носила на цепочке, висящей на шее, женщина открыла замок и подняла крышку. Ее золото уже было упаковано в одинаковые объемные кожаные кошели, но Саломея искала не его. Она отодвинула ларец с драгоценностями и достала спрятанный за ним красивый дамасский кинжал с серебряной рукояткой, привезенный из родного дома и бывший с ней все эти годы.
«Этот дурак должен заплатить, — подумала Саломея, — он сломал жизнь моему мальчику, пусть теперь отдаст за это свою. Око за око».
Она сунула кинжал в рукав бархатного платья и увидела, что широкий кружевной манжет закрыл место, где рукоятка оттопыривала ткань. Саломея была абсолютно спокойна. Она должна была отомстить за сломанную судьбу своего сына, и она готова была это сделать.
Коста собирался в дорогу. Он был в приподнятом настроении. Наконец, Саломея вновь о нем вспомнила. Когда графиня заперлась в своей спальне после отъезда сына, Коста чуть не сошел с ума. Саломея не выходила из комнаты и не хотела его видеть, она даже его мать не допускала к себе. Абрек всерьез испугался, что женщина, которую он любил, теперь вычеркнет его из своей жизни. Только представив, что он больше никогда не увидит прекрасного гордого лица, Коста покрывался холодным потом. Лучше было умереть, чем потерять Саломею.
Абрек снова обрел надежду, когда через пару месяцев графиня пришла в его флигель, велев немедленно ехать к управляющему фабрикой Атласову и отобрать у того украденные деньги Саломеи. Счастливый тем, что его красавица вновь в нем нуждалась, Коста не только вытряс из управляющего деньги, но и забрал все ценное, что нашлось у того в доме. Он, радостный, прилетел вечером к Саломее, но та равнодушно забрала добычу, кивнула в знак благодарности и закрыла перед его носом дверь спальни. Больше она его не замечала. И самое главное, она уже много месяцев не отдавалась ему.
И только два дня назад Саломея вновь обратила свое внимание на верного абрека. Графиня передала ему через Заиру, чтобы собирался и что сразу после Рождества они выезжают на Кавказ.
— Куда? — удивился Коста, — что делать в горах зимой?
— Она хочет выкупить наше село, — сообщила ему мать. — Сюда она больше не вернется, а тебя берет для охраны, потому что вывозит все свои ценности, а я с мебелью приеду весной.
Коста обрадовался. Доживать свой век на Кавказе рядом с любимой женщиной, но не в холодном лесу, а в богатом доме — было его самой заветной мечтой, но он не надеялся, что она когда-нибудь исполнится, а тут Бог послал ему такой подарок. Он тогда тоже заберет все свое богатство. Коста спустил с чердака свои сундуки и, открыв крышки, начал перераспределять содержимое сундуков, чтобы все три были одинаковыми. Перекладывая монеты из второго и третьего сундуков в первый, Коста нащупал под слоем золота толстую золотую цепь.
«Ожерелье, — вспомнил он, — Саломея так и не взяла его, сочтя слишком грубым».
Коста вытащил тяжелые цепи, собранные вместе около застежки, и полюбовался семью золотыми рядами, украшенными множеством незнакомых монет. Он когда-то застрелил персидского купца из-за этого ожерелья, и долго потом мечтал, как оно будет смотреться на Саломее. Только этой его мечте не суждено было сбыться. Ну, ничего, сбудется главное!
Хлопнула входная дверь, и Коста услышал шум стремительных шагов. Он повернулся и увидел в дверях своей спальни Саломею.
— Здравствуй, — обрадовался абрек. — Ты что-то хочешь?
— Я хочу узнать, как ты выполнил мое поручение, — ледяным тоном заявила графиня. — Мы договаривались, что если Михаил Печерский исчезнет навсегда, ты сможешь жить в моем доме.
— Я сдержал слово, — возмутился Коста, — я ведь привез тебе кольцо.
— И это кольцо сгубило моего мальчика! — воскликнула Саломея. — Ты промахнулся. Михаил остался жив и дал против тебя показания, в том числе про то, что ты снял злосчастное кольцо. Благодаря тебе в это дело оказался замешан Вано, и, самое главное, что если бы не твой промах, мой сын никогда бы не узнал, что граф Печерский ему не родной отец.
— Так он знает! — обрадовался Коста, — мы сможем с сыном теперь поговорить откровенно. Я столько лет молчал.
