временные, а ко вторым – неизменные основы знания о добре и добродетелях, управляющие поведением человека. Первые являются чересчур общими и непроизвольными, они никогда не возвышаются до уровня добродетели. Их испытывают все. Они внезапно вспыхивают время от времени в каждом сердце. Вторые же управляют действиями человека, формируют и определяют наше поведение; и именно на них старается воздействовать масонство.
Мы воспеваем правых и преследуем неправых. Это старая история о несовершенстве человеческой природы. Никто и никогда не воспевал и не проповедовал неправедность, несправедливость, ложь, жестокость, месть, зависть, скрытность или клевету, но сколько в мире тех, кто, в теории осуждая все эти пороки, на практике являются их активнейшими приверженцами. Это не редкость для того, например, кто исполняется гневом, узнавая о творимой вопиющей несправедливости, жестоком преследовании, низменной клевете или человеческом горе, вызванном всеобщим равнодушием; чей гнев бывает обычно вызван несчастиями и падением униженных и оскорбленных; и в таком случае он сам может стать в некотором смысле и злобен, и жесток, и завистлив, и распущен, и злоречив. Как удивительно зол бывает человек, стремящийся пробудить общественное сознание и человеколюбие в других!
Отлично сказано одним великим проповедником: «Нет тебе прощения, кто судит ближнего своего; ибо судя другого, осуждаешь себя, и то и делаешь, осуждая другого». Удивительно, насколько часто о чести и добродетели говорят именно те люди, сама жизнь которых является опровержением и того, и другого. Удивительно, как велики способности к цитированию Священного Писания именно у плохих людей. Кажется, их нечистой совести приносит облегчение произнесение ими чистых и благих слов; они вершат отвратительные дела и при этом усердно цитируют Писание, применяя его для оправдания своих низменных целей. Часто чем больше человек толкует о милосердии и терпимости, тем в меньшей степени он сам ими обладает; чем больше он говорит о добродетели, тем меньшими добродетелями он может похвастаться сам. Уста открываются от переполненности сердца, но часто слова, исходящие из них, противоречат всему, что человек делает в действительности. И самые порочные и подверженные страстям люди совершенно серьезно, от чистого сердца, на словах выражают глубокое презрение к пороку и страстям. Лицемерие гораздо шире распространено, чем можно было бы предположить.
Здесь, в ложе, добродетели и пороки являются лишь предметами размышлений и чувств. Здесь нам предоставляется лишь очень немного возможностей практиковать те или другие, и поэтому масоны вступают в споры относительно них со всеми к этому способностями и готовностью, ибо результат этих споров равен нулю. Здесь просто и безопасно прощупывать эти материи. Но назавтра, когда братья снова вдыхают воздух светских привилегий, прибыли и конкуренции, страсти снова волнуются от близости незаконных или безнравственных развлечений – и тут же все их тонкое чувство добродетели, героические самоотверженность и жертвенность, отрицание чувственности немедленно растворяются в воздухе, подобно утренней дымке.
На некоторое время все их чувства и намерения становятся искренними и настоящими. Многие люди действительно могут по-настоящему, искренне интересоваться масонством, но при этом быть людьми не идеальной добродетели. И это не всегда и необязательно лицемеры. Эти люди часто и помногу искренне молятся, но при этом вполне могут совершать гадкие и низменные поступки, такие неправедные и несправедливые, что с ними вряд ли могут поспорить преступления, дела по которым заполняют в наши дни все судебные канцелярии.
Человек может быть очень хорошим вообще, но, тем не менее, очень плохим в частности: хорошим в ложе и плохим в миру, хорошим на публике и плохим в семье, хорошим на родине и плохим во время путешествия в другой город. Многие люди совершенно искренне стремились стать хорошими масонами. Они так говорили и были искренни. Но стоило потребовать от них ради этой цели отринуть некоторые свои пристрастия, пожертвовать некоторыми привычками, последить, например, за своим аппетитом на назначенном тогда-то и тогда-то пиру или смирить пыл во время спора – тут же выяснялось, что они уже не хотят быть хорошими масонами в этом конкретном случае, то есть они просто оказывались неспособны – или сами не желали – ни в чем себя ограничить.
