гравированное клише, а потом шлепать оттиски, пока не надоест.

— Так шо, нам в Париж особо соваться не стоит? Может, попробуем Бонапарта перехватить по дороге?

— Вряд ли получится. Он будет ехать с хорошей охраной, так что подступиться к нему — задача не из легких, хотя этот вариант мы тоже пока сбрасывать со счетов не будем.

— Слушай, Капитан, ответь мне на простой вопрос, хотя на первый взгляд он может показаться странным: а что, если мы вообще на все забьем? Ну дорвется Наполеон до власти, ну станет императором. Конечно, Европа получит такую встряску, что ей до конца времен икаться будет, но, в конце концов, этот вариант мы уже проходили. Наверняка в Институте придумают, где соломку подстелить.

— Это верно. Но если мы не дойдем, пришлют других, а может, и уже послали. Кроме того, есть роялисты иного толка, нежели Конде. Они тоже могут делать ставку на молодого амбициозного генерала. Мы должны оказаться рядом, чтобы институт мог в нужный момент понять, что и для чего предпринимать. Наполеон, словно горящая свеча на бочке с порохом, может сама по себе погаснуть, а может…

— Ага-ага, я помню: чтобы вас не разнесло, не жрите после шести и не курите на бензозаправке.

— Что-то вроде того. Наполеон уже увенчан славой, но вряд ли сам толком знает, к чему стремится. Он может принять любое решение, и от этого решения, возможно, будет зависеть судьба мира.

— Так шо, отправляемся в западню?

— Не хотелось бы. Посмотрим по обстановке. В конце концов, в приказе, который Рид нарисовал для мэра, есть некоторые странности.

— Например?

— Арест на три дня. С одной стороны, что мешало Роберту, или Арману, кто знает, как его зовут на самом деле, явиться к тому же мэру, открыть карты и объявить нас роялистскими шпионами? Это куда проще, чем вырезать печать, подделывать министерскую подпись… С другой — за трое суток можно надежно оторваться от погони, но в то же время не потерять нас из виду. Месье де Морней уверен, что мы никуда не сбежим, а продолжим свое дело. Стало быть, направимся в Париж. Если помнишь, он нам обещал знакомство с хозяином. Возможно, это не блеф. Возможно, он лишь желает выиграть немного времени, чтобы предупредить шефа о предстоящем визите.

— Рискованная игра.

— Не без того. Но де Морней вообще склонен к авантюрам. А поскольку мы не знаем, что в его рассказах правда, а что нет, остается верить, что мы все же на правильном пути.

— Ага, и что золотой крючок надежно держит его за жабры.

Физиономии лесной братии пылали ненавистью, и все же, насколько я мог видеть, нападавшие вовсе не стремились изрубить нас в мелкий фарш. Кроме того, невзирая на ружья и пистолеты, которых у мятежников имелось предостаточно, в лесу не прозвучал ни один выстрел. Конечно, можно было предположить, что вандейцы не хотели привлекать внимания стрельбой, однако само по себе падение деревьев легко могло соперничать с орудийной канонадой, да и то сказать, дорога была немноголюдна. Значит, либо у противника не было пороха, либо был приказ взять нас живьем.

— Я лорд Габерлин, — поднимая коня на дыбы, заорал наш невольный попутчик, — наместник короля Георга на Нормандских островах! А это — мои пленники!

Крики как-то внезапно стихли. Похоже, громкое имя Джозефа Уилки звучало посреди дремучего бретонского леса как волшебное «сезам». Толпа на мгновение отхлынула, с почтением разглядывая красный мундир и орден Бани на шее вельможного наездника, затем атакующие разразились восторженными криками, словно Пер Ноэль[32] каждому из них лично вручил по леденцу на палочке.

— Чего это они? — раздалось на канале связи. — Он шо им всем, отец родной?

— Насколько я понимаю, что-то вроде того.

— Крут мужик! Когда только успел!

— Не в том смысле, Лис, о чем ты подумал. Он заведует снабжением Вандеи все эти годы.

— То есть буквально кормилец и поилец.

Между тем лорд Габерлин ласково потрепал коня по шее, успокаивая:

— Я желаю видеть генерала Жоржа Кадуаля.

Битых три часа мы двигались по лесной глухомани, то спешиваясь, то вновь возвращаясь в седла. Под конец пути командир «лесорубов» велел завязать нам с Лисом глаза и повел по чавкающей гати через