будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих».²

Две формы государственного управления благоволят обману и фальши. При деспотизме народ лжив, склонен к обману и предательству, как всякий раб, боящийся розги. При демократии эти же качества зачастую рассматриваются как способы завоевания популярности и пути к высокому посту, то есть как удовлетворяющие извечному человеческому стремлению к процветанию. Опыт покажет, действительно ли эти отвратительные сиюминутные пороки шире всего распространяются и достигают наибольших высот именно в республиках. Когда высокие посты и материальное благополучие становятся для народа идеалами и наименее достойные и способные вовсю стремятся к первым, а подлог легко приводит ко второму, страна переполняется ложью и начинает испарять интриги и клевету. Когда путь к государственным постам открыт для всех и каждого, заслуги, твердые убеждения и слава незапятнанной чести обычно редко пробиваются к ним, да и то, по большей части, благодаря случайному стечению обстоятельств. Способность хорошо служить своей стране перестает быть поводом к тому, чтобы великие, мудрые и образованные личности избирались на высокие посты. Скорее будут приниматься в расчет иные способности, пусть и менее достойные. Умение подогнать свое мнение под общие настроения, умение защищать, прощать и оправдывать причуды различных групп общества, умение защищать выгодных и перспективных партнеров, ласкаться к избирателям, льстить им, клянчить у них поддержку, точно спаниель на задних лапах, молить их отдать голоса за свою кандидатуру, будь это хоть негры, всего лишь на три шага отошедшие от полного варварства, клясться сопернику в вечной дружбе и тут же исподтишка всаживать ему нож в спину, серьезно обосновывать то, что в устах другого стало бы откровенной ложью, поначалу относиться к ней с видимой иронией, а затем принимать ее на веру, стремясь навязать и окружающим, – кто не видел на своем веку, как эти дешевые трюки, это балаганное фиглярство претворяются на практике, постепенно распространяясь до такой степени, что успеха становится просто невозможно добиться иными, более честными, методами?! А государство в итоге всего этого управляется и, естественно, разваливается поверхностной и невежественной посредственностью, чугунной самоуверенностью, зеленью незрелого разума, суетой мальчишки-школьника, который – недоучка – бравирует знаниями, сути которых не постиг.

Неверные и лживые в общественной и политической жизни будут неверны и лживы и в жизни частной. Безрассудный политический жокей и на ипподроме будет столь же испорчен. Везде он будет искать выгод в первую очередь для себя, и всякий, решивший положиться на него, падет жертвой его корыстных устремлений. Цели его неблаговидны, как и он сам, и, следовательно, власти он будет добиваться также неблаговидными способами, каковыми он будет добиваться и других, пока недоступных для него, благ – земель, денег или славы.

Со временем пути чести и верхушки государственной власти расходятся. Место, которое, по общему признанию, достоин и может зан ять с ирый и поверх ност ный, г ру бый и нечистый на ру ку, перес тает быть достойным устремлений великого или просто способного; если же нет, то они сами выбывают из борьбы за него, ибо оружие, используемое в такого рода борьбе, лишь марает руки джентльмена. Тогда привычки беспринципных судебных адвокатов усваиваются самим Сенатом, и сутяги вовсю вершат там свои грязные дела, в то время как на карту, возможно, поставлена судьба страны и ее народа. Государства управляются жестокостью, развиваются за счет подлога, а все беззакония оправдываются законодателями, на каждом углу клянущимися в своих честности и бескорыстии. Тогда результаты свободного голосования подтасовываются исходя из партийных соображений, и вообще все самые отвратительные черты разлагающегося деспотического режима оживают и стократ усиливаются в республике.

Странно, что преклонение перед Истиной, мужество и искренняя преданность, презрение к ничтожеству и извлечению выгоды нечестными методами, искренняя вера, набожность и доброта теряют свои позиции среди людей и в особенности среди государственных деятелей по мере развития цивилизации, победного шествия свободы по миру и общего возрождения земли к Свету и жизни более достойной и справедливой. В эпоху Елизаветы, когда не было еще общечеловеческой эмансипации, Обществ по Распространению полезных знаний, публичных лекций, лицеев – все равно – и государственный деятель, и купец, и крестьянин, и моряк – были настоящими героями, боящимися лишь одного Господа и никого меж людей. Прошла всего лишь пара столетий, и в монархии или республике той же нации нет ничего менее героического, нежели купец, этакий спекулянт, или же гонящийся за высоким постом политический интриган, не боящийся одного лишь Господа, а меж людей – всех без исключения. Преклонение перед величием постепенно отмирает, сменяясь пещерной ему завистью. Каждый человек преграждает многим другим дорогу к известности или достатку. Все испытывают огромное удовлетворение, если со своего поста смещен великий политик или если полководцу, на свой короткий час успевшему стать для толпы очередным идолом, настолько не везет, что он теряет это свое высокое положение. Ошибкой, если не преступлением, становится возвышение хоть на дюйм над общим уровнем.

