Чтобы разница между идеальными типами экономической деятельности стала яснее, я привяжу их к двум формам иностранной помощи — к той, которая помогла восстановить Европу и Японию после Второй мировой войны, и той, которая сегодня оказывается бедным странам. Вопреки распространенному (мнению План Маршалла не был программой по передаче крупных сумм денег бедным странам. Он был явной (и в конечном итоге успешной) попыткой реиндустриализовать Европу. Основные механизмы, которые были задействованы, чтобы создать спираль богатства, описаны Антонио Серра еще за 300 лет до появления этого плана.

Производственные структуры сегодняшних бедных стран подвергнуты программам, имевшим противоположный эффект. Развивающиеся страны пострадали от Плана Моргентау, похожего на тот, который применялся в Германии в 1945 году. Когда стало ясно, что союзники выигрывают Вторую мировую войну, встал вопрос: что делать с Германией, за 30 лет дважды развязавшей мировые войны. Генри Моргентау, министр финансов США с 1934 по 1945 год, составил план, позволявший раз и навсегда обезопасить мир от нового немецкого покушения. Он предложил полностью уничтожить промышленность Германии и превратить ее в сельскохозяйственную страну[138]. Предполагалось вывезти промышленное оборудование и залить водой или цементом все шахты. Союзники одобрили эту программу на совещании в Канаде в конце 1943 года, и она вступила в силу сразу после капитуляции Германии в мае 1945 года.

Однако в 1946–1947 годах стало понятно, что план Моргентау создает в Германии серьезные экономические проблемы: деиндустриализация привела к резкому падению производительности в сельском хозяйстве[139]. Это был интересный эксперимент. Механизмы синергии между промышленностью и сельским хозяйством, которые считали такими важными экономисты Просвещения, заработали и в обратную сторону: уничтожение промышленности привело к снижению производительности в сельском хозяйстве. Многие из тех, кто лишился работы в промышленности, вернулись в крестьянство, и в экономике воцарились библейские механизмы убывающей отдачи, которые мы обсуждали в главе II. Бывший президент США Генри Гувер, опытный государственный советник, был отправлен в Германию, чтобы составить мнение о проблемах. Он провел расследование в начале 1947 года и написал три отчета. В последнем, написанном 18 марта 1947 года, Гувер заключил: «Существует заблуждение, что новую Германию, оставшуюся после аннексии территорий, можно превратить в сельскую страну. Это невозможно сделать, не уничтожив или не вывезя из нее 25 млн жителей».

Наблюдая мрачные последствия деиндустриализации, Гувер заново открыл меркантилистскую теорию населения: промышленная страна может кормить и содержать большее население, чем сельскохозяйственная такого же размера. Иными словами, промышленность во много раз увеличивает возможность страны прокормить большое население. Тот факт, что голод случается только странах, которые специализируются на сельском хозяйстве, подчеркивает власть промышленности, разделения труда и синергических эффектов, которые создают и сохраняют богатство.

Всего через 3 месяца после того, как Гувер отправил доклад в Вашингтон, План Моргентау был тихо похоронен. Разработан был План Маршалла, имевший противоположную цель — реиндустриализовать Германию и остальную Европу. Немецкая промышленность должна была быть восстановлена до состояния 1936 года, считавшегося последним «нормальным» довоенным годом. Сегодня проблема в том, что доминирующая в обществе экономическая наука не видит различий между Планами Маршалла и Моргентау. Комментируя высказывание Томаса Куна, которым начинается глава I, можно сказать, что концептуальные средства, необходимые для того, чтобы различать эти планы, не являются частью инструментария стандартной теории роста. Страна, которая специализируется на Мальтусовых видах деятельности, останется бедной, в то время как страны, специализирующиеся на Шумпетеровых видах деятельности, медленно, но верно будут повышать уровень зарплат и развивать системы производства, добьются улучшения уровня жизни. Чем же отличаются эти два идеальных типа деятельности?

Как писал Антонио Серра, производство сырьевых материалов и продуктов обрабатывающей промышленности подчиняется разным экономическим законам. Этот аргумент всегда использовался, чтобы объяснить, зачем странам, производящим сырьевые товары, нужен промышленный сектор. Сегодняшняя экономическая наука в виде, в каком она применяется к странам третьего мира, не признает этого, потому глобализация имела разрушительные последствия, особенно в малых странах. Однако не все экономисты отказываются признавать правоту этой идеи. Американец Пол Кругман возродил прежнюю традицию в 1980 году, но практического применения его инновации не имели. В экономической науке идеология и методология сегодня переплелись вокруг несчастливого обстоятельства, что «математизация» неоклассической парадигмы требует предпосылок, изображающих рыночную экономику как некую утопию гармонии и равенства. То, что экономику стали рассматривать сквозь призму математики, имело серьезные идеологические последствия. Экономической науке позволили стать нерелевантной. Кругман изобрел инструменты, при помощи которых можно доказать старую дихотомию возрастающей отдачи, создающей богатство, и убывающей отдачи, создающей бедность; но его теории оказались совершенно не востребованы политиками.

Каким бы ни был начальный уровень производительности, производство сырьевых товаров, в том числе сельское хозяйство, рано или поздно придет к убывающей отдаче. Повторим, что убывающая отдача бывает двух видов — интенсивная и экстенсивная. Если вы отправляете работать на одно поле все больше человек, то рано или поздно столкнетесь с тем, что каждый новый рабочий производит меньше, чем предыдущий. Это интенсивная разновидность убывающей отдачи, которую мы рассматривали на примере выращивания моркови. Экономика малых стран зачастую строится вокруг экспорта единственного продукта, будь то кофе или морковь. Если в стране нет альтернативного источника занятости населения, то убывающая отдача приведет к тому, что реальная зарплата начнет падать. Чем дольше страна специализируется на сырьевых товарах, тем она беднее.

Классические английские экономисты хорошо понимали принцип убывающей отдачи. Именно этот принцип заставил поэта, писателя и философа Томаса Карлайла дать экономической теории определение «мрачная». Человеческая деятельность обречена натолкнуться на стену в виде уменьшения количества доступных природных ресурсов. Да, эту стену можно немного отодвинуть, но рано или поздно человечество обречено натолкнуться на другую стену — перенаселенность.

Чтобы пессимистичная английская экономическая наука превратилась в оптимистичную, надо добавить в нее немного технологического прогресса и возрастающей отдачи. Издержки падают с ростом объема продукции — это хорошая новость. Сеть становится все более полезной с каждым новым пользователем; технология дешевеет для каждого, кто ей пользуется, по мере своего распространения. Возрастающая отдача и экономия на масштабах переворачивают мрачную Мальтусову теорию населения вверх ногами: чем больше население страны, тем дешевле обходится в ней производство и продажа товаров. Можно представить себе, что человеческое общество развивается, постоянно раздвигая границы новых знаний и технологий. Тогда экономика становится чрезвычайно оптимистичной наукой. Чем больше людей, тем лучше: больше потенциальных покупателей, больше можно провести исследований и произвести разнообразных товаров. Такое видение мира было распространено во времена меркантилистов, до того как с появлением Мальтуса в 1978 году в экономике воцарился пессимизм. Как мы уже убедились, до Мальтуса страны стремились привлечь как можно больше населения в города. Меркантилисты стремились к развитию промышленности, им были нужны максимально крупные рынки как внутри страны, так и за ее пределами. Экономия на масштабе была важнейшим фактором их теорий и практической политики.

Однако страна, в которой нет промышленности, вынуждена повиноваться железному закону