исповедовал также веру Ноя. К западу от городских стен был выкопан огромный пруд,[913] вода в который напускалась из Черчен-дарьи. Вокруг пруда расположены были сады, цветники, беседки, статуи, и здесь устраивались празднества, на которых присутствовал Сия-вуш-хан. Ему же приписывают основание обширного г. Шаристана, следы которого ныне видны в песках близ Хотана. Недалеко там был и убит столь прославленный хан по приказанию тестя своего Афрабсияба. Из пролитой тогда крови выросла на месте преступления трава, называемая пыр-сия-вуш-хан и поныне, как говорят, употребляемая туземцами на лекарства. Кроме того, предание рассказывает, что когда о насильственной смерти Сия-вуш-хана узнал его друг и одноверец Рустем-дагестан, находившийся в то время в Кабуле, то собрал из преданных иранцев войско и отправился в поход. При этом он покрыл себя и свою лошадь трауром и произнес следующую клятву: «Не сниму меча и траура, не остригу своих волос, не утру слезы с глаз, пока не отомщу за смерть друга». Действительно, когда Рустем-дагестан пришел со своими сподвижниками в Восточный Туркестан, то покрыл всю страну развалинами. О более новом городе особых преданий мы не слыхали.
Нынешние жители Черчена производят иногда раскопки на месте вышеописанных городов; гораздо же чаще ходят туда на поиски после сильной бури, местами выдувающей песок на значительную глубину. Случается находить медные и золотые монеты, серебряные слитки,[914] золотые украшения одежды,[915] драгоценные камни (алмазы? и бирюзу), бусы, железные вещи,[916] кузнечный шлак, медную посуду и, что замечательно, битое стекло в самом древнем городе; в более же новом черченцы добывают для своих надобностей жженый кирпич. Затем при раскопках встречаются склепы и отдельные деревянные гробы. В тех и других трупы (небальзамированные) обыкновенно сохранились очень хорошо, благодаря, конечно, чрезвычайной сухости почвы и воздуха. Мужчины весьма большого роста и с длинными волосами, женщины же с одной или двумя косами. Однажды открыт был склеп с 12 мужскими трупами в сидячем положении. В другой раз найдена была в гробу молодая девушка. У нее глаза были закрыты золотыми кружками, а голова связана от подбородка через темя золотой пластинкой; на теле надета длинная, но узкая шерстяная одежда (совершено истлевшая), украшенная на груди несколькими тонкими золотыми звездочками, около дюйма в диаметре; ноги оставлены босыми. Даже дерево гробов, как нам говорили, иногда так хорошо сохранялось, что черченцы употребляют его на кое-какие поделки. Вместе с человеческими трупами в могилах попадаются кости лошадей и баранов. Туземцы уверяли нас, что следы древних поселений и городов встречаются также по всему среднему течению Черчен-дарьи. Эти остатки все лежат на западной стороне названной реки, в расстоянии 5-15 верст от нынешнего ее русла, отодвинувшегося, следовательно, к востоку. Старое русло Черчен-дарьи местами также видно между упомянутыми развалинами, ныне большей частью засыпанными песком пустыни. По преданию, здесь некогда жило племя мачин, как и далее вплоть до Лоб-нора.
Здесь же кстати прибавить сведение еще об одном древнем городе по имени Кутэк-шари, место которого туземцы указывают в песках на правой стороне Тарима, против д. Ахтарма. Согласно преданию,[917] названный город некогда был обширный и весьма богатый. Жители его исповедовали языческую веру (буддизм?); капища их были так украшены, что некоторые колонны делались из чистого золота. Во время распространения магометанства в нынешнем Восточном Туркестане один из рьяных проповедников новой веры предложил владетелю и обитателям описываемого города принять учение пророка. Согласия на это не последовало. Тогда, по молитве того же магометанского миссионера, поднялась страшная буря и засыпала нечестивый город. Однако жители его не погибли. Они, как гласит легенда, живут до сих пор, питаясь корнями кендыря. Живы даже остались куры, так что из-под песка иногда слышится петушиное пение.
Примыкая на меридиане западного угла Алтын-тага к Токуз-дабану, [919] новый хребет тянется отсюда на 400 с лишком верст к западу-юго-западу до прорыва Кэрийской реки, за которой встают уже другие горные хребты. Одного общего имени хребет описываемый не имеет ни у туземцев, различающих названиями, обыкновенно по соседним урочищам, лишь отдельные части гор, ни на географических картах, где до сих пор наугад обозначались здесь безымянные горы, да и то лишь после открытия мною лобнорского Алтын-тага. Пользуясь правом первого исследователя, я назвал вновь открытую цепь гор Русским хребтом.
