Иоанн осуждал Ирода за его незаконную женитьбу на жене брата: за это он и попал в темницу и затем был казнен ей в угоду. Его ученики похоронили его, а впоследствии Ирод и другие думали, что он воскрес из мертвых и воплотился в Христе. Люди почитали Иоанна пророком, и Иисус заставил замолчать фарисеев и саддукеев, спросил их, считают ли они Его одержимым Духом Божьим. Они не могли позволить народу обрушить на себя всю силу гнева, сказав, что нет, не считают. Христос же объявил им, что пришел «путями праведности», и низшие общественные слои поверили ему, в отличие от фарисеев и саддукеев.
Отсюда следует, что Иоанн, дававший советы Ироду, которого этот монарх в высшей степени уважал и часто руководствовался его мнением в своих поступках, чье учение было широко распространено среди народа и общественных деятелей того времени, учил некоей своей вере, соответственно, старейшей, чем христианство. Это просто, но так же просто и то, что достаточно значительное количество иудеев, которые пошли за ним, не были ни фарисеями, ни саддукеями. Это был простой народ. Определенно, это были ессеи. Далее, нам известно, что Иисус говорил о крещении как о священном ритуале с древней историей и широко практикуемом. Он же, по Его собственным словам, был лишь рад вернуть народ к свершению всех обрядов праведности.
Восемнадцатая глава Деяний Апостолов (24-26) гласит: «Некто Иудей, именем Аполлос, родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в Писаниях, пришел в Ефес; он был наставлен в начатках пути Господня и, горя духом, говорил и учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново. Он начал смело говорить в синагоге. Услышавши его, Акила и Прискилла приняли его и точнее объяснили ему путь Господень».
Если перевести этот отрывок с символического образного языка Писания на простой и понятный, получится следующее: «Некий иудей по имени Аполлос, человек красноречивый и высокообразованный, пришел в Эфес. Он был посвящен в таинства истинного учения о Боге и, исполненный праведного рвения, без устали учил истинному пониманию Бога, не получив никакого другого посвящения, кроме крещения от Иоанна». Он ничего не знал о Христе и христианах, поскольку ранее жил в Александрии и лишь затем пришел в Эфес; но вполне возможно, что он был учеником Филона или даже терапевтом.
«Это во все времена, – пишет Св. Августин, – и называлось христианской религией, знать которую и следовать которой – значит, следовать пути самому верному и здоровому, название которого соответствует этой религии, но который не есть ее суть, а есть лишь название; ибо сам этот путь, называемый ныне христианской религией, был уже известен Древним, и время, прошедшее с начала времен вплоть до пришествия в этот мир Христа во плоти, таким образом, не пропало впустую, а после Его пришествия эта религия начала называться христианством; так в наши дни христианская религия не является таковой, какой не существовало в мире до Христа, но таковой, каковая, по Его пришествии, лишь обрела нынешнее свое название». Последователи нового учения стали именовать себя христианами только в Антиохии в годы проповеди там Варнавы и Павла.
Иудейские странствующие экзорцисты, утверждавшие, что изгоняют злых духов при помощи Неизрекаемого Имени Господня, определенно, были терапевтами или ессеями.
В девятнадцатой главе Деяний Апостолов (I-5) читаем: «Во время пребывания Аполлоса в Коринфе, Павел, прошед верхние страны, прибыл в Ефес и, нашед там некоторых учеников, сказал им: приняли ли вы Святого Духа, уверовавши? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый. Он сказал им: во что же вы крестились? Они отвечали: во Иоанново крещение. Павел сказал: Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть во Христа Иисуса. Услышавши это, они крестились во Имя Господа Иисуса».
Эта вера, которой учил Иоанн и которая была так близка к христианству, не могла быть ничем иным, кроме как учением ессеев, и никакого сомнения не может быть в том, что Иоанн принадлежал к этой секте. Место его проповеди, его облачение, его приверженность исключительно растительной пище, умерщвление плоти – все это доказательства того же самого положения. Не было другого религиозного направления, к которому он мог бы принадлежать, кроме ессеев.
Из двух писем Павла братии в Коринфе, этого «града роскошества и порока», нам известно, что между христианами там были разногласия. Там уже к 57 году нашей эры развернули знамена соперничавшие между собой секты – Павла, Аполлоса и Кифы. Некоторые из их сторонников отрицали Воскресение. Павел требовал от них возврата к учению, которое проповедовал он, с каковой целью и отправил к ним Тимофея, который должен был вновь объединить их.
