Согласно магометанскому закону, многоженство у мачинцев допускается, но им пользуются только люди богатые. Обыкновенно держат одну жену, реже две-три; зато их часто меняют, ибо развод весьма свободен. Нередко можно здесь встретить женщин за шестым или седьмым мужем; за двумя же или тремя мужьями перебывала почти каждая мачинка. Замуж девушки выходят между 12-15-летним возрастом; мужчины также женятся, начиная лет от пятнадцати. Разведенные супруги могут завтра же вступать в новые браки. Родство, даже двоюродное, не считается препятствием, так что дядя может жениться на племяннице или племянник на тетке, не говоря уже о двоюродных сестрах и братьях. Только самые близкие родные, именно братья и сестры от одних родителей, не могут вступать в браки между собой. Обряд бракосочетания тот же, что и у других мусульман; особого угощения не полагается, так что свадьбы стоят дешево.

Похоронные обряды также общемусульманские. Отличие в том, что после похорон близкие родственники покойника должны жить 40 дней на его могиле. Однако обычай этот, за малыми исключениями, соблюдается только отчасти. Затем, в четверг каждой недели, те же родственники посещают могилу усопшего, молятся ему и просят помогать в здешней жизни. Приносят тогда с собой пищу (всего чаще масляные лепешки) и оставляют ее на могиле; этой пищей обыкновенно пользуются бедные.

При своей склонности к разгульной жизни мачинцы весьма любят ходить в гости один к другому и устраивать общие веселья. Так всюду, даже в горах; в оазисах рабочие берут нередко с собой в поле тот или другой музыкальный инструмент и обыкновенно поют песни во время работы. Главным предметом песнопений служит любовь. Наиболее распространенная песня называется назугум. Вот ее перевод, не совсем, впрочем, гладкий: «О милая моя, твои черные волосы спустились на виски. Без спроса целовать тебя нельзя. Как бы мне не убиться, если целовать себя не позволишь. О тебе ли, милая моя, стал я страшно тосковать. Всюду ты мне мерещишься, так и хочется броситься к тебе. Мы оба ровесники, будто выросли вместе. Если мы соединимся, составим распустившийся цветок. Поймаю сеткой сокола, парящего в воздухе. Милая моя, черноглазая, проглочу тебя с водой. Был бы золотой браслет, надел бы его себе на руку. Груди моей милой буду, как лекарство, прижимать к своему сердцу. Не видал бы ее раньше, не отдал бы ей душу, сохранил для себя. Я говорил душе: «Разлучись», – не разлучается; отвечает же мне: «Эй, юноша, можно ли соединившиеся души разлучить». Я слышал – ты безжалостная, привязал к своему сердцу камень. За тебя, безжалостную, чуть свет плачу кровью».

Язык и грамотность. Язык мачинцев тот же тюркский, который господствует во всем Восточном Туркестане; вероятно, он имеет свои особенности, но подметить их, при личном незнакомстве с вышеназванным языком, мы не могли. Переводчик же наш везде свободно с мачинцами объяснялся, хотя, по его уверению, попадались слова «не подходящие» к кульджинским. Кроме того, мы заметили, что скороговорки, как на Лоб-норе, здесь нет. Впоследствии, уже в Хотане, говорили нам, что язык мачинцев, помимо мелкой собственной разницы по оазисам, много отличается от говора кашгарского и аксуйского, т. е. от языка ардбюль. Грамотность у горных мачинцев мало развита. Лишь более достаточные посылают своих детей учиться в школы, которые заведены (иногда по две-три) во всех подгорных деревнях, не говоря уже об оазисах и городах. Там почти все грамотны. В Кэрии, Хотане и мазаре Имам-Джафер- Садыка устроены высшие духовные училища (медресе), в которых преподают также персидский и арабский языки. В эти училища поступают юноши и взрослые; выпускают их на должности мулл. В каждом из названных училищ от 50 до 150 учеников. Кроме того, в Кэрии, Хотане да и в других городах Восточного Туркестана китайцами заведены школы для туземных мальчиков, которых воспитывают и обучают на казенный счет по-китайски. Цель этого учреждения – иметь хороших переводчиков и на мелких административных должностях лиц, знающих китайский язык. Родителей таких мальчиков освобождают от уплаты податей, но все-таки, как нам мачинцы говорили, они неохотно отдают своих детей, ибо китайцы сильно их развращают.