На всем своем протяжении этот хребет служит оградой высокого Тибетского плато к стороне котловины Тарима и, как обыкновенно для азиатских гор в подобных случаях, развивается вполне лишь к стороне более низкого своего подножия. Здесь, т. е. на северном склоне Русского хребта, общий его характер составляют дикость, грандиозность форм и труднодоступность, тогда как южный тибетский склон несомненно короче и мягче в своем рельефе. Наиболее высокая, вечноснеговая часть того же хребта лежит в западной его окраине между реками Чижган и Кэрийской. Вблизи последней высится громадная, покрытая ледниками вершина, поднимающаяся, вероятно, выше 20 тыс. футов [Люш-таг]. Немногим разве ее меньшие (да и то едва ли) вершины лежат в той же западной снеговой группе вблизи истоков рек Чижган и Ния-дарья. В восточной части Русского хребта находятся три снеговые группы: одна близ Токуз-дабана, две другие – в верховьях рек Кара-муран и Мольджа [Молча]. Наконец, по расспросным сведениям,[920] еще две снеговые группы лежат: одна в верховье р. Бостан-туграк, а другая западнее прорыва р. Толан-ходжа. Вышеназванные речки представляют полный перечень (за исключением лишь небольших ключевых ручьев) тех потоков, которые выбегают с северного склона Русского хребта. Впрочем, некоторые из них – Толан-ходжа, по расспросным сведениям, а Кара-муран и Мольджа судя по количеству воды – быть может, приходят с плато Тибета. [921] Все они текут чрезвычайно быстро, по диким, труднодоступным ущельям, как в самых горах, так отчасти и по выходе из них. Здесь от резко очерченной северной окраины рассматриваемого хребта, поднятой на абсолютную высоту от 8 до 9 тыс. футов, полого склоняется к пескам таримской котловины до абсолютной высоты в 4–41/2 тыс. футов, насыпанная продуктами векового разрушения тех же гор, равнина. В этой-то пустынной равнине, по крайней мере в ближайшей к горам ее части, быстрые потоки Русского хребта вырыли себе чрезвычайно глубокие (от 800 до 1000 футов) траншееобразные русла.[922] По мере удаления от гор эти траншеи мельчают, а сами реки вскоре добегают к сыпучим пескам, по которым еще текут некоторое время, сообразно количеству приносимой воды, а затем пропадают.
Преобладающую горную породу в описываемом хребте, по крайней мере в северной нами посещенной его окраине, составляет гранит; кроме того, здесь встречаются: сиенит, кварцит, доломит, кремнистый и известково-глинистый сланцы. Тот же хребет обилен нефритом, столь дорого ценимым в Китае, а из металлов – золотом. Подобно тому как в Алтын-таге, так и в Русском хребте, нижний и средний пояса обращенного к пустыне склона этих гор засыпаны слоем лёссовой пыли, за исключением лишь наиболее выдающихся скал. Эти последние хотя состоят всего чаще из гранита, но и такая твердая горная порода сильно здесь разрушается крайностями атмосферических влияний. Притом как Русский хребет в общем выше Алтын-тага, нередко достигает пределов вечного снега и близко прилегает к громадным снеговым массам соседнего Тибета, то здесь летом, вероятно, небедно падают дожди (редкие в Алтын-таге), которые смачивают лёссовый осадок и образуют сносные луга в полосе от 10 до 12–121/2 тыс. футов. В западной половине описываемых гор летние дожди, вероятно, обильнее, а потому эта часть Русского хребта несколько плодороднее восточной его половины. Однако в общем весь хребет может быть назван весьма бедным как по своей флоре, так и по фауне. Древесной растительности здесь нет вовсе. Из кустарников же, да и то лишь по дну ущелий наружной горной окраины, найдены были нами: тамариск (Tamarix Pallasii), мирикария (Myricaria germanica var. squamosa), золотарник (Garagana pygmaea? var.), чагеран (Hedysarum sp.), хармык (Nitraria Schoberi) и сугак (Lycium turcomanicum). Из трав по горным лугам растут, насколько то можно было видеть весной (начало мая) в восточной части хребта, главным образом злаки немногих видов и мелкая Artemisia [полынь]; затем здесь попадаются обыденные для северотибетских гор виды Androsace, Astragalus, Allium, Iris, Statice, Saxifraga, Rheum [твердочашечник или проломник, астрагалы, луки, ирисы, кермек, камнеломка, ревень] и другие. Вообще травянистая флора рассматриваемых
