экономики, работы которого цитирую в этой книге, и в постскриптуме значилось: «Мы когда-нибудь придем к выравниванию цен на производственные факторы, но кто сказал, что это выравнивание будет по верхнему уровню?»

Стратегии, которые успешно помогли разбогатеть странам «первого» мира, могут в условиях третьего мира не сработать. Выигрышной стратегией для производителей сырьевых товаров, в частности для крестьян, может быть обращение к нишевым продуктам высокого качества; успешные примеры использования такой стратегии — это итальянский пармезан и пармская ветчина. Вполне возможно преуспеть и в производстве сельскохозяйственных продуктов. Однако успешное производство сырьевых товаров всегда происходит при успешной промышленной экономике. Итальянские сыр и ветчина производятся в том же регионе (Эмилия-Романья), где автомобили «Феррари», «Ламборгини», «Бугатти» и «Мазерати». Вряд ли бедные страны, даже если они станут производить лучшие сырьевые товары в мире на нишевых рынках, сумеют тем самым поднять зарплаты своим гражданам. Исторически стремительный рост зарплат всегда связывали с профсоюзами, уравновешивающей олигополистической властью, которая возможна только в присутствии еще более олигополистической власти — самой промышленной индустрии. Нишевая стратегия не сработает, потому что в бедных странах нет профсоюзов, которые могла бы надавить на зарплаты в сторону повышения. Лучший в мире производитель брокколи на экспорт, живущий в Эквадоре, не может платить своим работникам достойную зарплату То, что мы называем экономическим развитием, по сути своей является рентой, которая создается при уравновешивании олигополистических сил промышленности и труда.

Тем не менее в странах, которым удается поймать взрыв производительности в какой-либо современной отрасли промышленности (как это удалось Ирландии с информационными технологиями и Финляндии с мобильными телефонами), происходит заметный скачок реальной зарплаты. Европа сама создала себе проблему, сначала деиндустриализовав восточноевропейские страны, а затем быстро интегрировавшись с ними. Получилось, что на собственном заднем дворе Европейский союз устроил локальную версию третьего мира с его безработицей и неполным использованием трудовых ресурсов. Однако по-настоящему серьезная проблема стоит перед странами, которые не достигли критического уровня деятельности с возрастающей отдачей, — это крупные области Африки, Латинской Америки и Азии.

Крайне низкие цены на международные перевозки и «смерть расстояний» мешают отстающим странам разбогатеть тем способом, которым страны богатели в 1850-1970-е годы. Скачок в передовую экономику услуг вряд ли сможет им помочь. Бедные люди, которые становятся богаче, прежде всего нуждаются в промышленных товарах. Продвинутая экономика услуг не возникает в обществе охотников и собирателей; для нее необходима синергия, сопутствующая только развитому промышленному сектору. Именно поэтому деиндустриализация — уничтожение сектора с возрастающей отдачей, которую проходят периферийные страны под руководством мировых финансовых организаций, является преступлением против человечества. Теперь эти экономисты создают модели, объясняющие, в чем они ошиблись. Однако пока этим моделям не придумали соответствующих практических рекомендаций, они способны лишь вывести на новый институциональный и наднациональный уровень то, что мы назвали «грехом Кругмана», — обладая необходимым лекарством, они запрещают применять его на практике.

Когда Аргентина пыталась преодолеть последствия масштабного экономического кризиса, аргентинцы попросили: «Пусть те, кто заварил эту кашу, теперь сделают нам одолжение и помолчат». Сейчас миру необходимо то же самое на глобальном уровне. Экономисты и организации, которые своей идеологией (а не экономической теорией) создали катастрофическую ситуацию в периферийных странах, должны отойти от власти. Однако вместо этого те, кто явно демонстрировал свою неспособность создать богатство, сегодня встают во главе гигантского проекта по перераспределению богатства, созданного в богатых странах, в бедные страны. При этом последние еще меньше способны создать собственное богатство, чем раньше. Проект целей тысячелетия — исторический тупик. Я вынужден повторить: люди и организации, которые создали эту проблему, должны отойти от власти.

