незначительной и низменной части вечного человеческого бытия, ибо это требует от человека чувств, которые, если человек их действительно испытывает, мрачны и безнадежны, а если он просто проповедует их, ложны и лицемерны; такие проповеди скорее призывают к ожиданию вознаграждения за земные страдания в Жизни Грядущей, а не к исправлению социальных несправедливостей в жизни сей; а поэтому они вредят добродетели и общественному прогрессу. Земная жизнь реальна и полна обязанностей, которые необходимо исполнить. Она есть начало нашего бессмертия. Лишь те, кто испытывает откровенный интерес к делам этого мира, кто любит его, тяжко трудятся во имя его совершенствования; а те, кто все привязанности и всю любовь свою отдают одним лишь Небесам, спокойно мирятся с несовершенством этого мира, полагая его неисправимой, погрязшей в пороке юдолью слез, они лишь тешат себя надеждами на награду, которую получат спустя некие сроки в Мире Грядущем. Грустно, но правда, что слишком многие из тех, кто занимает свой разум мыслями о духе и душе, кто строит жизнь свою на фундаменте возвышенной религиозной веры, – самые большие пессимисты во всем, что касается мирской жизни на этой Земле и возможности совершенствования мироустройства; во многих случаях они даже выступают сторонниками сохранения мирового зла в неизменности, они протестуют против политических и общественных реформ, полагая, что все они отвлекают разум человеческий от размышлений о Вечности.
Истинный масон не воюет со своими инстинктами, не умерщвляет плоть, до тех пор, пока не впадет в болезнь и слабость, не отвергает то, что видит вокруг себя и считает прекрасным, удивительным и невыразимо близким и дорогим себе. Он не отвергает Природу, дарованную ему Богом, ради борьбы за нечто, не предназначенное ему. Он знает, что человек послан в этот мир не духовным, а плотским существом, состоящим из тела и разума, и что телу в этом материальном мире в силу его свойств и природы также принадлежит своя доля. Жизнью истинного масона управляет четкое знание такого человеческого устройства. Он не отрицает его в гневных проповедях, одновременно с этим бесконечно и неизбежно совершая грехопадения в силу своей врожденной слабости. Он верит в то, что полностью его духовность проявится в Жизни Грядущей, когда он облечется духовным телом; что тогда он, как змея кожу, сбросит свое нынешнее смертное и грешное тело, а до тех пор это земное тело следует любить, заботиться о нем и управлять его страстями, а не презирать его, ибо это влечет за собой крайне серьезные последствия.
Однако истинный масон никогда не забывает и о бессмертии своей души, и о ее грядущей жизни после смерти земного, физического тела, и об условиях, в которых эта грядущая жизнь будет протекать. Для него эти материи являются предметом постоянных высоких и святых размышлений. Они занимают большую часть его досуга, и когда он привыкает уже к невзгодам и горестям этой жизни, когда они застилают ему видение грядущего счастья, когда жизнь утомляет его своими непредсказуемыми поворотами и перипетиями, когда он устает, бывает унижен, когда прожитые года невыносимым бременем давят на его плечи, – весы его сознания начинают неумолимо склоняться в пользу Грядущей Жизни, и он все больше и больше внимания уделяет своим возвышенным размышлениям, без всякого дополнительного к этому побуждения и невзирая ни на какие возможные запреты. Эти раздумья – удел утомленных, многое повидавших и переживших, но сохранивших в душе надежду.
Размышления о будущем проливают ему свет на настоящее, развивая все самое лучшее и возвышенное в нем самом. Он стремится приспособить свое тело и свою душу к требованиям, налагаемым на них Небесами и Землей, дабы тем самым в наибольшей степени исполнить свой пред ними долг во благо мира сего и во исполнение надежд на лучший мир, а также во имя собственного совершенствования и очищения, во имя служения своим ближним.
Истинный масон не устанавливает догм, следования которым требует от окружающих; он только излагает собственные убеждения и оставляет всем окружающим право поступать так же; он лишь надеется, что настанет время, пусть и спустя много веков, когда все люди мира составят единую братскую семью с единым законом для всех – Законом Любви, управляющим всею Господней Вселенной.
Верь так, как можешь, брат мой, и если Вселенная для тебя не лишена Бога, если человек для тебя не подобен смертному животному, а обладает бессмертной душой, мы как братья примем тебя в своей среде и наградим, отлично представляя себе все твои достоинства и недостатки, высоким титулом Великого Избранного, Совершенного и Верховного Каменщика, который с величайшими почтением и скромностью носим сами.
