заложило уши — так она со своей пятой категорией воспринимала объемные блокираторы. Тихо зазвенел зуммер.

Вставленный в ухо наушник что-то пискнул. Мужчина прислушался.

— Госпожа, как выглядит твоя воспитанница? — спросил он.

— Восемь с половиной лет, невысокая, худая, черноволосая, черноглазая. Короткая стрижка, челка с начесом на глаза.

— Она внизу. Патруль из холла сообщает, что она поймала манипуляторами мальчика, сорвавшегося со статуи. Девочка…

Он снова прислушался.

— У девочки, похоже, действительно первая категория, — его голос стал растерянным. — И блокираторы на нее не действуют.

…полчаса часа спустя сидящая на диване у лаборатории Хина встрепенулась. Тяжелая дверь распахнулась, и из нее вышли мужчина и женщина в белых халатах. Женщину воспитательница знала, хотя больше поверхностно: Тамира Пестрая, директор научной части ЦЗД. Княженка-иммигрантка. Мужчину она видела впервые.

— Сканер уверенно показывает первую категорию, госпожа Хина, — проговорила Тамира со своим неизбывным жестким западным акцентом. — Впрочем, неудивительно. Так изуродовать лифт… М-да. Твоя воспитанница заставила меня вспомнить времена, которые, я надеялась, забыты навсегда.

— Она в порядке? — спросила Хина.

— В полнейшем. А вот мы — нет. Девианты, умеющие преодолевать действие блокираторов, известны, взять хотя бы Карину Мураций или Мамию Донату. Но все они — вполне взрослые люди, десятилетиями обучающиеся владеть своими эффекторами. А маленькая девочка, да еще такая, у которой эффектор пробудился как максимум период назад — совершенно невероятный случай.

— Как вы пропустили ее раньше? — сухо спросила Хина. — Ведь сканер должен показывать потенциальное пробуждение по крайней мере за сезон. А мы четко соблюдаем график обследований раз в три периода.

— Случаи, когда сканер не обнаруживает пробуждающегося девианта, иногда происходят, — пожал плечами мужчина. — Новые сканеры, которые смонтированы у нас в центре на днях, должны понизить вероятность ошибок как минимум на порядок. Но видишь ли, госпожа Хина, наука все еще толком не понимает, что такое вирусный эффектор и как он срастается с нервной системой человека. О пробуждении мы можем догадываться только по косвенным признакам — например, по повышающейся активности зачатков манипуляторов. Но они дают слишком высокий процент неточных прогнозов. Мы не можем помещать в карантин всех детей, у кого появляются подозрительные признаки, а потому приходится балансировать между ошибками первого и второго рода…

— Госпожа Хина, — директор отдела подняла руку, останавливая спутника. — Ситуация гораздо более странная, чем может показаться изначально. Девочка не только умеет пробивать блокиратор. Судя по тому, как ловко она поймала сорвавшегося мальчика, она владеет манипуляторами превосходно — гораздо лучше многих и многих взрослых. Даже самым одаренным детям, чтобы достичь такого уровня требуется упорно тренироваться годы. Но год назад ей еще не исполнилось и восьми, а в таком возрасте эффектор ни у кого из человеческих детей не активируется. И, в любом случае, его бы обнаружили на первом же обследовании. Мы попытались с ней поговорить, но она отказывается разговаривать с нами, ей нужна ты.

— Да, разумеется, — кивнула Хина. — Я уже отпустила Ринако с группой, они уехали. Спасибо, кстати, за помощь с детьми. Где Рэнна?

— В лаборатории. Идем.

Рэнна сидела на мягком стуле в центре большой белой комнаты. Материал, покрывавший пол, стены и потолок, выглядел как обычный мягкий пластик, но Хина знала, что под ним скрывался двадцатисантиметровый слой керамоброни — из той серии, что с недавних пор ставили на тяжелые танки. В мире не существовало девианта, способного пробить такой материал даже намеренно. Под потолком чернели глазки видеокамер, овалы излучателей объемных блокираторов и форсунки усыпляющего газа. Стены слегка вспучивались там, где под белым пластиком скрывались сенсоры сканеров. Камера стоила дороже океанского лайнера и обычно предназначалась для исследования и тренировок особо сильных детей, хотя могла применяться и для рутинного обследования. Она была одна на всю Масарию, и тот факт, что при перегруженных лабораториях Центра ее отвели для содержания одного-единственного ребенка, уже говорил о многом.