Религия и суеверия. Все мачинцы – магометане секты суннитов. По преданию, они обращены в магометанство в 390 г. геджры (в начале XI в. н. э.) четырьмя арабскими имамами, запечатлевшими насильственной смертью свое здесь поприще. Гробницы (мазар) этих имамов находятся неподалеку от Полу, в д. Чахар-имам, где и поныне живут в качестве охранителей (шейхов) святых гробниц потомки тех же имамов;[992] сюда стекается немало богомольцев. Часть мачинцев, не желавших принять магометанство, ушла к востоку, неизвестно куда. Ранее появления проповедников новой веры те же мачинцы были, как они сами говорят, огнепоклонники и идолопоклонники (буддисты?); много имелось тогда у них волшебников. В колдовство мачинцы верят поныне, как равно и в злого духа, которого называют пари. Местопребыванием его считают пещеры, темные углы жилищ и мрачные места вообще. Сильная болезнь и сумасшествие признаются исходящими от злого духа. Для изгнания его поступают следующим образом: в сакле больного зажигают сначала ночник, который ставят в нише лёссовой стены; в то же время темные углы завешиваются цветными тряпками; затем на эти тряпки, на ночник и кругом по стенам брызгают сахарной водой; наконец, снимают с пациента панталоны, зажигают их и, обмахнув сначала больного, а потом вокруг стен, выбрасывают эти панталоны на двор; во время своей церемонии громко молятся, поют, кричат, бьют в бубен и вообще стараются произвести как можно больше шуму. О других суевериях мачинцев мы мало могли узнать положительного. Видели только (еще в Черчене), что беременная женщина пролезла трижды, взад и вперед, под нашего верблюда, что считается здесь симпатией для благополучных родов; говорили нам также не один раз, что если человек съест, хотя бы сваренные или изжаренные, ослиные мозги, то с ума сойдет; еще слышали мы некоторые поверья, но неудобные для описания.

Относительно религии мачинцы далеко не фанатики; даже намаз в горах совершается лишь изредка. В оазисах и городах моления делаются аккуратнее, потому что там больше духовенства, заинтересованного в подобном деле.

Болезни. Из болезней у горных мачинцев всего чаще бывает простуда, выражающаяся лихорадкой, болью зубов (флюсом), иногда горячкой; затем обыкновенные язвы на голове[993] и боль живота. Глазных болезней здесь мало, как равно и сифилиса. То и другое царствует в больших оазисах, где также мы видали зобатых. В горах таковых нет вовсе, но очень много, как говорят, в Яркенде. По словам горных мачинцев, в 1873 г. у них свирепствовала болезнь (вероятно, эпидемическая заушница), заключавшаяся в опухоли желез (гланды) позади щек; больной умирал через четверо суток от удушья.

Лечение болезней у тех же мачинцев производится собственными, нередко шарлатанскими средствами. Так, язвы на голове посыпают пеплом сожженной особенным образом змеи; или вдувают в нос больного порошок из белого сахара, растертого с юфтовой кожей и мелко нарезанным конским волосом. Раны мажут кислым молоком; сифилис лечат тем же молоком, но главным образом окуриванием больного ртутью и другими ядовитыми снадобьями. Этим, впрочем, занимаются уже в городах, где есть специальные доктора. От боли головы и живота горные мачинцы пьют разные местные травы. Когда после родов у женщины болят ноги, на них прикладывают согретый свежий помет черной коровы. При родах и после них большую помощь оказывает, как думают мачинцы, принимаемый внутрь порошок из пантов (кровяных маральих рогов). Тот же порошок служит для укрепления здоровья и вообще играет немаловажную роль в мачинской медицине, как равно и в медицине китайцев.

Администрация и подати. Мачинцами, живущими в Кэрийском хребте, управляет таг-хаким (горный начальник), имеющий свое пребывание в д. Чахар. Мачинцы Русского хребта подчинены прямо Муса-беку кэрийскому, который вместе с тем ведает всеми горными мачинцами Кэрийского отдела; городские же и оазисные подчинены кэрийскому хакиму (уездному начальнику) ак-беку. Меньшими административными чинами из туземцев состоят, как и в других частях Восточного Туркестана, мин-беки и юз-баши (вроде наших волостных и сельских старшин); в горах же – падша-шаб-бек (начальник полиции, царь ночи), его помощник, начальники кварталов и десятники; городничие назначаются из китайцев. Все туземные власти никакого казенного содержания не получают, пользуются же поборами (обыкновенно произвольными) с народа.

Что касается до податей и повинностей, то они для мачинцев ныне так же тяжелы, как и для всего оседлого населения Восточного Туркестана. Как горные мачинцы, так и оазисные платят: с земли, которую обрабатывают, натурой (зерном, соломой и дровами), иногда деньгами по расценке; со скота при его продаже, а в горах, как нас уверяли, даже при убое для собственной еды или если издохнет скотина;