на тех же болотах, верстах в пяти пониже оазиса, в изобилии растут – белый шиповник (Rosa Beggeriana) и кендырь (Apocynum venetum, A. pictum, A. Hendersoni). Всего нами было собрано в Ние 27 видов цветущих растений. Из них к вышеназванным можно еще добавить наиболее обыкновенные: буркун (Medicago falcata), гусеночник (Eruca sativa), вьюнок (Convolvulus arvensis), девясил (Inula ammophila) на полях, козелец (Scorzonera mongolica n. sp.) по лугам; ситник (Scirpus uniglumis, S. litoralis, S. Tabernaemontani), жабик (Iuncus bifonicus), Triglochin palustre, Typha stenophylla (куга, рогоз) по болотам.
Из крупных млекопитающих, вниз по Ния-дарье водится, как говорят, много кабанов, а из мелких мы нашли в самом оазисе только летучих мышей и песчанок (Cerbillus Przewalskii n. sp.). Среди птиц встречены те же, что и в Черчене, с добавлением розового скворца (Pastor roseus), полуночника (Caprimulgus europaeus), полевой славки (Sylvia cinerea), стренатки (Emberiza brunniceps), варакушки (Cyanecula coerulecula), горлицы (Turtus auritus) и иволги (Oriolus kundoo).[939]
На обширных болотах, лежащих по р. Ния-дарья верстах в пяти ниже оазиса,[940] мы нашли много гнездящихся горлиц (Turtus auritus), красноногих куликов (Totanus calidris), Rhopophilus deserti [кустарница] и фазанов (Phasianus insignis); последние представляют тот самый вид, что на Тариме, Лоб-норе, на Черченской и Хотанской реках, да, вероятно, и во всем таримском бассейне. Из земноводных в Ние найдена была только жаба (Bufo viridis), довольно здесь обыкновенная; из пресмыкающихся – пять видов ящериц: Eremias intermedia, Е. Pilzowi, Phrynocephalus axillaris, Stellio stoliczkanus, Teratoscincus Przewalskii; змей, как говорят, здесь нет вовсе. Рыбы в Ния-дарье мало; та, которая есть, скопилась при нас в запрудах. Здесь были пойманы только два вида: маринка (Schizothorax chrysochlorus) и голец (Nemachilus bombifrons). Насекомых в описываемом оазисе немного, даже мошек и комаров; зато изобильны тарантулы.
В оазисе Ния мы провели целую неделю. Стоянка была отличная, возле одной из запруд на р. Ния- дарья. Здесь мы купались и ловили рыбу. Корм для караванных животных также имелся в обилии. Местные жители весьма к нам были расположены и при всяком удобном случае выражали такое расположение. У них мы покупали продукты и продовольствовались отлично. Мальчишки постоянно таскали на продажу ягоды шелковицы – белые и черные. Сначала они нам не нравились, но потом мы «вошли во вкус» и объедались этими ягодами за неимением чего лучшего.
Общий вид и характер тех и других оазисов одинаковы. Главное занятие жителей – земледелие и садоводство. Благодаря обилию рабочих рук, теплому климату и необыкновенному плодородию лёссовой почвы, при достаточном ее орошении, земледельческая культура достигла здесь, еще в глубокой древности, высокой степени совершенства. Неутомимая нужда заставила туземцев до крайности изощриться в проведении оросительных канав (арыков), которые, разветвляясь, словно вены и артерии в животном организме, оплодотворяют каждый клочок обрабатываемой земли. Удивительным для непривычного глаза образом перекрещиваются и распределяются эти арыки по оазису: они то текут рядом, только на разной высоте, то пробегают по деревянным желобам один над другим, то, наконец, струятся по тем же желобам через плоские крыши саклей. Всюду вода приносит здесь с собой жизнь – она не только поит почву, но и оплодотворяет ее лёссовым илом. Главные арыки, от которых отделяются меньшие, нередко приводятся в оазис издалека, за много верст от реки, которая если затем течет по оазису, то уже на гораздо низшем уровне, чем поля и сады, орошаемые ее водой. Самая обработка полей, не говоря про сады и огороды, превосходная. Земля разрыхлена так, что в ней нет ни малейшего комочка; притом все поле выделано небольшими грядками, на которых сеется зерно, а бороздки наполняются водой. Когда напустить эту воду, когда запереть ее – зависит от усмотрения хозяина, до тонкости знающего свое дело. Поля, обыкновенно небольшие, нередко расположены террасами одно под другим для удобства поливки. Очередь пользования водой соблюдается строгая; за этим наблюдает в каждом оазисе особый старшина (мираб). Рисовые посевы делаются на самых низких местах и почти постоянно находятся под водой, как того требует возделываемое зерно.