Глубочайшим смыслом наполнен тот факт, что апостолов Христа было двенадцать, и учеников Его – семьдесят два, что Св. Иоанн обращал свои пророчества и угрозы к семи Церквам – по числу архангелов и основных планет. В Вавилоне была Борсиппа Семиступенчатая – великая пирамида в семь уровней; в Экбатане – семь концентрических разноцветных сферических помещений. В Фивах было семь врат, и число это повторяется снова и снова в повествовании о Потопе. Священное Пифагорово число повторяется и в десяти сефирот, или эманациях Священного: три одного класса и семь – другого. Ормузду сопутствовали семеро Амешаспента – планетарных духов; в мифологии индуизма в священном ковчеге спаслись семеро низших Риши во главе со своим отцом; семеро древних мудрецов возвратились вместе с древним британским справедливым героем Ху из долины печальных вод. Семь Гелиад были дочерьми Гелиоса, или Солнца, пересекавшего небо в златой колеснице; семеро титанов были сыновьями старейшего титана Крона, или Сатурна; семеро было и Корибантов; семеро было Кабиров – сынов Седека; семеро было изначальных небесных духов древней Японии, и семеро было спасшихся от великого Потопа будущих отцов человечества, поселившихся на священной горе Альборди3; семеро Циклопов возвели стены Тира.
Цельс, в пересказе Оригена, говорит, что персы передавали символами двухплоскостное движение звезд, неизменное и планетарное, равно как и последовательное прохождение человеческой души через их сферы. В своих потаенных пещерах, в которых проходило тайное посвящение в священнодействия Мистерий Митры, они возводили то, что он называет высокими лестницами, семь ступеней которых были семью великими вратами – по числу основных планетарных тел. Через эти врата должны были проходить все посвящаемые, пока не достигали вершины, и этот их проход именовался «прохождением сфер».
Иаков узрел в своем видении лестницу, установленную или произросшую из земли и достигающую небес, и Мэлахай Элохим восходили и нисходили по ней, и наверху ее пребывал Йеху, именовавший Себя Йеху-Элохи Авраам. Слово, обычно переводимое как «лестница» – это IIO – «салам», происходящее от IIO – «салаль» – «возвышенный, поднявшийся, поднятый, нагроможденный, поддерживаемый, aggeravit». ‰IIO – «салала» – обозначает любой холм, кучу, гору, вообще любую искусственную возвышенность из камней или земли, a UIO – «салаа», или «сало», – камень, скалу и название древнего города Петры. Для обозначения пирамиды в древнееврейском языке не было специального термина. На вершину священной горы Меру вели семь символических ступеней, и все пирамиды и прочие искусственные возвышенности в странах, в основном, расположенных на равнинах, были символическими отражениями этой священной горы, возведенными в целях религиозного поклонения. Это были те самые «высоты», столь часто упоминаемые в священных писаниях древних иудеев, на которых язычники свершали церемонии во славу своих богов.
Пирамиды же бывали как квадратными, так и округлыми в основании. Священная Вавилонская башня (I',O – «магдол»), посвященная Великому Отцу Бэлу, была искусственной возвышенностью пирамидальной формы о семи ступенях, построенной из обожженного кирпича разного цвета для каждой из семи ступеней, и каждая из них воплощала ту или иную небесную сферу, а цвет их – ту или иную царящую в сфере планету. Сама гора Меру, по преданию, была отдельно стоящей горой, вершина которой разветвлялась на три отрога, тем самым символизируя Тримурти. Великая пагода Танжера, по легенде, состояла из шести этажей, а роль седьмого исполнял храм на ее вершине; на его крыше были возведены три башни-пика. Древние тохарские пагоды были увенчаны башнями, несшими на себе мистическое яйцо и трезубец. Геродот пишет, что великий храм Бэла в Вавилоне, сужающийся к вершине, представлял собой башню, состоявшую из семи меньших башен, стоявших на восьмой, которая служила им фундаментом; Страбон же утверждает, что этот храм был пирамидой.
Фабер полагает, что мистическая лестница персов в действительности была пирамидой о семи ступенях, соединенных между собой узкими проходами, через которые должен был пройти посвящаемый для того, чтобы достигнуть вершины, а затем – спуститься через такие же лестницы и соединяющие их проходы с другой стороны пирамиды снова на землю, что символизировало восхождение и возвращение на Землю человеческой души.