Жизненный долг – это больше, чем просто жизнь. Закон возлагает его на каждого гражданина, и каждый должен предпочитать интересы своей страны интересам собственной жизни. Если человеку – предположим, великому писателю – приказано наводить пушку или подносить снаряды во время обороны королевского города, которому угрожает неприятель, он никакими своими сердечными бурями и высоким предназначением не сможет оправдать себя, если сбросит эти снаряды со стены; ибо еще одним великим римлянином было сказано, когда ему пытались помешать взойти на борт корабля, поясняя, что погода неблагоприятная: 'Necesse est ut eam, non ut vivam”, то есть «Отплыть я обязан, а жить – нет».
Как предательски прячется в кусты тот, кто умирает, не отразив обратно ввысь ниспосланный ему Божественный Свет! Какая бесплодная смоковница – тот, кто живет и пользуется этой землей, и разрастается, но не оставляет по себе ни единого семени, ни единого доброго поступка, который бы вызвал к жизни другой, точно такой же! Конечно, все не могут оставить на земле одинаковый след, но каждый в состоянии оставить по себе нечто, сообразно своим масштабам и способностям. Мертвы те пшеничные зерна, которые, пав на землю, не дали ни одного ростка. Нет пути на Небеса тому, кто решил забраться туда в одиночку.
Трудолюбие не может не обрести хотя бы части заслуженного вознаграждения. Даже если оно не приносит материальной прибыли в твои карманы, оно все же гонит порок лености прочь из твоего дома. Особый ангел-хранитель всегда стоит за плечом трудолюбца, и в руке его лавровый венец, готовый увенчать его голову. Сколь бесполезен и никчемен был бы человек, если бы он ничего путного не делал в жизни, а только жил и умирал! То, что мы обладаем свободой что-либо делать, творить, следует считать даром благосклонных к нам Небес; то, что мы обладаем разумом, наставляющим нас, когда и как использовать эту свободу, – величайшей благодатью Господней.
Масонство – это действие, а не инертность. Оно требует от своих посвященных работы, активной и честной, во славу их братьев, их страны, всего человечества. Оно покровительствует преследуемым, оно умиротворяет и утешает униженных и притесняемых. Оно видит для себя более высокую честь в том, чтобы быть оружием преобразований и прогресса, чем в почитании всех привилегий и титулов, которые может даровать общество. Оно защищает простых людей во всем, что касается самых возвышенных интересов человечества в целом. Ему ненавистны неограниченная мощь и узурпированная власть. Оно исполнено жалости к обездоленным, страдающим, беспокойным; оно надеется и стремится возвысить невежественных, падших и обесчещенных.
О его верности своей возвышенной цели позволяют со всей определенностью судить масштабы его усилий и трудов, используемые им средства совершенствования человечества в целом и условий его существования, главнейшим из который на настоящее время является вспомоществование бедным в получении их детьми образования. Образованный человек, узнавший о своих правах, не замедлит осознать заключенную в них мощ ь и более не позволит никому унижать и беззаконно преследовать себя; а не будь силы Слова и достаточного количества добродетельных людей в обществе, отвратительная и порочная верхушка общественной пирамиды служила бы достойным завершением конструкции, покоящейся на столь шатком фундаменте. Никакая нация не может мирно покоиться на всеобщем невежестве; и если некогда и бывали времена, когда общественное здание покоилось на отсутствии знаний, эти времена давно прошли. Бессмысленная глупость и спать не может лечь без того, чтобы быть постоянно мучимой призраками и прочими кошмарами. Совершенствование общественных масс есть величайший гарант общественной свободы, а если его нет, то вся утонченность, весь этикет и все знания привилегированных и богатых социальных групп непременно вскоре сгорят, как сухая трава, в бессмысленном и ужасном пламени общественного гнева.
Масонство никогда не ставило перед собой цели участвовать в заговорах против существующего социального устройства. Оно не является фанатичным пророком или проповедником какой-либо религии или философской теории; никогда оно не заявляло о своей враждебности царям земным. Оно является апостолом свободы, равенства и братства; но оно никогда не брало на себя роли первосвященника республиканства или конституционной монархии. Оно не поддерживает никаких связей ни с единой сектой философов, мечтателей и теоретиков. Оно не признает своими законными братьями никого из тех, кто покушается на социальное устройство и существующий общественный порядок, а также законную власть, равно как и тех, кто предлагает лишить умирающих такого средства душевного успокоения, как религия.
