смертям и страданиям и, можно сказать, немало повидал их на своем веку, но за стенами больницы эти ужасные близнецы всегда казались мне дикими, непредсказуемыми и совершенно неуправляемыми. И, разумеется, мысль о том, что я пропустил встречу с сэром Бенджамином, который теперь наверняка жаждал моей крови, тоже не прибавляла мне бодрости духа.
Но нет смысла скрываться от неизбежного, поэтому я решил немедленно переговорить с сэром Бенджамином. Я не собирался прятаться в больнице и лишь надеялся, что он не узнал о моей временной отлучке — в конце концов, у него было много своих дел.
Я уже собирался выйти из кабинета, когда появился Уильям с продолговатым свертком в руках.
— Только что доставили, — заявил он, наполняя комнату запахом перегара. Положив сверток на стол передо мной и отойдя немного назад, он стал наблюдать, как я разрезаю веревку и снимаю крышку с коробки. Под смятой бумагой лежал новенький цилиндр великолепного качества. Начищенный войлок блестел, когда я вытащил его из коробки. В записке, торчавшей из-за шелковой ленты, было написано:
Чтобы заменить потерю, которую Вы понесли, оказывая нам неоценимую помощь.
Надеюсь, он Вам подойдет.
Я взял цилиндр за края и осторожно надел на голову. Как раз мой размер, он сидел идеально, наполовину прикрывая уши.
— Отлично, — сказал Уильям. — Человеку нужна шляпа.
Мне понравился прекрасный подарок Брюнеля, и я счел своим долгом послать ему письмо с благодарностью, но сначала нужно было переговорить с сэром Бенджамином. Я постучал в его кабинет, но никто не отозвался. Тогда я прошел по коридору, заглянул в приемную и спросил его ассистента, где сейчас заведующий больницей. Даже сэр Бенджамин был не самого высокого мнения о Мумрилле — неприятном скользком типе, который скорее заставил бы пациента страдать, чем перенес хотя бы фартинг из графы дохода в графу расхода в своей учетной книге.
Мумрилл бросил на меня косой взгляд из-за своего стола, очки сползли на самый кончик его тонкого острого носа.
— Сэр Бенджамин показывает больницу важным посетителям. Он разослал записки всему старшему персоналу больницы. Разве вы не получили? — Затем он добавил с едва заметным сарказмом: — Ну конечно же, вы не получали. Сэр Бенджамин так расстроился, когда вы не пришли на встречу. — Это была всего лишь прелюдия к известию, которое мне меньше всего хотелось услышать. — Он был, мягко говоря, возмущен, когда узнал, что вы покинули больницу.
— Да, я не смог прийти. Я был вынужден отлучиться по срочному вызову. — Я попытался придумать объяснение, но слова застряли у меня в глотке. Мне совершенно не хотелось оправдываться перед ним, однако другого выхода не было. Я сказал, что хотел бы увидеться с сэром Бенджамином позже и извиниться, что причинил ему такие неудобства. Уходя, я услышал, как Мумрилл прокукарекал:
— Уверен, сэр Бенджамин будет рад увидеться с вами.
Позже мы вместе с Уильямом пытались усовершенствовать операционный стол. Он был очень древним и представлял собой деревянную скамью вроде тех, что наверняка можно было встретить в мастерской Брюнеля. Его грубая шероховатая поверхность покрылась налетом после многолетнего использования, и хотя Уильям чистил его после каждой операции, стол почернел от крови и плевральной жидкости пациентов. Пока мы работали, я поймал себя на мысли, что Уильям чем-то напоминал мне этот стол. Паутинка сосудов покрывала его щеки, как потрескавшаяся глазурь на старой вазе, — верный признак злоупотребления спиртным; портрет потрепанного жизнью человека завершали серые зубы и желтые спутанные волосы.
К тому же Уильям был не самым лучшим санитаром, но при данных обстоятельствах меня больше волновало состояние моего стола. Я уже несколько раз просил заменить его, но сэр Бенджамин постоянно отказывал мне в этом, предварительно посоветовавшись с Мумриллом и его чертовым гроссбухом. Я бы особенно и не возражал, если бы стол использовался исключительно для вскрытия покойников, но намного чаще на нем приходилось оперировать живых пациентов. Труп хорош для изучения основ анатомии, однако когда речь заходит о приобретении хирургической практики, студенты должны стать свидетелями настоящих операций.
