через световые люки наверху. Мы спустились вниз на три пролета лестницы и оказались в коридоре, по обе стороны которого тянулись двери. Мы остановились у двери с номером 312.

— Это каюта третьего класса, — объяснил Оккам и вытащил из кармана брюк ключ. — Мне разрешили использовать ее, пока я работаю на корабле. Не самое удобное место, но лучше того пыльного угла, что был у меня на верфи.

Я сразу же обратил внимание на тяжелый сладковатый запах, который проник в мои ноздри как патока. Мне были хорошо известны обезболивающие свойства наркотиков, и я тут же распознал липкий запах курительного опиума.

Теперь я знал об Оккаме больше, чем минуту назад. Я оглядел каюту, надеясь обнаружить еще какую-нибудь информацию об этом загадочном человеке. У одной стены была узкая койка, она крепилась на петлях, чтобы днем ее можно было поднимать, однако Оккам, похоже, предпочитал использовать ее в качестве кушетки. Напротив стоял маленький столик, который тоже при необходимости мог складываться, в углу находился умывальник с металлическим тазом и кувшином. Над столом висел одинокий газовый фонарь, но в данный момент единственным источником света служил маленький застекленный иллюминатор в металлической откидной раме. Я нигде не заметил курительной трубки, с помощью которой Оккам совсем недавно пытался поднять себе настроение.

На полу повсюду валялись груды книг. Еще несколько книг лежало на висевшей над кроватью полке, сколоченной из обломков досок и, похоже, сделанной самим жильцом, поскольку она сильно отличалась от остальной мебели каюты. На стенах висели какие-то листки. Там было все: от вырванных из блокнотов страниц до старых технических планов. Оккам устроил в своей каюте настоящую маленькую галерею схем и заметок.

Обнаружив мой интерес, Оккам тут же снял со стены несколько листов и спрятал их под подушкой. В первую очередь он убрал портрет молодой женщины. Я решил, что это его возлюбленная, но женщина на картине показалась мне смутно знакомой. Ее руки в перчатках сжимали веер, бледное лицо было обращено к зрителям, алые губы соблазнительно поджаты, а белокурые завитки волос обрамляли прекрасно очерченные скулы. И хотя я лишь мельком взглянул на портрет, этого было достаточно, чтобы вызвать ревность у хозяина каюты.

После того как на стене образовалось пустое пространство, он сказал:

— Садитесь. — С этими словами вытащил из-под стола единственный стул, а сам встал, прислонившись к иллюминатору. — Покажите мне письмо.

Я вытащил из кармана бумагу и протянул ему. Он развернул письмо и с неохотой стал изучать его содержание, то и дело поглядывая на меня, словно боялся выпустить из поля зрения.

— А посылка? — спросил он, возвращая мне письмо.

— Ее украли из моей квартиры несколько недель назад. Кто-то взломал дверь и обыскал жилище.

— Я знаю, — уверенно сказал Оккам.

— Может, тогда вы скажете мне, кто ее забрал? Я знаю, что это были не убийцы Уилки.

Оккам шагнул вперед и, взглянув под койку, вытащил оттуда две книги и несколько стопок бумаги, а затем достал мешок. Убрав со стола книги, он засунул в мешок руку и вытащил искусственное сердце Брюнеля.

— Это были вы! — крикнул я и вскочил, намереваясь вытащить из кармана пистолет. — Вы залезли ко мне в дом!

Оккам молниеносно выхватил что-то из-под стола. Я увидел блеснувшую сталь и со страхом почувствовал, как острое лезвие прижалось к моей шее.

— Вы слышали о бритве Оккама?[2] — угрожающе спросил он. Я потерял дар речи и лишь кивнул, стараясь не двигать шеей. — Так это она и есть. И если вы не сядете на место, я перережу вам глотку.

Вытащив руку из кармана, я снова сел. Оккам велел мне положить руки на стол, после чего наклонился и вытащил у меня из кармана пистолет. Лишь после этого он убрал лезвие от моей шеи.

