— Но так оно и есть, — сказал я, вспоминая газетные вырезки. — Он не раз оказывался на грани жизни и смерти, и просто чудо, что Брюнеля до сих пор не убили его машины. Он едва не утонул в туннеле под Темзой и чуть не сгорел заживо на корабле. Я даже читал, что он падал с большого моста в Клифтоне. Удивительно, как он еще до сих пор жив.
Мои наблюдения, похоже, не особенно успокоили Броди.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — проговорил он. — Этот человек беспечно относится к своему здоровью.
— Как думаете, сколько ему осталось? — спросил я, переводя беседу на твердую медицинскую почву.
— Возможно, год или два, но лишь в том случае, если он немного успокоится. У меня складывается впечатление, что он намеренно загоняет себя в могилу.
— И можно сказать, что делает он это на всех парах.
Броди грустно улыбнулся.
— Да, лучше бы он бросил курить, но я уже устал говорить ему об этом.
Возможно, поэтому старый доктор и решил побеседовать со мной: вероятно, почувствовал, что я имею некоторое влияние на Брюнеля и мои советы не останутся без внимания, — но уже не в первый раз великий сэр Бенджамин Броди глубоко заблуждался.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Больница никогда не спит — всегда какой-нибудь несчастный будет кричать в темной палате или привезут пациента, которому понадобилась срочная помощь. И все же по ночам здесь намного спокойнее. Прошло довольно много времени с тех пор, как я в последний раз дежурил в ночную смену, — обучающие хирурги, как правило, были избавлены от этой обязанности. Помимо дежурного врача, ночную смену должны были нести и сестры, которые в последнее время оказались под присмотром Флоренс и теперь учились не спать на посту. Но даже с наступлением ночи я не испытывал в этом месте дискомфорта. Только ночью я мог сосредоточиться на бумажной работе, не опасаясь, что мне помешают, и только в сумеречные часы мог уделить время дневнику, который в последнее время успокаивал меня. Он позволял в некотором роде упорядочить мысли, путавшиеся в голове после невероятных событий. В последнее время они случались со мной с завидной регулярностью, как прием пищи за завтраком и обедом. Тот вечер не должен был стать исключением. Я просидел за столом около двух часов и уже собирался покинуть кабинет, как вдруг мое внимание привлек шум в смотровой. Кроме меня, только Уильям и еще несколько хирургов могли заходить туда, но, учитывая позднее время, я не думал, что это был кто-то из них.
Зайдя в анатомический театр, я слегка приоткрыл дверь, но увидел лишь темную комнату и ведущую во двор дверь черного хода. В комнату проникал слабый свет от газового фонаря на улице, и я понял, что дверь была открыта. Мне не хотелось встречаться с возможным злоумышленником в замкнутом помещении или во дворе, поэтому я вышел из анатомического театра и направился к главному входу, по пути заглянув в свой кабинет и взяв из ящика стола револьвер. Мне даже не пришло в голову оповестить о моих сомнениях сторожа у ворот — он наверняка уже спал в своем кресле, поставив ноги на печку.
Я вышел на улицу, свернул налево и быстрым шагом направился вдоль здания больницы. На углу я остановился и посмотрел на улицу, проходящую позади здания и ведущую к воротам во дворе, которые были открыты. Около них стояла двуколка с запряженной в нее лошадью. Кучера нигде не было видно. Затем появилась фигура, согнувшаяся под тяжестью предмета, напоминавшего холщовый мешок, который свисал с плеча незнакомца. Мужчина бесцеремонно забросил мешок в двуколку и выпрямился. Даже издали при слабом свете уличных фонарей я тут же узнал Уильяма. Он, поправив что-то в задней части экипажа, прошел в ворота и исчез. Я обрадовался, что это оказались не мои недавние гости, однако поведение Уильяма заинтриговало меня. Я свернул за угол и направился к экипажу. Когда я подошел поближе, Уильям снова появился. Он закрывал ворота, стоя ко мне спиной и не замечал моего присутствия до тех пор, пока не повернулся. К тому времени я уже стоял около двуколки.
От удивления Уильям раскрыл рот.
— Доктор Филиппс! Господи, ну и напугали же вы меня!
— Решил поработать сверхурочно, Уильям?
Он бросил виноватый взгляд в сторону экипажа, словно раздумывая над ответом.
— Видите ли, сэр, я тут собрал кое-какой мусор. Давно хотел убраться, но все не мог найти подходящий транспорт. — Он указал в сторону двуколки: — А вот сегодня решил воспользоваться случаем.
— Да, действительно удобный случай. Ты ведь никогда не упустишь своего, верно, Уильям? — Он побледнел, я не стал ждать его ответа и сосредоточил внимание на предмете, который наверняка был какой-нибудь контрабандой. Лишь в этот момент я понял, что он тащил не мешок, а нечто завернутое в холстину. Я отдернул край и увидел человеческие ступни.
— Что за черт?..
— Это просто… излишки наших запасов, — пробормотал Уильям.
Я снял холстину и увидел все тело. Оно принадлежало недавно умершей женщине средних лет.
— С каких это пор, — бросил я, — у нас появились лишние тела? Особенно такие свежие, как это? На вскрытии я разбираю трупы до последней косточки, а ты по ночам вывозишь тела из больницы.
Уильям в тревоге оглядывался по сторонам. Он, без сомнения, боялся, что кто-то услышит мои сердитые крики, но мне было уже все равно.
— Как давно ты этим занимаешься?
Он виновато ссутулил плечи, как мальчишка, попавшийся за воровством яблок.
— Точно сказать не могу… но уже давно. Только знаете, доктор, их было не много. Может, с дюжину или около того.
— Дюжина! Господи, так это из-за твоего воровства у нас постоянно не хватало трупов! Куда ты собираешься везти тело?
— К… клиенту.
— Значит, ты теперь занимаешься торговлей?
— Я же не постоянно этим занимаюсь. Так, время от времени.
Я хотел ударить старого вора, но вместо этого стал заворачивать тело в холстину.
— Кто этот… твой клиент?
— Не знаю… какой-то мужчина, мы встретились в пабе. Поговорили, а когда он узнал, чем я занимаюсь, то пообещал подкидывать мне иногда работенку. Больше я его не видел. Он сообщает хозяину бара, когда ему нужно тело, и я забираю его из морга, а затем отвожу в старую рыбацкую хижину в Миллволле, беру оставленные для меня деньги и ухожу. И не задаю никаких вопросов.
— Значит, ты не спрашивал, зачем ему понадобились тела?
Уильям покачал головой.
Его ответ не удовлетворил меня, но я начал постепенно успокаиваться.
— Ради Бога, отнеси ее назад. Пора прикрыть эту лавочку.
Он вытащил из двуколки завернутый в холстину труп, но остановился, когда я схватил его за руку.
— Подожди. Оставь ее. Ты отвезешь тело, как и собирался, только я поеду с тобой.
— Но…
— Никаких «но». Поехали, иначе сдам тебя в полицию за воровство трупов.
Уильям замолчал, проверил, хорошо ли уложен груз, и взобрался на козлы. Вскоре я присоединился к нему. Кнут засвистел, и мы покатили по улицам Лондона, как пара ночных гробовщиков, управляющих импровизированным катафалком.
Полчаса спустя мы оказались на Собачьем острове. Поначалу я с замиранием сердца ожидал, что мы направимся к верфи Рассела, однако, не доезжая дотуда, свернули на Ферри-роуд и по изрытой колдобинами дороге поехали к берегу реки.