. Далее к северу залегают сыпучие пески сплошной, как и прежде, массой.

Идем опять с верблюдами. – Оазис Сампула. – Наблюдение осеннего пролета птиц. – Климат августа. – Переход в Хотан. – Сведения об этом оазисе. – Крутые меры относительно китайцев. – Дальнейшее движение. – Река Юрун-каш. – Оазис Тавек-кэль. – Описание Хотанской реки. – Наш здесь путь. – Тигр и его привычки. – Климат сентября. – Вновь на Тариме. – Следование по оазису Аксу. – Оазис Уч-турфан. – Подъем на Тянь-шань. – Переход границы

Идем опять с верблюдами. С прибытием в оазис Чира верблюдов, багажа и казаков, остававшихся летом на складе, экспедиция наша опять собралась воедино. Вместе с тем близился самый конец путешествия, так как, согласно давнишнему плану, мы должны были теперь итти в Хотан, затем вниз по Хотанской реке на Аксу и далее за Тянь-шань в родные пределы.

Несмотря на продолжительный отдых в окрестностях оазиса Ой-туграк, наши верблюды мало поправились;[1012] несколько штук издохли; семеро плохих были проданы. Всего теперь у нас осталось 39 верблюдов, но уже не тех гигантов, с которыми мы пошли из Кяхты; наоборот – слабосильных и полубольных, словом – таких, которые могли еще протащить облегченные вьюки по ровной местности до Тянь-шаня, но не перевалить через названный хребет. Ввиду этого я отправил через Кашгар в Семиречье тамошнему военному губернатору А. Я. Фриде письмо с просьбой выслать нам в Аксу в половине октября 40 свежих верблюдов.

Пересортировка вьюков и разные мелочи по снаряжению задержали нас в Чира еще на несколько дней. Да и спешить особенно не следовало, ибо по Хотанской реке, как туземцы единогласно уверяли, итти почти невозможно ранее сентября, когда спадет окончательно летняя вода, полегчают жары и уменьшатся тучи комаров. Наконец, 16 августа мы тронулись в путь. Почти все верблюды шли под вьюком; для казаков же наняты были до Хотана верховые лошади.

Местность от Чира на протяжении 40 с лишком верст до большого оазиса Сампула представляет пустыню, кое-где поросшую тамариском и совершенно безводную. Здесь Тэкелик-таг заслоняет собой снега Кэрийского хребта, вода с которого течет или в Аши-дарью, или в Юрун-каш. Дорога сильно песчана; по ней хотя и можно проехать на колесах, но с большим трудом. Кое-где дорога эта обозначена вехами; на расстоянии же трех-четырех, местами – двух верст, словом, как попало, поставлены сделанные из сырцового кирпича небольшие (сажени 4 в основании каждой стороны фундамента и сажени 3 высотой) пирамиды, называемые туземцами потай. Эти потай служат здесь мерой расстояний взамен таша. Кроме того, недалеко один от другого имеются станционные дворы (лянгер), [1013] состоящие из 1–2 саклей и колодца. В этих колодцах (иногда до 50 футов глубиной) воды мало и она дурного вкуса. Впрочем, говорят, что в большие дожди вода иногда временно прибегает с Тэкелик-тага, как, например, в лянгере Бэш-туграк. На месте же лянгера Яильган, по словам туземцев, лет 35 тому назад стояла деревня из 35 дворов; при ней были пашни и сады. Вода приходила летом с Тэкелик-тага; ныне эта вода не добегает, ибо русло речки занесено песком.

Вправо от нашего пути сплошные сыпучие пески тянулись невдалеке. На окраине этих песков, в 6–7 верстах к северу от лянгера Бэш-туграк, находятся, как говорят, следы древнего города Шаристан, о котором было упомянуто в девятой главе настоящей книги.[1014] Предание гласит, что этот город, основанный Сия-вуш-ханом, был весьма обширен и имел 24 ворот; при каждых из них стоял караул в тысячу человек. В средине города лежал огромный пруд. Вода проведена была, вероятно, из р. Юрун-каш, орошающей и поныне недалеко (15 верст) отсюда находящийся оазис Сампула. Жители Шаристана были мачины, наполовину огнепоклонники, наполовину веры Ноя. Время разорения этого города, как кажется, неизвестно.

Оазис Сампула. Вышеупомянутый оазис Сампула, куда мы пришли, миновав пустынную к западу от Чира полосу, лежит при абсолютной высоте 4500 футов, на левом берегу р. Юрун- каш, и весь орошается ее водой. Эта вода отведена от названной реки четырьмя большими арыками, которые выкопаны, вероятно, очень давно и ныне уже превратились в настоящие речки. Крайняя из них к востоку называется Кара-су и составляет в административном отношении границу описываемого оазиса, принадлежащего Кэрийскому округу, с оазисом Юрун-каш, который подчинен Хотану.