Павел учил, что Христос возвратится и положит конец всем прочим религиозным принципам и силам и даже самой Смерти, а затем Сам сольется со Всевышним, Который тогда станет всем во всем.
Церемонии и обряды ессеев были символическими. У них, по Филону Иудеянину, было четыре степени посвящения, разделенные на два ордена – практиков и терапевтов, из которых вторые были посвященными, чьими основными занятиями были молчаливая медитация и медицина, а первые занимались торговлей и вообще осуществляли практическую деятельность секты. По рождению они были иудеями, а секта их была особенно известна теплыми дружескими связями между своими адептами. Они исполняли христианскую заповедь возлюбить ближнего своего. Они презирали богатство. Ни у кого из них не могло быть больше денег, чем у другого. Достояние каждого отдельного брата становилось также и достоянием остальных братьев общины; они говорили, что у них один отец, а все они – братья. Набожность их не имела пределов. До восхода они не произносили ни слова о мирских делах – только повторяли молитвы, пришедшие к ним от их праотцев. С восхода и до света к Небу устремлялись их молитвы и священные гимны. Они хранили веру в Бога и верность Ему; среди людей они были миротворцами. У них были собственные таинственные обряды, присоединение к общине проходило через посвятительную церемонию, а кандидаты приносили обязательство хранить верность людям и властям, ибо «всякая власть от Бога».
Что бы они ни говорили, слово их было крепче любой клятвы, однако клясться они избегали, считая, что это преступление хуже лжесвидетельства. Они жили простой жизнью, ели простую пищу, терпеливо несли бремя невзгод и презирали смерть. Они совершенствовались в науках, достигнув в них больших высот. Они считали необходимым облачаться в белое. У них были свои суды, где они судили по справедливости. Субботу они соблюдали еще строже остальных иудеев.
Главными их городами были Ен-Гадди, что у Мертвого моря, и Хеврон. Ен-Гадди находился приблизительно в 40 километрах к юго-востоку от Иерусалима, а Хеврон – приблизительно в зо километрах к югу от столицы. Иосиф Флавий и Евсевий называют ессеев древней сектой; по свидетельству историков, они одними их первых среди иудеев приняли христианство, с которым были во многом сходны их собственные постулаты, являясь, по сути, той же самой религией. Плиний считал их одной из древнейших религиозных школ мира.
С молитвами они обращались к Богу, повернувшись лицом к восходящему Солнцу, в то время как остальные иудеи оборачивались в сторону Храма Иерусалимского. Однако при этом они не были язычниками, поскольку со всей строгостью и тщательно соблюдали все законы Моисея. Все их вещи находились в общей собственности, они презирали богатство, а все их нужды удовлетворяли избранные кураторы, или служители. Они почитали Тетрактис, составленный из круглых точек вместо литер Йод. Поскольку это пифагорейский символ, такое их к нему отношение безошибочно указывает на родство их учения с пифагорейской философской школой, однако более всего их учение напоминает доктрины Конфуция и Зороастра, возможно, усвоенные ими еще во время Вавилонского пленения, чем можно также объяснить и то, что они обращались лицом к Солнцу во время молитвы.
Поведения они были трезвого и нравственного. Они подчинялись старейшине, которого сами избирали из своей среды. Все свое время посвящали труду, размышлениям и молитве, особенно были чувствительны к зову нравственного долга, человеколюбия и справедливости. Они веровали в Бога Единого. Они полагали, что человеческие души по воле жестокой судьбы низвержены из небесных сфер счастья и совершенства в те тела, которые они ныне занимают, и пребывание в этих телах для душ является пленом. Поэтому они не верили в телесное воскресение, а лишь в духовное. Они верили в посмертные вознаграждение или кару, но считали излишним соблюдение всех внешних обрядов и ритуалов, следование которым предписано Моисеевым законом для верующих в Бога Единого. Они считали, что слова великого законодателя следует понимать в сокровенном и мистическом их смысле, а не буквально. Они приносили жертвы только дома, а во время медитаций стремились елико возможно отделить душу от тела и возвратить ее к Богу.
Евсевий допускает даже, что «древние терапевты были христианами, а их древние писания – нашими