В каждую саклю, в каждый садик и огород, мало того, к каждому большому дереву, если только оно стоит в стороне, всюду проведены арыки, то запирающиеся, то отворяющиеся для воды, смотря по надобности.
Берега арыков обыкновенно обсажены тополями, ивой, джидой и шелковицей. Эти деревья доставляют тень и служат для топлива. Обращаются с ними самым ласковым, если так можно выразиться, образом. Зато деревья растут быстро и хольно. В течение семи-восьми лет тополь дает строевое бревно, а через 30–35 лет достигает двух обхватов в толщину, при высоте около 100 футов. Для топлива дерево (ива, тополь) срубают сажени на две от земли и самый сруб замазывают глиной, чтобы предотвратить высыхание. Такой ствол вскоре пускает новые побеги, которые быстро разрастаются густой, красивой шапкой, в особенности у ивы. Одни только засохшие деревья срубаются под корень.
Во всех оазисах засевают: на полях – пшеницу, ячмень, кукурузу, рис, горох, просо, клевер, арбузы, дыни, табак и хлопок; в огородах – лук, редис, редьку, морковь, огурцы, тыкву и зелень для кухни. В садах растут абрикосы, персики, виноград, яблоки, груши, сливы, гранаты, грецкие орехи, ююба [жужуба] и шелковица;[941] здесь же нередко имеются небольшие пруды (бостан), а также цветники, в которых разводятся розы, астры, бархатцы, бальзамины и другие цветы. Огороды возле саклей обыкновенно весьма миниатюрны, да и овощи, в них произрастающие, плохи. Несравненно лучше и обширнее в тех же оазисах сады. В них уход за деревьями самый заботливый, растут эти деревья превосходно и дают отличные плоды. Жаль только, что туземцы начинают рвать их еще сырыми, да и со зрелыми обращаются небрежно. Абрикосы, персики и виноград сушат. В таком виде эти плоды составляют неизменную принадлежность всякого дастар-хана (угощения). Яблоки, дыни и виноград сохраняются свежими всю зиму. Вообще свежие плоды летом, а сушеные зимой служат большим подспорьем в пище местного населения.
Однако, как ни очаровательны с виду все вообще оазисы, в особенности при резком контрасте с соседней пустыней, но в большей части из них бедность и нужда царят на каждом шагу. Теснота, вследствие многолюдства, служит тому главной причиной. Так, по крайней мере, в Хотане, Чире, Кэрии и других меньших оазисах по соседству.[942] Здесь на семью в 5–6 душ едва ли придется 11/2-2 десятины земли; обыкновенно земельный надел еще меньше. Правда, недостаток этот отчасти пополняется отличным урожаем хлебов и двойным посевом в течение одного лета, а также умеренностью туземцев относительно пищи. Но все-таки множество семейств принуждены бывают перебиваться изо дня в день с весны до новой жатвы. Не говоря про то, что даже сырые абрикосы с добавкой ягод шелковицы составляют тогда обыденную пищу для многих обитателей оазисов,[943] мы видали, как хозяева задолго до жатвы собирают на своих крошечных полях более зрелые колосья ячменя и, набрав их горсть или две, несут на продовольствие семьи. В тех же оазисах можно часто видеть привязанными под шелковичными деревьями ослов или коз, которые целый день подбирают изредка падающие на землю ягоды; сплошь и кряду встречаются также наарканенные на самой малой площадке чуть заметного корма ослы и одиночные бараны; нередко туземец держит в руках такой аркан и целый день переводит свое животное с места на место; или иногда встречается хозяин, который сбивает палкой листья с ивы, переходя от одного дерева к другому, а сзади следуют несколько его баранов и осел, поедая эти листья.
К столь незавидной доле многих туземцев следует еще прибавить полную деспотию всех власть имущих, огромные подати, эксплоатацию кулаков, притеснения от китайцев – чтобы понять, как несладко существование большей части жителей оазисов даже среди сплошных садов их родного уголка. И еще
