как те, получив оговоренную сумму «на развитие», допустили новую пиявку к бюджетной артерии. А Ольга, жена Рыжикова, к тому времени успела отмучиться и здесь, в дорогущих медицинских центрах, и в Швейцарии, но ничего не помогло, ее похоронили перед Новым годом.

– А теперь вот Настюха, – вздохнул Большаков. – Как сглазил кто-то Серегу. Так кого ты в детдоме-то искал, а? – словно невзначай поинтересовался он у «гостя».

Максим его не слушал. Vihaleva – с ней явно что-то не так. Когда от нее последнее сообщение? Максим вернулся к началу страницы. Отлично, оно пришло сорок минут назад.

«Настя, привет. Ты видела вчерашнюю серию? Расскажи мне, я ничего не знаю. Сегодня тоже посмотреть не смогу» – вот, это уже кое-что. Непонятно только одно – о каком именно сериале идет речь, и какое отношение он имеет к реальности. Что у нас было вчера? Телепрограмма предложила на выбор штук семь или восемь сериалов. Максим поднялся, нашел пульт от телевизора, выбрал нужную программу и уставился на экран.

– Ты чего? – Большаков смотрел то на ожившую «плазму», то на приникшего к экрану Максима.

– Телевизор смотрю, а что?

– Ничего, – Большаков попятился, завозился около двери и вышел в коридор. Поорал там для порядка и затопал прочь.

– Иди, иди отсюда, не до тебя, – Максим вернулся к ноутбуку. Вечер предстоит насыщенный, впереди еще три сериала, надо подкрепиться.

– Поесть мне принеси! – крикнул он, не оборачиваясь, и в коридоре раздались торопливые шаги. Максим улегся поудобнее и уставился на экран.

С голубого экрана привольно лились потоки сдобренного идиотизмом и похабщиной бреда. К концу третьего или четвертого сериала Максим уже всерьез подозревал, что все актеры когда-то были пациентами Бобровой. У обычных, нормально развитых людей не бывает такого выражения лица, таких интонаций, такой походки и движений. Умственная отсталость, слабоумие, кретинизм и олигофрения помогали актерам достичь своей игрой потрясающего эффекта. Максим честно выдержал все и выключил телевизор только глубокой ночью. Взорванный мозг отказывался соображать, надо было отвлечься. Максим снова вернулся к ноутбуку. О, Vihaleva не унимается, она, видимо, тоже в ужасе от просмотра, и спешит поделиться эмоциями – новое сообщение пришло пятнадцать минут назад.

«Настя, что ты видела? Расскажи мне, я не могу уснуть. Я очень волнуюсь» – Максим выключил ноут.

– Я тоже, – пробормотал он, – это же охренеть что такое. Кто это смотрит?!

Кто это смотрит? Что они вообще смотрят? Максим бросился к ноутбуку, снова включил его, дождался, когда на модеме загорится зеленый огонек диода. Так, когда у них это началось? Максим «отмотал» время назад – первое сообщение от пользователя с ником Vihaleva появилось на Настиной странице в конце января. Настя долго не отвечала, потом написала что-то вроде «мне плохо, я не хочу жить». Некто ответил «так нельзя, подумай о своем отце, ему тоже тяжело», и попал в точку. Дальше завязалась нежная дружба, Настя исповедовалась своей новой подруге ежедневно, держала ее в курсе мельчайших подробностей своей жизни. А с конца апреля они начали смотреть сериал. И обсуждать его по несколько раз на дню.

«Я видела, как он говорил по телефону, а потом сел в машину и уехал» – писала Настя.

«Как ты думаешь, с кем он мог говорить?» – интересовалась подруга.

«Не знаю, но это было уже несколько раз. В прошлой серии и в сегодняшней. Он говорил о деньгах, очень большая сумма, и требовал гарантий».

«Он получил эти гарантии?»

«Не знаю, я не слышала. Он сказал, что тот человек умер от остановки сердца, а остальные сами забрали заявления. Я боюсь за своего отца»

«Не бойся, я помогу тебе. Смотри сегодняшнюю серию, потом расскажи все мне»

«Хорошо. А ты не бросишь меня? Мне страшно»

«Нет, верь мне. Ты помнишь мой телефон?»