Естественно было бы предположить, что в дни своего отчаяния нация будет просить совета у мудрейших из своих сынов. Но напротив, великие личности никогда не встречаются столь редко, сколь в минуты величайшей в них необходимости, а ничтожные мира сего никогда так не держатся за свое положение; равно опасны и посредственности, и необоснованные амбиции, и ребяческая незрелость, и нескромная некомпетентность. Когда Франция билась в революционной агонии, ею пыталась управлять шайка провинциальных сутяг, где Марат, Робеспьер и Кутон неправомерно занимали места Мирабо, Вернио и Корно. После казни короля Англией правило «охвостье» Долгого Парламента. Кромвель легко уничтожал один властный институт, а Наполеон – другой.

Подлог, фальшь, жульничество и обман в государственных делах – это предвестники упадка государства, его паралича и гибели. Попирать права слабых и пресмыкаться перед сильными – вот главная линия политики государств, управляемых посредственностями. Дешевые трюки канатных плясунов, приведшие их в свое время к власти, вновь разыгрываются в сенатах. Исполнительная власть становится институтом, торгующим протекциями, в основном, с наименее достойными; чиновников вместо денег подкупают должностями, еще активнее разрушая Содружество. Божественное покидает человеческую природу, и его место занимают алчность, эгоизм, и расчетливость. Очень верная, хоть и печальная, аллегория этого процесса предлагается нам в образе друзей Улисса, превращающихся под влиянием чар сирен в свиней.

«Не можете, – говорил Великий Учитель, – служить Богу и маммоне».³ Когда жажда благосостояния становится всеобщей, к нему начинают стремиться как честными, так и нечестными путями: с помощью подлога и мошенничества, грубого попирания правил торговли и бесчестной, алчной спекуляции, оголтелой азартной игры на бирже, которые вскоре деморализуют все сообщество в целом. Население начинает извлекать выгоду из невзгод своих ближних и горестей своей страны. Вздуваются громадные мыльные пузыри, которые, лопаясь, ввергают в лапы нищеты множество людей; это плоды трудов пронырливой Подлости и ее помощников и орудий, из коих первое – глупая доверчивость. Обвальные банкротства, потрясающие страну хуже извержений вулканов; еще более страшные ложные банкротства, поглощающие сбережения бедных; нерегулируемые взлеты и падения национальной валюты; крахи банков; обесценивание государственных ценных бумаг – все они питаются плодами былой самоотверженности народа и отравляют своим смертоносным ядом всех и вся, начиная от первых радостей детства и заканчивая заслуженным покоем старости, беспрестанно пополняя сумасшедшие дома и кладбища. А жулик и спекулянт процветают и благоденствуют. Если страна их, не щадя крови лучших своих граждан, борется за существование, они «помогают» ей, добиваясь понижения стоимости ее ценных бумаг, чтобы добиться потом максимальных прибылей при минимальных вложениях. Если их ближний попал в беду, они за бесценок скупят его собственность. Если их назначают надзирать за каким-то делом, они быстро доводят его до банкротства и п ускают слу жащих и их семьи по миру. Если терпит крах их банк, то всегда выясняется, что они заблаговременно позаботились о себе. Общество боготворит своих биржевых королей, как древние индусы или египтяне – своих бесполезных идолов, и зачастую наиболее преданно – именно тогда, когда в отношении реального капитала они беднее последнего бродяги. Ничего удивительного нет в том, что люди верят в существование иного мира, в котором наступит наконец возмездие за эти несправедливости, особенно когда все видят, как друзья обездоленных семей молят разбогатевших прохвостов о пожертвовании, которое поможет жертвам этих самых прохвостов хотя бы просто не умереть от голода, пока они ищут возможность самим заработать себе на хлеб.