Ошивалась тут одна такая девица, Эвелин… фамилии не помню. Иногда он неплохо проводил с ней время. Но потом она окончательно подсела на Гниль и начала меняться. — Бросив на нее взгляд, здоровяк продолжил в довольно резком тоне: — Это случилось несколько лет назад. Мы еще тогда толком не разобрались, как обеспечить себя приличным воздухом. Много было сделано и проб, и ошибок. А выжить тут могут лишь сильнейшие. Эви оказалась не из таких. Подцепила заразу и стала сдавать, вот добрый доктор и прострелил ей голову.

— Это… — Брайар не нашлась с ответом.

— Это насущная необходимость, и ничего более. У нас здесь и так полным-полно трухляков, еще один нам совсем не на пользу. Это я к чему… — спохватился он. — Незадолго до смерти она рассказывала ребятам, что видела мельком его лицо и оно было все в шрамах — то ли обгорел, то ли иначе как не повезло. Еще говорила, будто он почти никогда не снимает противогаза, даже в относительно безопасных местах.

— Ну вот вам и разгадка. Какой-то бедолага стыдится своих шрамов. Зачем же сразу предполагать худшее?

— А зачем лучшее? Он такой же псих, как и ваш муж. И умеет мастерить всякие штуковины. И они работают. — Кажется, Свакхаммер хотел добавить еще что-то, но сдержался. — Я не утверждаю, что это обязательно он. Просто многие люди думают, что это может быть он.

Брайар усмехнулась:

— Да ладно вам. Если бы вы тут и вправду считали, что это Блю, давно бы выволокли его на улицу и оставили на съедение трухлякам.

— Смотрите под ноги, — предостерег он, осветив участок, где пол туннеля изобиловал неровностями. — Мы ведь не сразу к такому выводу пришли — что он тут не чужак. Обмозговывали себе потихоньку, пару-тройку лет. И вот как-то раз двое парней поделились своими мыслями с остальными. А после этого слухи поползли сами собой, не остановишь.

— Я бы смогла.

— Может, и смогли бы. А может, и нет. Если это для вас так важно, с удовольствием поглядел бы, как вы это сделаете. В последние годы от старого доктора больше вреда, чем проку, — полезные инструменты не в счет. — Он похлопал по Глушилке и покачал головой. — Работает он на совесть, только вот пускает дела рук своих на дурные цели. Уж больно ему нравится выставлять себя главным.

— Так вы же сами сказали: тут у вас главных нет. Кроме одного типа, который умер шестнадцать лет назад.

— Ну не буквально же, — проворчал он. — Идемте. Недалеко уже, честное слово. Слышите?

— Что?

Не успела она спросить, как явственно послышались звуки музыки — негромкой и не особо мелодичной, но бодрой.

— Кажись, Варни играет. Ну или пытается. Песенки у него дрянь, но он учится по мере сил. В кабачке стояло механическое пианино, но механизм прогнил насквозь. Парни что-то там намастачили, чтобы можно было играть, как обычно. Его, бедняжку, не настраивали со дней строительства стены, но это вы, наверное, и сами слышите.

— Удивительно, как вас не смущает весь этот шум. Я думала, вы тут сидите тихо как мышки. Мне показалось, у трухляков чуткий слух.

— О, когда мы внизу, они нас слышат гораздо хуже. Сверху звук проникает куда легче, чем в обратном направлении. — Он многозначительно посмотрел на потолок. — И даже если они и смекнут, чем мы тут занимаемся, то ни за что нас не достанут. Кабачок да, собственно, почти вся площадь укреплены на славу — комар носа не подточит. По части безопасности с ним ничто не сравнится, поверьте мне на слово.

Вспомнив в очередной раз о Зике, она вознесла мысленную молитву — не важно кому, лишь бы ее услышали. Лишь бы мальчик нашел дорогу к этой крепости внутри крепости.

— И если повезет, там мы найдем моего сына.

— Да уж, если повезет. Он как у вас, из находчивых?

— Да. Боже милостивый, да. До того находчивый, что ему это во вред.

Теперь музыка наводняла все вокруг, просачиваясь из-за круглой двери, закупоренной с обеих сторон. Свакхаммер раздвинул занавески и нашарил задвижку.

Внимание Брайар привлек знак на двери — четкой изломанной формы. Чем-то ей этот зигзаг был знаком.

— Мистер Свакхаммер, а что это такое? Что за знак?

— Как, вы его не узнаете?

— С чего бы? Какая-то ломаная линия. Она что-нибудь означает?

Здоровяк протянул к ней руку. Она чуть не отскочила назад, но пересилила себя, потому что Свакхаммеру нужен был лишь ее ремень. Он отогнул пальцем пряжку, чтобы лучше было видно.

— Это инициалы вашего папеньки, только и всего. Означают, что в этом месте безопасно и приходят сюда с миром.

— Вот как, — пробормотала она. — Бывают же на свете такие дурехи.

— Не вините себя. Об отвратительном почерке Уилларда ходят легенды. Отойдите назад, если не трудно. Такие двери изолируют с обеих сторон, на всякий случай.

Убрав задвижку, он потянул дверь на себя и навалился, чтобы не закрылась.

— На какой такой случай?

— На случай утечки. Или если мехи откажут. Или переборки наверху кто-нибудь сломает. В общем, на всякий. У нас тут всего можно ожидать.

И, доверившись ему, она ступила в проем.

Если бы не отсутствие окон, заведение выглядело бы в точности как тысячи его наземных собратьев. У дальней стены громоздилась большая стойка из дерева и меди, за ней маячило треснутое зеркало. В отражении зал делался вдвойне светлее, наполняясь изломанным мерцанием бесчисленных свечей, пучками выставленных на квадратных приземистых столиках. Было довольно тепло.

За пианино восседал на табурете седовласый мужчина в длинном зеленом пальто и самозабвенно тарабанил по клавишам, желтевшим, точно стариковские зубы. Рядом стояла женщина не первой уже молодости, широкая в кости и без одной руки, и притопывала в такт мелодии, которую старик тщился извлечь из инструмента; худосочный тип за стойкой цедил нездоровой желтизны жидкость — очевидно, то самое омерзительное пиво.

Напротив него сидели трое посетителей, шестеро или семеро торчало по углам таверны, не считая еще одного, без признаков сознания устроившегося на полу возле пианино. Кружка у него в руке и слюна на подбородке намекали, что он попросту отключился, а не стал жертвой какого-то более изощренного злосчастия.

Заметив Свакхаммера, несколько мужчин приветственно подняли кружки. А потом увидели Брайар, и в помещении стало тихо, лишь простенькая мелодия все не унималась.

Но стихла и она, когда вошедших заметила однорукая женщина.

— Иеремия, — произнесла та прокуренным голосом, — кто это там с тобой?

По выжидательному выражению лиц местных завсегдатаев можно было догадаться обо всем. Брайар прикидывала в уме, как бы повежливее развеять их надежды, однако Свакхаммер ее опередил.

— Люси, — сказал он барменше, а значит, и всему кабачку, — она не из таких.

— Это точно? — поинтересовался один из мужчин за стойкой. — А то она хорошенькая, не то что обычно.

— Увы и ах. — Повернувшись к Брайар, он извиняющимся тоном пояснил: — Время от времени сюда пробираются девицы определенного толка. За неделю они тут могут заработать целое состояние, но вы же знаете, как это бывает. Чтобы сунуть нос за стену, надо вконец отчаяться.