«Да, помню»

Максим пересмотрел все сообщения и комментарии к фотографиям еще раз, но номера телефона так и не нашел. Значит, Настя удалила это сообщение, и след завел в тупик. Так, надо собрать все в кучу. Что они там видят, в этой белиберде: деньги – это понятно, куда без них. Дальше – гарантии, остановка сердца и заявления от остальных. И страх за отца.

– Ничего не понимаю, – Максим отключил ноутбук и поплелся в ванную. По дороге прислушался к звукам из-за двери – охрана здесь, на посту, бдит и шелестит чем-то еле слышно.

– Читай, читай, голубчик. Книга – источник знаний, – прошептал Максим и пустил воду. А потом, уже в кровати, почему-то подумал о мумии вождя в мавзолее – тот тоже спит в прекрасно оборудованном помещении и под охраной, правда, почетного караула.

– Капитан, ты совсем охренел. Эти сериалы из здорового человека дебила сделают, у тебя уже началось, – проворчал он себе под нос, прежде чем заснуть.

Пробуждение было ужасным, – Максиму спросонья показалось, что ожил его ночной кошмар, один из персонажей вчерашнего сериала. Большаков бесцеремонно ворвался в комнату, грубо растолкал Максима и молча вылетел вон.

– Чего тебе? – крикнул ему вслед Максим, но ответа не получил, начальник охраны был уже далеко.

– Вам надо с ним поехать, – робко сообщил из-за двери бледный, насмерть перепуганный охранник, – он вас в машине ждет. Настю нашли. В том же месте.

– В каком – том же? – на сборы ушло сорок пять секунд. Максим распахнул створку шкафа, глянул на свой рюкзак и закрыл дверь.

– У гаражей, в овраге. Там же, где и начальника участка, прошлой осенью, – доложил бледнолицый страж.

– Кого? Ладно, потом. – Максим сбежал по лестнице и вылетел во двор. Большаков уже развалился на переднем сиденье белоснежного внедорожника. Он заметил Максима и захлопнул свою дверь. А заднюю караулил пес, который ощерился при виде незнакомца, заворчал, шерсть на загривке зверюги встала дыбом.

– Да иди ты отсюда. Не до тебя сейчас, – Максим оттащил псину за ошейник в сторону. Сам уселся на заднее сиденье и едва успел захлопнуть дверь – внедорожник рванул с места.

В этом городе на стыке Владимирской и Московской областей Максиму бывать раньше не приходилось. Он смотрел через узкие окна-бойницы на дома, улицы и людей. Ничего нового, ничего необычного, город как город. Исторический центр старательно, со знанием дела уничтожен строителями и торгашами, бетонные коробки торговых центров торчат на каждом шагу. Окраины тоже стандартные – мешанина из старых пятиэтажек, новых высоток и кусочек частного сектора. И местный очаг культуры, торгово- развлекательный монстр размером с футбольное поле, перед ним площадь, утыканная киосками и магазинчиками. А на задворках центра настоящая клоака – глубокий сырой овраг, выложенная из осколков кирпичей и обломков досок дорожка по его дну, груды мусора, вонь, дохлые кошки и собаки на «обочинах». Дальше не лучше – тропа через небольшой пустырь с трансформаторной подстанцией и гаражи. Часть из них не достроена, часть наглухо закрыта, часть функционирует.

Под дождем, накинув на голову капюшон куртки, Максим прошел по дну вонючего ущелья вслед за Большаковым. Позади рысил один из охранников, топал ботинками по лужам. По мокрым глинистым «ступенькам» взобрались наверх, Большаков дважды оскальзывался, один раз едва не упал. Но удержался на ногах и первым оказался у тропы через пустырь. Его пересекли в молчании, и скоро оказались у гаражных боксов. Два первых закрыты, за ними провал, заросший бурьяном, дальше чуть отползшая в низину недостроенная железобетонная коробка без крыши, по традиции превращенная в свалку – мусорный курган вываливался за переделы отведенного ему пространства. Рядом бродили полицейские, стояли два Уазика и иномарка начальства. Большаков остановился, перевел дух и повернулся к Максиму:

– Они там, их бомжи откопали, или собаки. Сегодня утром случайные прохожие нашли, сообщили. Там Настя и Антон, оба. У нее серьги были дорогие, от матери остались, кольцо, телефон – все исчезло.

– Пошли, – Максим зашагал по тропе впереди конвоя.

Странно, что их не нашли раньше, девочка и водитель лежали рядом с оживленной тропой. За оврагом