— Я забрал сверток лишь потому, что считал вас убийцей Уилки. Брюнель сказал мне, что попросил вас забрать его, но ваше прибытие в Бристоль совпало с убийством. Какой еще вывод я должен был сделать? Я ошибся и приношу свои извинения. Возможно, нам стоит вместе поискать того, кто это сотворил?

Я потер шею, посмотрел на пальцы и облегченно вздохнул, не обнаружив на них крови.

— Как вы узнали о смерти Уилки? И как, скажите на милость, вам стало известно о том, что я был в Бристоле?

— На верфь приехал наш поставщик из Бристоля. Он знал Уилки. Новости быстро распространяются, а Уилки был довольно известным человеком. Еще мне рассказали о незнакомце, оказавшемся рядом с тем местом, где было тело. Я выяснил, что это был доктор. А много ли у нас знакомых докторов?

— Понятно. Брюнель покинул страну еще до смерти Уилки, и, судя по письму, ему ничего не известно. Вы пытались связаться с ним?

— Я не знаю, куда именно посылать письма, — пожал плечами Оккам. — Брюнель лишь сказал, что собирается в Египет. По крайней мере теперь у нас есть адрес, но кто знает, как долго он там задержится?

Оккама неожиданно смутил пистолет, который он держал в руке. Взяв его за дуло, он протянул мне оружие. Я убрал его в карман, словно это была слуховая трубка.

— Не знаю, зачем я вообще купил его. Уже второй раз он оказывается совершенно бесполезным.

— Второй раз?

— Меня посетили те двое, что убили Уилки. Я видел их в Бристоле, и им удалось выследить меня в Лондоне. Одному Богу известно, как это случилось, но, как вы уже сказали, они тоже могли искать доктора. Они держали меня на мушке, пока я отвечал на их вопросы о местонахождении посылки.

— И?..

— Скажем так, они сильно разочаровались, узнав, что их кто-то опередил. По крайней мере теперь вам не нужно следить за мной. Так мне и надо… хотя в какой-то момент…

— О чем вы вообще говорите? — спросил Оккам, прерывая мои признания. — Следить за вами? Я ничего подобного не делал.

Я понял, что он говорит правду, и решил больше не распространяться на эту тему. Оккаму тоже было не до этого. Размышляя над тем, что он только что услышал, Оккам сел на край койки. Я дал ему возможность немного подумать и стал рассматривать предмет на столе, надеясь, что это отвлечет меня от неприятных мыслей по поводу следившего за мной незнакомца. Теперь это были уже не разрозненные детали, а собранный механизм.

— Оно красивое, но еще не законченное, — сказал Оккам, посмотрев на меня с опаской, как заботливый отец, подозрительно относящийся к незнакомцу, который рассматривает его ребенка.

Механизм действительно выглядел красиво и напоминал скорее работу ювелира, а не инженера. Глядя на его блестящую, сияющую поверхность, невозможно было понять практическое назначение этого устройства.

— Я читал конспекты и знаю, что вы собираетесь сделать.

— Мы и не собирались скрывать свои намерения. Но затем произошло убийство Уилки, а вам, как вы говорите, угрожали оружием. Очевидно, кому-то очень хочется заполучить эту штуку. И вот она перед вами — самое маленькое изобретение Брюнеля внутри его самого большого творения.

— Не думаю, что место под вашей койкой более безопасно, чем моя подставка для зонтов.

— Нужно будет спрятать его получше. Но мне удобно здесь работать. Я даже могу изготавливать недостающие детали в мастерской. Все подумают, что я делаю что-то для корабля.

— Вы сказали, что оно еще не закончено. А сколько времени понадобится?

— Совсем немного. Один клапан нуждается в доработке, и я жду, когда доставят детали, которые я не могу изготовить сам.

— Вроде тех, что делал Уилки?

— Да, примерно такие же. Специалист находится в Шеффилде.

Я рассказал, что мои визитеры ожидали, что у меня, как в свое время и в мастерской Уилки, должно было находиться готовое изобретение, а не детали. Их сведения оказались неверны, и это стало причиной