ничего не сказал мне?
— Я сам не знал подробностей случившегося несчастья и разобрался во всем только в Лондоне. Бедняжка Лиза поехала в гости в дом примадонны лондонской оперы, где в этот момент были грабители, они убили и ограбили хозяйку дома, а потом устроили пожар, чтобы скрыть следы преступления. Моя Лиза погибла случайно. Если бы она не поехала туда, чтобы подарить подруге, дочке певицы, подарок на Рождество, то была бы сейчас жива.
— Прими мои соболезнования, — расстроился Александр. — Я обязан этой девушке тем, что, в отличие от императора Франца, оказался готов к такому повороту событий. Ты видел, как улепетывали австрийцы. Как будто Наполеон снова идет из Баварии на Вену, как восемь лет назад.
Черкасский тоже вспомнил свой первый заграничный поход, куда сопровождал молодого императора вместе со своим гусарским полком. Тот поход закончился трагедией Аустерлица, а его самого полностью лишил всех иллюзий, свойственных молодости. Он тогда долго не мог простить своего старшего друга — императора Александра, которого с детства абсолютно некритично обожал. Ведь именно глупое упрямство его друга, захотевшего показать «великому старику» Кутузову, кто в России главный, привело к ужасному разгрому и гибели огромного количества русских под безвестной австрийской деревушкой. Но теперь Алексей был старше, мудрее, прошел вместе с отступающей армией от границ России до Москвы, пережил великое сражение под Бородино, битвы в Германии, взятие Парижа, и уже не так однозначно оценивал прежние поступки своего государя. А тот, помолчав, спросил:
— Почему же бабушка не передала мне, что англичане и австрийцы договорятся за моей спиной и будут действовать против России на этом конгрессе? Почему не сказала, что Меттерних подберет ключи ко всем моим союзникам и будет срывать все мои планы?..
— Возможно, она посчитала, что с этим вопросом ваше императорское величество справится самостоятельно, — предположил Алексей.
— Наверное, ты прав, — согласился Александр, — придется мне в этом вопросе обойтись без потусторонних сил и, как всегда, использовать женщин. Хотя княгиня Багратион и утратила свои позиции в жизни Меттерниха, уступив герцогине Вильгельмине Саган, но у Катрин с этой австрийской лисой есть общая дочь, и, значит, доступ к телу этого ловеласа не окончательно закрыт для нашей «белой кошки». Кстати, на днях она мне жаловалась на твоего нового родственника графа Василевского. Прекрасная Катрин хотела в Париже заманить того в брачные сети, но граф отказался на ней жениться, сказав, что помолвлен с девушкой по имени Елена Солтыкова. Узнав на днях, что он женился на твоей сестре, маркизе де Сент-Этьен, она была в ярости, и просила меня найти на него управу за обман. Я очень забавлялся, видя ее бешенство, а потом посоветовал княгине разобраться в родственных связях света, прежде чем махать кулаками. Я-то прекрасно помню девичью фамилию твоей бабушки.
— Я не знал, что княгиня Багратион имела виды на моего друга, — удивился Алексей.
— Нужно принимать Катрин такой, какая она есть. Но княгиня уже несколько лет выполняет для меня здесь, в Вене, очень нужную работу, поэтому я закрываю глаза на все ее художества. Даже попросил покойного князя Багратиона признать ее дочку Клементину, прижитую здесь, в Австрии. Но сейчас интриги Меттерниха могут подождать, и думаю, что из-за возвращения Наполеона он пока затихнет. На первый план опять выходят армии.
Император замолчал, потом собрался с мыслями и продолжил:
— Алексей, я из Вены никуда не тронусь — слишком много чести этому выскочке. Но наша армия сейчас в России. Пока мы сформируем полки и выдвинемся навстречу Наполеону, пройдет не один месяц. Англичане сейчас в Бельгии, они да пруссаки быстрее всех смогут мобилизоваться и оказать противодействие Наполеону, а тот, насколько я понимаю, обязательно будет искать битвы с союзниками как можно ближе к Парижу, второй раз он не повторит прошлогодней ошибки. К тому же, зная презрение и ненависть Бонапарта к англичанам, они — наиболее вероятный объект его нападения. Поезжай к Веллингтону. Будешь моим представителем при его штабе. Станешь постоянно информировать меня о том, как развиваются события. В помощники себе возьми молодого графа Печерского. Нессельроде просил отпустить его с военной службы, отправив военным советником в посольство в Лондоне. Я согласился, но теперь английские войска стоят в Брюсселе, так что пусть начинает работу военного советника на поле брани.
