гражданскую, мать умерла. Рано начал учиться, работать… Правильнее, работать, а уж позже учиться. Окончил вечернюю школу, аэроклуб, Качинское авиационное училище… Три тарана — это много! Вот где нужны воля, решительность, мастерство. Прекрасно! Да, ты, видать, по делу.

— В общем, да, по делу, — с меньшим жаром произнес гость и рассказал о цели прихода.

— Да, но какой же я могу дать совет? Сам неопытен. Когда я полюбил свою Валю, полюбил по- настоящему, решение о женитьбе принимал сам.

— А я не могу принять! — с пафосом воскликнул гость. — Просто не могу и все тут. Жениться?! Да позволь? Не рано ли?

— Но ведь она ждет ребенка? — недоумевал Юрий. — Как же можно? Ведь две исковерканные судьбы получаются? А мы — комсомольцы! Офицеры! Военные летчики!

— Ну и что! Нельзя же жениться на каждой женщине.

— На каждой женщине нельзя, да просто и не нужно, но на любимой должно…

— Так то на любимой…

— Ты прости меня, — Гагарин встал. — Считай, что советов не было, вообще разговора не было. У нас с тобой все разное… И еще: пожалуйста, никогда больше ко мне не приходи.

— Это почему же? Это твоя просьба…

— Нет, это не просьба, — твердо сказал Юрий, — Это ультиматум.

Больше с этим человеком Юрий никогда не общался.

14 января. Заболел офицер, который должен был заступить дежурным по части. Командир авиационной эскадрильи капитан Решетов предложил заступить Гагарину.

— Есть!

Инструктаж, советы, наставления для заступающего в наряд Гагарин получил самые исчерпывающие. Это было его первое дежурство по части. Всю ночь Гагарин не спал, проверял посты, бодрствовал в своей служебной комнате.

Завершая суточную вахту, младший сержант Михаил Раскидный, помощник Гагарина, сказал дежурному:

— С вами, товарищ лейтенант, готов каждый день ходить в наряд.

— Спасибо, Михаил.

— Это вам спасибо, товарищ лейтенант, спасибо за интересное дежурство.

16 января. Вечером в гостиницу-общежитие пришел замполит. Вошел тихо, неприметно, присел к столу, не нарушая застолья, посвященного дню рождения одного из Юриных друзей, шутил, понимающе реагировал на юмор, своего начальствующего положения не проявлял, осведомленностью не подавлял. Произнес поздравительный тост.

На следующий день замполит всех участников товарищеской пирушки, посвященной дню рождения Николая, отстранил от полетов. Сам он тоже не летал. Размышляя об этом событии, Юрий Гагарин нашел поступок политработника этичным и педагогичным.

20 января. Лейтенант Гагарин с большим увлечением провел политические занятия с солдатами. Умело строил беседу о самых волнующих и актуальных проблемах жизни, рассказывал об успехах страны в коммунистическом строительстве, о насущных задачах подразделения. С такой же страстностью он говорил о боевых традициях части, о воздушных таранах, которые хорошо изучил в училище.

23 января. Получил письмо от старшего брата Валентина. Короткое, деловое, наставительное. «Заболел ты хорошей болезнью, к сожалению, не модной. Выздоравливать не торопись. Для больших дел в жизни нужны не только знания, здоровье, но и мечта. Она как компас — стрелочкой на цель указывает. Это хорошо, что ты думаешь о большом своем предназначении в жизни, ты должен действительно свершить многое. Тебе государство дало такое образование, ты вечный должник народа…». Юрий любил своего брата и был очень рад письму, его советам, а главное — его солидарности: они с ним единомышленники.

