— Значит, вы все—таки решились ему рассказать?

— Ничего я ему не рассказывала, — звучит в трубке все тот же тусклый голос. — Филип постарался…

— Когда это произошло?

— Вчера вечером. Марин вернулся поздно, я даже не слышала. Зато сегодня утром все поняла. Филип рассказал, да еще в самых гадких выражениях.

— Но вам надо объясниться с Марином!

— Не желаю ничего объяснять, и вообще у меня нет больше сил!

— Не говорите глупости. Где вы сейчас?

— На Орловом мосту.

— Куда идете?

— К Магде, куда же еще? Там меня ждут…

— Слушайте, — говорю. — Идите к Магде и ждите, пока я… в общем, пока кто—нибудь вас не разыщет. Поняли?

Она что—то машинально отвечает и вешает трубку.

Сейчас мне только этого недоставало: улаживать личные конфликты. Впрочем, и мои дела, и чужие, и служебные — все не клеится. Хорошо еще, что в данном случае частные интересы каким—то боком связаны со служебными. Интересно знать, зачем Филип так поступил? Наказать Дору? Вряд ли он ради этого стал бы рубить сук, на котором так удобно сидел.

Я чувствую, настал час прервать мои изыскания и навестить Марина.

Архитектор открывает дверь, на ходу что—то дожевывая. Есть люди, у которых плохое настроение вызывает повышенный аппетит, и, похоже, Марин принадлежит к их числу.

— Извините, я как раз завтракаю, — говорит Марин.

— Я на минутку.

Он приглашает меня на кухню. На столе пара тарелок с колбасой и брынзой.

— Почему так, по—холостяцки? — прикидываюсь я дурачком.

Марин молча изображает недоумение.

— Невеста куда—то отлучилась?

— Надеюсь, вы пришли по служебным делам, — говорит хозяин, садясь за стол. Решив соблюсти закон гостеприимства, он добавляет: — Пожалуйста, присаживайтесь! Вместе закусим.

— Благодарю.

— Чашку кофе? Только что сварил.

Он снимает с плитки кофейник и наливает мне нечто среднее между чаем и кофе, весьма жиденькое, но испускающее обильный пар.

Беру чашку и подступаю к своей цели:

— Пусть вас не смущает, если я коснусь некоторых вопросов личного характера. Иной раз в наших делах личное и служебное так переплетается, что… Именно поэтому в ходе следствия у меня возникла необходимость познакомиться с прошлым Доры.

— Значит, и вы в курсе, — с горечью замечает Марин, прекращая жевать. — Все знали, кроме меня…

— Вы ведь любите Дору?

— ЛЮБИЛ! — отрезает Марин.

— Значит, еще любите. Человек не меняет своих чувств за одну ночь, да еще без серьезных к тому причин.

— Без серьезных причин? Вы смеетесь надо мной? Хозяин швыряет вилку и выпаливает, не дожидаясь моих объяснений:

— Послушайте, она взялась окрутить меня на пари! Грязное, ресторанное пари! Хотела доказать, что может играть роль приличной девушки, доказать, что у нее хватит таланта заинтересовать такого серьезного человека, как я…

— Стойте! — прерываю я Марина. — Дора — хороший человек. Правда, человек, потерпевший аварию. А если вам нужен негодяй, то ищите его среди своих родственников!

Манев смотрит на меня, приоткрыв рот, собираясь что—то сказать, да так и застывает.

— Удивляться тут нечему. Вещи не так уж невероятны. Дора пришла к вам не ради пари, а желая выручить Филипа из опасного положения, в которое он попал по собственной вине. А если говорить точнее, он сам вынудил ее пойти к вам. И она пошла, чтобы помочь ему, поскольку, согласитесь, поначалу она вас не знала и не имела на вас никаких видов.

— Это не меняет положения, — сухо отвечает Марин, уставившись в тарелку.

Он, видимо, смутно надеялся, что я одним махом опровергну слова Филипа, а теперь понял, что речь идет лишь о нюансах.

— Послушайте, Манев: Филип сделал вам немало гадостей. В прошлый раз я просто щадил ваши чувства брата. Но имейте в виду, что сейчас он пытается вам подложить такую пакость, какой вы никогда не забудете.

— Оставьте, — машет рукой Марин. — Я знаю своего брата. Отлично знаю, что он способен приукрасить вещи ради сенсации, чтобы блеснуть. Но вы сами познакомились с прошлым Доры. Почему же вы утверждаете, что все это выдумка?

— Я уже сказал: человек пережил аварию. Но знать факты, не вникая в их причины, значит, скользить по поверхности.

— Но под поверхностью скрыто содержание. И вообще со стороны рассуждать легче. Ведь не вы собирались на ней жениться!

— Видите, — говорю я кротко, — я пришел не для того, чтобы вас женить. Я не хочу вмешиваться в ваши решения. Но вы должны выслушать эту женщину, понимаете? Должны ее выслушать! Потому что она привязана к вам по—настоящему. И не ради этой плиты или холодильника, а ради вас. Вы для нее единственная опора. И в конце концов она не обязана отчитываться перед вами за то, что было до вашего знакомства!

— Но она должна была рассказать это мне!

— И наверняка рассказала бы, если бы вы расположили ее к откровенности, если бы она надеялась, что ее поймут.

Марин молчит, потом неуверенно произносит своим сухим голосом:

— Хорошо, я готов ее выслушать. Это действительно мой долг.

Он уже готов отступить, но еще не может оправиться от удара. Для этого нужно время. Когда у людей телевизор ломается, и то они огорчаются. А тут произошла осечка в сфере куда более тонкой.

— Покончим с этим вопросом, — говорю я. — Но, как я вам уже сказал, для меня он имеет служебный интерес. Зачем понадобилось вашему брату в тот момент, когда вы в ссоре, преподносить вам этот сюрприз?

— Чтобы получить что—нибудь взамен. Это в его характере.

— И что он хотел от вас?

— Да чепуху. Он ездит на допотопном «БМВ» и, узнав, что я уезжаю, попросил привезти ему новые поршни. И еще какую—то мелочь, точно не помню, он записал на бумажке. Я был так подавлен, что почти его не слушал.

— А когда он обращался к вам насчет паспорта?

— Примерно, год назад. Тогда он переселился в Симеоново.

— А почему вы отказались ему помочь? Боялись, как бы он не сбежал?

— Я просто не допускаю этого. Прежде всего Филип слишком преувеличивал мои возможности. Я не столь влиятелен, чтобы достать ему паспорт для поездки в Австрию. И потом, вы уже имеете о нем представление… Я не уверен, что он не выкинул бы номер с контрабандой или что—нибудь в этом роде.

— Это все, что мне нужно было узнать, — говорю я и подымаюсь. — Благодарю за терпение.

— Скорее мне нужно вас благодарить, — глухо замечает Марин, — но сами видите, в каком я состоянии. Где же я могу найти Дору?