—
Ну у нас это вроде как положено, — сказал я. — В традициях восточных головорезов. Так убили недавно друга нашего общего знакомого Самеда.
—
У нас — двоих, — вздохнул Слава. — Одного тюменского «генерала» и его заместителя. Ив- лева — в Тюмени, его зама, Бригаднова, — в Москве.
—
Ты обратил внимание, кто сел на их место?
—
Надо бы... — сказал Грязнов. — Все руки не доходят.
—
Не узнаю тебя. С этого надо было начинать.
—
Стареем, — сказал Слава. Но кое-что знаю... Может, слышал про такого Гошу Козлачевского?
—
Не один раз, — ответил я. — Он сел на место погибших?
—
Ему и у себя хорошо. А сел как раз его бывший подельник, с ним вместе он когда-то мотал срок. И что характерно, этот Коноплев прежде никакого отношения к нефти не имел. И в Сибири никогда не жил.
—
Пешка?
—
Проходная, — хмыкнул Слава. — Мне недавно оттуда, из Тюмени, Фрязин звонил. — Набрался дури и полетел с ними в одном самолете в Тюмень. И все-все в том самолете разглядел. Говорит, что Коноплев не более чем «шестерка», в рот хозяину смотрит.
—
Но ведь фирма, — сказал я. — Акционерное общество. Есть собрание акционеров, просто так лишь бы кто не пройдет.
—
Я тебя умоляю... — остановил меня Слава. — Вопрос в другом: у кого пакет? Не у того ли, с кем не могли поладить предыдущие «генералы»? Сейчас все твои акционеры сидят и смотрят, чья возьмет. После собрания, конечно, поворчат, когда будут расходиться... Теперь с этим поездом, будь он неладен. Говорил тебе, нет?
—
Напомни.
—
Цистерны с песком пришли. И никаких следов. По накладным вроде адресат в Тюмени. Тот же «Сургутнефтегаз», где теперь этот Коноплев... Ты меня слушаешь или нет?
—
Слушаю, слушаю...
—
Тебе неинтересно, я понимаю, — сказал Слава. — Тебе международных авантюристов ловить интересней. Но все равно эти ребята, про которых я рассказываю, доберутся когда- нибудь и до Баку, понимаешь?
—
Уже добрались.
—
Тогда слушай, — продолжал Слава. — Этому Коноплеву — все до фени. Пропал эшелон с нефтепродуктами — так не он же виноват... Он и так всю бухгалтерию разогнал, свою, говорит, команду набирать буду.
—
Это он тебе сказал?
—
Не мне. Фрязину. Володя в Тюмени сейчас безвылазно сидит. Иногда звонит. Ничего тебе это не напоминает?
—
Надо подумать, — сказал я. — Разговор нешуточный. Во всяком случае — не телефонный... Что-то такое вспоминается, когда все вспомню, позвоню.
И положил трубку.
—
И что? — спросил Витя.
—
Как в сказке, — сказал я. — Чем дальше, тем страшнее. И не мельтеши перед глазами.
—
Чапай думать будет! — хмыкнул он и стал напяливать на себя свою амуницию, явно куда-то собираясь.
—
Ты куда? — спросил я.
—
А вы что, не слыхали про пресс-конференцию, которую собирает наш общий друг Алекпер. Он прислал мне приглашение. Думаю, как мой телохранитель вы обязаны следовать за мной.
—
Время у нас еще есть? — спросил я.
—
Полчаса, — кивнул он.
Я лег на диван и прикрыл глаза. Что же мне пришло в голову, когда зашла речь об этом эшелоне, состоящем из цистерн с песком? Что-то такое было у нас в Генпрокуратуре, что успешно похоронил предыдущий генеральный, сам ныне коротающий свои дни в Лефортове.
Итак, где-то в Белоруссии, то ли в Мозыре, то ли в Полоцке, есть некий нефтеперерабатывающий завод... Некто соединил на бумаге свои скважины с этим заводом и назвал это концерном, холдингом, картелем, неважно... И по межэсенговским соглашениям получил полное право беспошлинно катать свои цистерны с нефтью на этот завод. И вот тут начинается самое интересное... Нефтепродукты от этой переработки идут куда угодно, только не хозяину. Идут, скажем, в Польшу, или в Литву, или в Калининград. Возможно, в Калининград, через Литву. Значит, тоже, считай, беспошлинно.
А уж из Калининграда — куда душе угодно. Хоть в Германию.
Нашему генеральному, в силу теперь уже выясненных причин, это показалось малоинтересным. Ну не вернулись нефтепродукты и не вернулись. Сам-то хозяин не вопит, не рвет на себе волосы, мол, ограбили. Нет факта хищения? Нет. Этими ли вопросами на современном этапе должна заниматься возглавляемая им прокуратура?
Теперь представим себе, что там стали осторожнее. И цистерны как бы стали возвращаться, перемазанные нефтью. На таможне зафиксировали: ага, эшелон ушел, эшелон вернулся. Лазить туда, заглядывать, есть ли там в наличии нефтепродукт, вроде положено, но кто сказал, будто мы обязаны делать то, что положено? И потому на песочек до самой столицы никто не обратил внимания...
Тогда, помнится, кто-то у нас прикинул, сотню долларов с каждой тонны можно иметь. И ведь кто-то имеет.
И если бывшие, ныне убиенные директора подняли, допустим, хай, значит, это делалось без их ведома. Или обидели их при дележке, что тоже не исключено. А этот новый, Коноплев, всем хозяину обязан. И потому будет покладист. Тем более что сам он — ноль. И никогда не возроп щет.
Я даже заворочался на диване, так мне захотелось взяться за это дело. Видимо, проснулся во мне «важняк» в этой шикарной бакинской гостинице, в которой так и не появилась горячая вода. Захотелось действовать, заниматься расследованием серьезных преступлений.
10
Мы прибыли с Солониным на пресс-конференцию Алекпера, едва успев к самому ее началу.
Поначалу случилась небольшая заминка. Когда молодые люди на входе собрались обыскать Витю, он им просто не дался. Потребовалось вмешательство самого сына Президента, чтобы инцидент был разрешен без скандала.
Алекпер по-братски обнял Витю, и разгоряченные молодые люди, коим хотелось слегка поразмяться, нехотя отвалили.
Я с сожалением посмотрел на них. Где еще они получат такой урок, который мог бы преподать им Солонин? Я и сам бы с удовольствием посмотрел на такую схватку, если бы не иностранные корреспонденты, навострившие было уши и камеры в предчувствии скандала.
Сам я, как телохранитель столь важной персоны, держался бы при этом немного в стороне, чтобы не путаться у Вити под ногами, не мешать.
Но все обошлось.
Сын Президента сидел за столом, на котором было множество микрофонов, и
Вы читаете Игра по крупному