Забравшись на стол с ногами, я пытался пилой прорезать отверстие в столешнице. Уильям стоял, прислонившись к столу, и переводил дух после проделанной работы. Мы решили выпилить в столе дыру и поставить под нее ведро, чтобы кровь стекала туда, а не брызгала во все стороны, попадая в основном на меня и лишь потом — на усыпанный опилками пол. Мне надоело уворачиваться от кровавых брызг, как-то раз я даже поскользнулся и упал, к радости моих студентов, хотя в этом не было ничего смешного, тем более что у меня в руках был скальпель. В теории наш план был замечательным, но на практике все вышло иначе. Крышка стола была дюйм толщиной и тяжело поддавалась распилке, к тому же в том участке, где мы пытались проделать отверстие, оказался сучок. Я уже успел пожалеть о том, что взялся за это дело, и одновременно проклинал и пилу, и стол.
— Плохой рабочий во всем обвиняет свой инструмент, — заметил Уильям.
— Спасибо за столь мудрое высказывание, — с трудом проговорил я, продолжая орудовать пилой. — Только ты рано обрадовался, Уильям, теперь снова твоя очередь.
— Зато в ближайшее время опилки нам не понадобятся. — Он был прав — под столом уже собралась целая гора.
Предприняв последнюю попытку выпилить отверстие, я нагнулся, пошире расставив ноги, и в такой позе увидел сэра Бенджамина, вверх тормашками заходившего в помещение через двойную дверь. Видимо, экскурсия по больнице, о которой говорил Мумрилл, шла полным ходом, поскольку я услышал его оживленные комментарии:
— А это анатомический театр, здесь мы учим студентов анатомии и преподаем основы хирургии.
Его сопровождали мужчина и женщина, которых немного удивил вид человека, стоявшего на столе и яростно пытавшегося расчленить его пилой. Сэр Бенджамин заметил, что внимание гостей сосредоточено отнюдь не на его рассказе, и обернулся.
Вероятно, я был никчемным плотником, но присутствие зрителей немного подняло мне настроение, а предстоящее объяснение с начальством уже не вызывало страха.
— Добрый день, сэр Бенджамин, — сказал я, салютуя ему пилой. Уильям, быстро сообразив, что лучше убраться отсюда подобру-поздорову, поспешил удалиться.
Сэр Бенджамин не сразу понял, что происходит.
— Доктор Филиппс, могу я вас спросить, что вы делаете?
Я спрыгнул на пол, отряхнул с брюк опилки и подошел к нему.
— Пытаюсь немного усовершенствовать стол, сэр Бенджамин. Уж больно он допотопный, поэтому я решил привести его в соответствие со стандартами нашего века. Ничего радикального, как вы понимаете, просто надо кое-что подправить.
Сэр Бенджамин вспомнил об обязанностях перед посетителями и тут же повернулся к ним.
— Этот изобретательный джентльмен — доктор Филиппс, наш старший хирург. Мы гордимся его прогрессивными достижениями в хирургии. Как видите, он талантлив во всем.
Женщина заговорила первой.
— Мне еще ни разу не приходилось видеть, как оперируют на операционном столе.
— Доктор Филиппс, — продолжал сэр Бенджамин, — я имею честь представить вам мисс Флоренс Найтингейл, о которой вы наверняка слышали не раз, а также ее коллегу — доктора Сазерленда.
Как и в случае с Брюнелем, лицо женщины показалось мне смутно знакомым, ее фотографии часто печатались в газетах во времена ее знаменитой деятельности в период Крымской кампании. Вероятно, ей было уже под сорок, но она все еще сохранила ту красоту, которую я запомнил по ее портретам. Черные как вороново крыло волосы, видневшиеся из-под чепчика, изящно обрамляли ее лицо и длинную шею.
— Мисс Найтингейл представляет Королевскую комиссию по улучшению санитарных условий в городе, — объяснил сэр Бенджамин, — и желает ознакомиться с нашей деятельностью и изучить наши
