гогочут гуси да гукает выпь. Поспешно отправляешься к своей засадке. Тропинки туда хотя нет, но местность хорошо знакома, так что в темноте знаешь, где перейти поперечную канаву или пролезть сквозь тростник. Несколько уток и гусей, вспугнутых по пути, шумно захлопали крыльями и отлетели в сторону. Но вот и засадка – маленький клочок полусырой земли среди разливов и тростника; последним заранее огорожено то место, где нужно спрятаться. Снимаешь фуражку, чтобы лучше укрыться, и садишься на тростниковую подстилку. Ждать приходится недолго. На востоке побелела уже порядочная полоса неба, и одна за другой начинают просыпаться птицы. Громче и усерднее загоготали гуси, запищали в тростнике лысухи, учащеннее раздается гуканье выпи и звонкий голос водяного коростеля, свистят, крякают и кыркают разные утки; затем, когда еще посветлеет, запоют жавороночки, камышовые стренатки и сорокопуты; по временам раздается отвратительное карканье вороны и крик лениво летящей чайки или серой цапли… Неразноообразна и небогата серия лобнорских певунов, но и таким радуешься в здешних пустынях; все-таки это жизнь, а не могильное молчание бесплодных равнин, где только завывание бури нарушает вековую тишину… Однако наслаждение природой не совершенно поглощает внимание охотника. Он прислушивается и напряженно осматривается по сторонам, выжидая добычи. Несколько раз утки пролетали через засадку, даже садились возле на чистую воду, но на них не обращается внимания. Гуси то парами, то небольшими стайками перелетают с места на место; передовые самцы гогочут в знак успокоения товарищей. Но ошибся один из таких вожаков и навел стадо на роковое место. Охотник издали заметил добычу и еще более притаился в своем уголке. Когда же птицы налетели почти на голову, быстро вскинуто ружье, и выстрел или два загремели в тишине раннего утра. Тяжело шлепнулся на воду убитый гусь, с громким криком начали улепетывать остальные… Грохот выстрела переполошил и других птиц поблизости. Бросились они, которая куда, сами не зная, в чем дело и где опасность. По всем направлениям засновали утки; лысуха низко перелетела из одного тростника в другой; ближайшие гуси также поднялись и полетели в стороны… Охотник тем временем вложил в свое ружье новый патрон и ждет новой добычи. В суматохе нередко вновь налетают гуси, и опять раздаются по ним выстрелы. Затем понемногу все успокаивается и начинает веселиться по- прежнему.
Между тем восходит солнце, но не яркое, как у нас, а каким-то мутным диском, сначала чуть заметным сквозь нижние слои пыльной атмосферы; вверху же небо довольно чисто и лишь кое-где по нем рассыпаны легкие перистые облака.[875] Теплота, несмотря на раннее утро, довольно значительная; росы нет, хотя кругом вода и болота. С восходом солнца начинается лет уток вдоль Лоб-нора – это запоздавшие пролетные стаи направляются к северу, а некоторые из них только что сюда прилетели. Такие стада обыкновенно идут вне выстрела; шум их крыльев напоминает порывы сильного ветра. Местные же птицы летают низко, не торопясь и не в одном направлении, но как попало. Уток по- прежнему не стреляешь, разве изредка пустишь заряд в стайку красноносок; ожидаешь белую цаплю или большую чайку, которые нужны для коллекции. Но эти птицы редки на Лоб-норе, так что, прождав иногда напрасно часов до семи утра, выходишь из засады и со скудной добычей возвращаешься на бивуак.