На шее девочки поблескивал ошейник мобильного блокиратора. Она сидела неестественно прямо, с каменным лицом, и ее черные глаза странно поблескивали. Хина в сопровождении госпожи Тамиры подошла к ней и присела на корточки.

— Вот, возьми, — воспитательница протянула куклу, которую подобрала с пола лифта. — Видишь, твоя собака не потерялась.

— Парс, — тихо сказала девочка, принимая игрушку. — Его зовут Парс.

— Вот как? — Хина несколько раз пыталась выяснить, как Рэнна называет своего спутника, но та упорно отказывалась говорить. Почему она сказала сейчас? — Хорошее имя. Ты сама придумала?

— Госпожа Хина, я не останусь здесь, — Рэнна слезла с кресла. — Я знаю, что госпожа Тамира добрая и не хочет мне навредить. Но я здесь не останусь. Пожалуйста, забери меня.

Хина снизу вверх посмотрела на директора лаборатории. Та покачала головой.

— Мы должны оставить ее здесь на некоторое время, госпожа Хина. Даже если она действительно хорошо управляется с манипуляторами, правила есть правила. Она должна пройти обучение и сдать экзамен. И потом, такой феномен…

— Я не останусь! — упрямо проговорила Рэнна. — Я спасла мальчика. Если бы не он, вы бы ни о чем не узнали. Вы наказываете меня за добрый поступок?

— Видишь ли, милая Рэнна, — Тамира поправила очки, — мы бы все равно узнали, что у тебя сильный… э-э, сильные невидимые руки. Ты же знаешь, волшебный глаз показывает все…

— Я уже давно умею пользоваться манипуляторами. Я тренируюсь много… периодов. Ты же видишь, что я не опасна. Вот…

Ошейник блокиратора на ее шее громко треснул, щелкнул и распался на три части, шлепнувшиеся на пол. Только чудовищным усилием воли Хина удержала себя от того, чтобы не отпрянуть. Кукла словно живая вывернулась из рук девочки и взмыла под потолок. Она зависла там, покачивая головой, потом замахала двумя верхними лапами.

— Видишь? Я нормально манипулирую предметами. Дай мне бумагу, госпожа Тамира, — сказала девочка.

— Что?

— Бумагу. Пластик. Терминал. Коммуникатор. И ручку или стило.

Тамира обернулась к оставшемуся у двери мужчине в халате и кивнула. Тот вышел и тут же вернулся с листом пластика и фломастером.

— Вот, возьми, — он протянул их девочке.

— Спасибо, — кивнула та, однако даже не пошевелила руками. Кукла спикировала на стул, а лист и фломастер вырвались из рук мужчины и зависли в воздухе. Потом фломастер прижался к пластику и принялся выводить мелкие четкие буквослоги.

«Дерево, не умеющее укрыть листьями свои цветы от палящего солнца, обречено бесплодно засохнуть. Так и нация, не способная защитить своих детей, не имеет будущего. Эмон Уцукусий».

— Невероятно… — прошептала Тамира. Она взяла из воздуха лист пластика и уставилась на него так, словно он свалился ей на голову прямо из космоса. — Я впервые вижу такого феноменального ребенка.

— Госпожа Тамира, я прошла экзамен? — нетерпеливо спросила девочка. — Я хочу домой.

— Прости, милая, но мы пока не можем тебя отпустить. Ты поживешь у нас два дня. Или три. У нас хорошо, у нас есть вкусные пирожные и много игрушек. Тебе не надо бояться.

— Я хочу домой! — выкрикнула Рэнна, и Хина вдруг поняла, что за чувство кроется в ее обычно бесстрастных черных глазах.