6 января. Готовился к политическим занятиям. Кроме обязательного материала, предусмотренного программой, он хотел рассказать слушателям о ракете, на которой Циолковский отправил обитателей красивого замка, расположенного в отрогах Гималаев, в полет вокруг Земли. Гагарин записал в конспект подлинные слова ученого: «…это было длинное тело, формы наименьшего сопротивления, длиной в сто, шириной в четыре метра, что-то вроде гигантского веретена. Поперечными перегородками оно разделялось на двадцать отделений, каждое из которых было реактивным прибором…»

Когда на политзанятиях Гагарин стал читать о невесомости, о том, как ее представлял Константин Эдуардович Циолковский, слушатели начали смеяться: «…вы… не усидите в ваших креслах, не улежите в ваших кроватях, если вас к ним не привязать!.. Все должно быть на привязи. Даже… кушанье… Рыхлое, рассыпчатое будет при резании разлетаться в разные стороны, попадая то в нос, то в рот, то в глаза и уши, то в волосы и карманы соседей. Соседи будут чихать, кашлять, протирать глаза, стирать с лица жир. Вы захотите налить стакан воды — вода не польется; вы откидываете голову назад, чтобы выпить рюмку вина, но оно, по инерции, вылетает из рюмки в виде нескольких шариков и несется куда не нужно: смачивает бороду и платье обедающих, попадает в рот тому, кто не собирался пить».

Это действительно было трудно представить, в это еще мало кто верил.

28 января. Гагарина назначили в стартовый расчет. Погода на аэродроме улучшалась, увеличивалось светлое время, возросла надежда на скорые самостоятельные полеты. Руководящий состав летал, невзирая на ночь, метели, трескучие морозы.

Юрий Гагарин завидовал летному мастерству своих командиров. В плановой таблице сегодня дальний перехват целей, и, как нередко бывает в этих краях, резко ухудшилась погода. Видимости никакой, сильный боковичок. Руководитель полетов отправил летчиков на запасной аэродром. Все понимали: крайняя эта мера. Но выхода нет. Тут уж не до престижности мастерства. В воздухе люди, жизнь их в опасности. Однако, вопреки всем ожиданиям, летчики не думали уходить на соседний аэродром, запросили посадку на свой и благополучно сели.

Гагарин видел, как смело, с филигранной точностью пираты притирали свои самолеты к бетонке. Когда сели все самолеты, Юрий побежал к истребителю командира звена старшего лейтенанта Леонида Васильева и совсем по-другому, чем обычно, посмотрел на него. Лейтенанту Гагарину казалось, что совершить посадку в таких условиях может только… только сам бог!

Но Васильев, деловой и угрюмый, не был расположен к принятию комплиментов.

— Что-нибудь случилось? — спросил Васильев Гагарина.

— Да, случилось. Свершился подвиг. Человек стал богом!

— Ну, тогда это не по нашей части, это все из области мистики…

30 января. Командир эскадрильи объявил, что он предполагает начать работу с молодыми летчиками. Просил серьезно готовиться, почитать инструкции, провести длительный тренаж.

Юрий Гагарин скрупулезно выполнил все указания командира: занимался усердно до самого вечера. Думал о Валентине, предстоящих полетах, о своих друзьях, о последнем разговоре с Дергуновым.

— Хорошо бы тебе выступить с лекцией о Цандере, — предложил Дергунов.

— Мне? — удивился Гагарин. — Я так хорошо подготовлен, что могу читать даже о теории относительности Эйнштейна?

Но сам, помимо своей воли, этого разговора не забыл, думал о возможном выступлении, о структуре лекции, о космической терминологии.

3 февраля. Синоптики не подкачали. Для Заполярья погода отличная: нет непредвиденного тумана-облачности, не метет неутомимая поземка. Командование придало этому дню особую праздничность, даже некую парадность. Улыбчивые ветераны, заботливые техники. Напутствие командира части.

Юрий сделал полет на спарке, учебно-тренировочном истребителе УТИ-МиГ-15, потом последовал самостоятельный вылет на МиГ-15 бис с двигателем BK-IA. Об этом свидетельствует запись в его летной книге.

6 февраля. Снова полеты. Юрий Гагарин радуется каждому полету, стремится быстрее восстановить навыки, сдать на третий летный класс. Он еще не знает, что их подкарауливает