Раннее весеннее тепло на Лоб-норе обусловливается, помимо южного положения этой местности, ее сравнительно небольшим поднятием над морским уровнем, обилием быстро нагревающихся сыпучих песков, отчасти пыльной атмосферой, которая скорее воспринимает солнечное тепло. Те же причины много повышают дневную температуру и зимних месяцев, в особенности при безветрии, которое тогда здесь господствует. Впрочем, февраль, т. е. первый месяц лобнорской весны, не может похвалиться слишком теплой погодой, ибо средняя температура этого месяца в 1877 г. была только -0,5 °C; для более же поздней весны 1885 г. -1,7 °C. Ночные морозы в первом феврале достигали -15,3 °C; во втором -22,1 °C. Максимум дневного тепла, при наблюдениях в 1 час пополудни, для февраля 1877 г. равнялся +14 °C; для того же месяца 1885 г. +12,9 °C. Число дней, средняя температура которых выше нуля, в оба месяца было только по 12. Необходимо также заметить, что наши наблюдения производились на самом Лоб-норе, обширная ледяная поверхность которого, конечно, способствовала ощутительному понижению температуры, тем более при господстве здесь весной северо-восточных ветров, дующих вдоль озера.[877]
Гораздо сильнее проявляется весеннее тепло на Лоб-норе в марте, средняя температура которого в 1877 г. была +8,1 °C, а в 1885-м +11,1 °C; минимум температуры на восходе солнца для первого месяца - 7,5 °C, для второго -7,2 °C; максимум тепла в 1 час пополудни для марта 1877 г. +24,3 °C, для марта же 1885 г. +30,3 °C. Однако равномерность мартовского тепла сильно нарушается частыми бурями и перепадающими ночными морозами, даже до -5,1 °C в конце этого месяца. Обе названные причины, вместе с крайней сухостью атмосферы, сильно задерживают развитие весенней растительности, которая начинает пробуждаться в здешних местах лишь со второй половины или даже с конца марта.
Другую характерную черту весеннего климата Лоб-нора составляют, как выше сказано, сильные бури, которые приходят здесь исключительно от северо-востока. В этом же направлении преобладают и более слабые ветры.[878] Только в феврале бури еще редки: в 1877 г. их было три, в 1885 г. одна.[879] Собственно бурный сезон начинается с марта и продолжается через апрель и май. В особенности сильны и продолжительны бывают, по словам туземцев, описываемые бури со второй половины апреля; летом бурь на Лоб-норе почти вовсе не случается.
Мы лично наблюдали в марте 1877 г. восемь бурных дней, в том же месяце 1885 г. – двенадцать.[880] Каждая такая буря обыкновенно начинается слабым ветром, который быстро усиливается; гораздо реже буря приходит вдруг после полного затишья. В том и другом случае барометр предварительно много падает. Притом во время бури постоянно бывает облачно и холодно. Почти всегда буря начинается днем и никогда не продолжается менее полусуток; гораздо чаще дует целые сутки, изредка же двое или трое суток, а иногда целую неделю. Стихает всегда быстро, по временам отрывисто; случается, что за таким отрывистым затишьем буря снова поднимается с прежней силой. Каждая буря наполняет атмосферу тучами песчаной, глинистой и солончаковой, словом – лёссовой пыли, иногда до того густой, что даже днем наступает совершенная мгла. Если буря приходит вдруг после затишья, то столбы этой пыли, темно-бурой и белой (последняя с голых солончаков), издали несутся исполинскими клубами, высоко поднимающимися вверх и быстро изменяющими свои контуры.[881]
Причины частых весенних бурь на Лоб-норе, равно как их исключительно северо-восточное направление, зависят, помимо общего распределения воздушных течений, вероятно и от того, что здешняя, сравнительно низкая, а потому скорее согревающаяся весной местность лежит рядом с более холодными в это время частями высокой Гоби.[882] Такое обстоятельство нарушает атмосферное равновесие тем чаще, чем более становится согревание на Лоб-норе, да и вообще в таримской котловине, по крайней мере в восточной ее части. Затем усиливающиеся в самой Гоби летние жары восстановляют равновесие воздуха; весьма редко нарушается оно также зимой и осенью, ибо разница температур обеих указанных местностей в те поры года далеко не так значительна, как весной.
После каждой бури густая пыль, обыкновенно еще сутки или даже несколько суток, держится в воздухе, потом является новая буря и опять несет тучи пыли, так что эта последняя в течение бурного сезона почти постоянно густо наполняет атмосферу Лоб-нора. Впрочем, здесь, как и во всей котловине Тарима, в продолжение круглого года более или менее густая пыль, поднимаемая в воздух даже слабым ветром, застилает, словно дымом, дальний горизонт; ясный круг остается только близ зенита. Случается на Лоб- норе, что и при тихой погоде пыль в воздухе вдруг начинает густеть, а иногда, впрочем редко, даже сильный северо-восточный ветер не приносит пыли. В первом случае, вероятно, в верхних слоях атмосферы господствует достаточно сильный ветер и гонит эту пыль из высоких долин Алтын-тага; второе обстоятельство имеет место лишь после сильной бури, уже выдувшей слабый верхний слой почвы; нового же ее разрыхления еще не успело произойти.
При сильной буре, да и после нее, поднятая в воздух пыль, обыкновенно мелкая, как высеянная мука, проникает решительно всюду; от нее невозможно уберечь даже хронометры и другие инструменты; глаза от