Несмотря на свои недостатки, альтернативные организации — организации системы ООН — десятилетиями помогают нам лучше понять, откуда берутся бедность и богатство. Доклад ЮНКТАД о наименее развитых странах[258] указывает верное направление действий — в сторону возрождения прежнего значения производства и ухода от торговли и инвестиций как таковых. Возрождение значения производства автоматически означает, что бедность жителей третьего мира перестанет рассматриваться как проблема потребителей («Мы должны передать бедным покупательную силу при помощи финансовой помощи») и станет проблемой производителей («Безработица и недостаточное использование трудовых ресурсов в третьем мире — это огромная трата человеческих ресурсов; надо создать там рабочие места»).

Эта мысль возвращает нас к настроениям, царившим в мире после Второй мировой войны, когда зловещий опыт 1930-х годов ускорил развитие стратегии, обеспечившей странам третьего мира несколько десятилетий здорового роста. Проблемы третьего мира сегодня аналогичны проблемам Соединенных Штатов и Европы в 1930-е годы: высокий уровень безработицы и недостаточное использование трудовых ресурсов, а также наличие технико-экономической парадигмы (в то время это было массовое производство Форда), остановленной недопотреблением задолго до достижения своего полного потенциала. Шумпетер объяснил проблемы 1930-х годов концентрацией инноваций во времени, а Кейнс нашел решение: осуществлять расходы за счет дефицита государственного бюджета. Сегодня, используя проект целей тысячелетия, мы пытаемся превратить временное решение проблем 1930-х годов (бесплатную раздачу супа для бедных и организацию ночлежек для бездомных) в окончательное решение проблем стран третьего мира. Его по-прежнему надо искать в теориях Шумпетера и Кейнса. Третьему миру, от работников «макиладорас» в Центральной Америке до угандских женщин, работающих на компании Акта об экономическом росте и торговых возможностях в странах Африки, надо отказаться от продуктов, ведущих в технологический тупик, и ввести в национальные производственные системы конкуренцию Шумпетерова типа. Для того чтобы Шумпетеровы эффекты могли пересекать границы, необходимо возродить стратегии, которые уничтожила глобализация. Если бедные страны участвуют в технологическом развитии только в качестве потребителей, зарплаты и покупательная способность в них не вырастут. Для этого надо возродить в новых условиях инструменты экономической политики, которые позволяют производству переноситься через границы. Глобализация притупила инструменты, предложенные Кейнсом. Раньше при помощи расходов за счет дефицита государственного бюджета национальные правительства могли поднять национальную экономику, увеличивая спрос на местные товары и услуги. В условиях же деиндустриализованной открытой экономики традиционная политика Кейнса приведет скорее к увеличению импорта, чем к оживлению местного производства. Таким образом, инструменты, которые в прошлом были эффективными, сегодня либо запрещены, либо утратили свою силу.

Я уверен, что в будущем станет возможным создавать государства среднего достатка, но новые условия жизни в мире потребуют более радикальных политических мер, чем в прошлом. Если мы обратимся к истории, то увидим, что в некоторых случаях шоковая терапия (противоположная той, которую породил Вашингтонский консенсус) оказывалась благотворной. Я говорю об экономических бойкотах, которые в некоторых обстоятельствах блокируют импорт промышленных товаров и приводят к росту сектора обрабатывающей промышленности по схеме Маршалла. Доклад об обрабатывающей промышленности Александра Гамильтона, написанный в 1791 году, стал для Соединенных Штатов одновременно теорией и инструментарием индустриализации. Когда в результате блокады Наполеона и войны с Англией в 1812 году Штаты оказались практически отрезаны от торговли с Европой, американской промышленности это пошло на пользу Только после этого она набрала критическую массу, чтобы создать Американскую систему промышленности, образец успешной национальной стратегии развития. Вторая мировая война произвела аналогичный эффект на Латинскую Америку. Все силы Европы и США тратились на войну, так что промышленные товары перестали поступать в Латинскую Америку, что в сочетании с высокими ценами на латиноамериканские сырьевые товары спровоцировало индустриализацию региона. Один из моих студентов писал курсовую работу о Родезии/Зимбабве и обнаружил, что международный бойкот режима белого меньшинства привел к индустриализации и стремительному росту реальной зарплаты жителей страны.

Получается, что апартеид в мягкой форме (например, закон, запрещающий белым людям с голубыми