Император задумался и замолчал. Горькая складка пролегла между его бровями.
— Опять все сначала! — с горечью воскликнул он, — Франц сказал мне, что, судя по донесениям, у Наполеона новая политика: он обещает французам освобождение от помещиков-эмигрантов и священников, налетевших в страну после долгого изгнания. И эти его заявления народ встречает с восторгом. Бурбоны ничему не научились, да они и неисправимы. Сам Людовик ХVIII осторожен и скромен, но его брат и племянники — безмозглые наглецы. Они ведут себя так, что меньше чем за год после реставрации их ненавидят все, начиная от простых крестьян до парижских богатеев. Неудивительно, что Наполеона встречают как триумфатора. Я думаю, что бабушка правильно предупредила: он и Париж займет без единого выстрела. Ну, иди, собирайся, завтра утром зайдешь за письмом для герцога Веллингтона. Я очень надеюсь на тебя.
Алексей попрощался с императором и покинул почти опустевший зал. Об отставке больше не могло быть и речи. Начиналась новая война.
Михаилу Печерскому повезло: в переполненном русскими дворце Хофбург ему отвели маленькую, но отдельную комнату на верхнем этаже. Камина в комнате не было, но зато через нее проходила обложенная потемневшим от времени кирпичом каминная труба одной из парадных комнат, поэтому в комнатке было тепло и уютно. Дядюшка, который тоже жил во дворце, но занимал большую красивую комнату рядом с покоями правой руки государя на этом конгрессе графа Нессельроде, приглашал Михаила пожить вместе с ним. Но молодому человеку не хотелось мешать занятому делами родственнику, да и свою свободу тоже стеснять не хотелось.
Он только что вернулся из оперы, где слушал «Волшебную флейту» и, против воли, его мысли, как всегда, проторили привычную дорожку в тот памятный день полгода назад, когда на маскараде в английском поместье он встретил странную девушку, предсказавшую ему судьбу, а потом разделившую с ним постель. Он помнил каждый жест, каждое слово, даже звуки и запахи совершенно ясно отпечатались в его памяти. Но от этого было не легче: он ничего не знал о красавице, подарившей ему свою невинность. Она была права, предсказывая его будущее: он полюбил женщину — и тут же ее потерял.
То, что он любит свою потерянную цыганку, Михаил понял уже давно. Как-то в тоскливый зимний вечер, сидя в своей комнате за бутылкой хорошего французского коньяка, который во дворце можно было получить совершенно свободно, молодой человек спросил себя, почему он снова и снова представляет прелестное лицо с тонкими чертами, светлыми, как лунь, волосами и огромными золотисто-карими глазами. Он пытался объяснить себе это чувством невыполненного долга — ведь сразу же после проведенной вместе ночи он должен был предложить руку и сердце своей незнакомке. Но граф понимал, что это не вся правда. Он не мог забыть нежность теплых губ со вкусом бренди и горячей реакции девушки на его ласки. С ней было так хорошо, ведь красавица отзывалась на малейшее движение его рук, а от его поцелуев на своей белой коже она таяла в руках Михаила, сгорая от страстного желания. От одних воспоминаний о том, как это нежное, юное тело, подхватив древний как мир ритм страсти, выгибалось ему навстречу, волна желания опаляла графа. Дело явно было не в чувстве долга.
И ответ пришел сам собой из глубины его сердца. Граф любил свою цыганку. Проведенная вместе ночь, а самое главное, то, что девушка оставила в его постели свою девственность, связали Михаила с загадочной красавицей неразрывной связью. Убедив себя, что он в библейском смысле уже стал мужем девушки, граф теперь мысленно называл свою незнакомку женой, и трепетная нежность к ней грела сердце молодого человека.
Сегодня арии Моцарта вновь оживили воспоминания. Это становилось уже невыносимо. Михаил встал с кровати, почти единственного, кроме стула и маленького столика, предмета мебели в своей комнате, и подошел к окну. Дождь, начавшийся рано утром, лил не переставая. Из бутылки, спрятанной от нескромных взглядов за занавеской на подоконнике, граф налил себе стакан коньяку, сделал добрый глоток и задумался. Нужно было что-то делать со сложившейся ситуацией. Он уже попросил дядю найти ему место в посольстве в Лондоне, считая, что война закончилась, он выполнил свой долг и имеет право поступить со