— Ах, ты ничтожество, деревенский бандит! — закричала Саломея, — ты нарочно это все сделал! Тебя просто распирало от желания испортить жизнь моему ребенку, сообщив, что ты его отец. Да с чего ты это взял?!
— Мне мать сказала, — растерялся Коста.
— Что эта старая курица может знать о моих делах! — обрадовалась Саломея, увидев, как растерялся ее любовник. — Вано — сын моего кузена из Москвы. А твое место — в хлеву, ты — раб, выполняющий все мои приказания. Разве ты мужчина? Ты даже хуже бабы. Я никогда бы не завела от тебя ребенка.
Саломея плюнула под ноги абреку, стоявшему с абсолютно бескровным лицом. Коста впервые в жизни не знал что думать. Его сын, сокровище, которое он так лелеял двадцать лет — был чужим ребенком!.. А женщина, которую он обожал, позволив сделать из себя раба, изменяла ему. Ее слова били по самому больному месту, а когда она плюнула ему под ноги, разум покинул Косту. Он больше ничего не видел и не понимал. Абрек шагнул вперед и схватил Саломею за горло.
«Убей! Убей! — стучало в его мозгу. — Убей ее, освободись из рабства!»
Коста сильнее сдавил пальцы, и когда ему показалось, что сейчас хрупкие позвонки на шее Саломеи треснут и сломаются, острая боль пронзила его сердце. Он попытался вздохнуть, но не смог. Пальцы Косты разжались, он изумленно посмотрел на Саломею, отскочившую в сторону и с хрипом глотающую воздух, а потом увидел в своей груди рукоятку кинжала.
«Она убила меня, — с удивлением подумал абрек, — и хорошо».
Эта мысль принесла облегчение, он даже попытался улыбнуться, но не успел. Беспощадный абрек Коста, которого страшился весь Кавказ, умер от руки женщины, для которой был верным рабом.
Аза уже давно завела привычку подслушивать под окном флигеля, когда туда приходила Саломея. Она пока не знала, как сможет использовать тайны, которые узнала, но не сомневалась, что когда-нибудь они сослужат ей хорошую службу. Когда Саломея выгнала ее из спальни, Аза предположила, что что-то произошло, и старик, приезжавший к хозяйке, привез плохие новости. Если это касалось Вано, то графиня должна была пойти к любовнику. Девушка притаилась за поворотом коридора, откуда могла наблюдать за дверью спальни графини, и стала ждать.
Аза не ошиблась. Саломея выскочила из спальни и направилась к задней двери, выходящей в сад. Девушка поспешила за графиней, стараясь двигаться бесшумно. Саломея перебежала внутренний двор и распахнула дверь во флигель. Она даже не удосужилась закрыть ее.
«Ого! Дела не простые, если наша графиня так себя ведет, — саркастически подумала Аза, — даже не скрывается».
Она проскользнула в коридор и притаилась у двери, ведущей в спальню Косты. Аза подслушала весь разговор любовников, а когда услышала оскорбления, которыми Саломея осыпала Косту, девушка мгновенно выскочила из флигеля и кинулась в главный дом в комнату Заиры.
«Сейчас Коста убьет Саломею, — злорадно думала она, — пусть Заира полюбуется на труп своей любимицы, а заодно уговорит сына бежать. Я уцеплюсь за него, а там, дай Бог, уговорю Косту жениться и заполучу все его богатства».
Аза уже два раза наблюдала через окно, как Коста осыпал Саломею золотом, и понимала, что абрек награбил немало, но ничего никому об этом не говорила. Девушка вбежала в комнату Заиры и крикнула:
— Беги скорее во флигель, там Коста Саломею убивает.
Заира подскочила и, как была в одних чулках, кинулась по мерзлой земле к флигелю. Она распахнула дверь и влетела в комнату, за ней вбежала Аза. Саломея, согнувшись и держась за шею, натужно кашляла в углу. На полу с кинжалом в сердце лежал Коста, он чуть улыбался и смотрел уже стекленеющими глазами в потолок. Обе женщины сразу поняли, что он мертв.
Заира завыла, как волчица, и бросилась к телу сына. Она трясла его, умоляя прийти в себя, и уже поняв, что сын умер, лепетала ласковые слова, которые так никогда и не сказала Косте.
— Найдите гроб и везите его в церковь, — шипя, распорядилась Саломея.
