— Вот этого не знаю. Может, у него просто нет ко мне такой ненависти, как у отца, и он думает, что тот просто сорвался.
Но тут же в моей голове мелькнула мысль, от которой былой ужас охватил меня — вокруг меня снова разверзлась пропасть, и я услышал страшный голос, с упреком произносивший мое имя.
Я не нашел в себе сил высказать предположения вслух, но вместо меня это сделала Лилия:
— А может, он считает своим отцом тебя?
— Нет, — решительно возразил я, стараясь унять колотившую меня дрожь. — Нет, этого не может быть. Маисовый Цвет сама сказала, что ребенок не мой. И Тельпочтли забрал ее с собой. Он ни за что так не поступил бы, если бы она носила в своем чреве ребенка от другого мужчины. Нет! Это не мой ребенок. Он не может быть моим. Нет!..
Потупившись, Лилия растерянно разглядывала свои руки, а я задумчиво жевал лепешку. Она первая нарушила молчание, снова спросив, что я собираюсь делать.
— Исчезнуть, наверное, — угрюмо произнес я. — Ведь я разыскивал тебя, только чтобы передать послание для твоего сына, но сейчас я понял, что мне по горло хватает всех этих неприятностей. В настоящий момент мне нужно где-нибудь укрыться и подлечить ребра. А здесь оставаться слишком опасно.
— Понимаю. — У Лилии хватало учтивости изобразить сочувствие.
— Ну а ты? Что предпримешь ты?
— Мне придется снова встретиться с Проворным, — ответила она, избегая моего взгляда. — И передать ему все, что ты мне рассказал, — о той девушке и твоем уходе из Дома Жрецов. Остального я, конечно, говорить не стану. Я надеюсь… — Она судорожно перевела дыхание и продолжала: — Я надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы вернуть Сияющего Света. Ведь они же не могут держать его у себя всю оставшуюся жизнь?
Я глотнул воды и наблюдал за нею поверх ободка миски. Вид у нее был усталый и печальный. Должно быть, с тех пор как пропал ее сын, она почти совсем не спала. А сколько раз за это короткое время менялось у нее настроение, подумал я, вспомнив и приступы ее гордыни, и внезапную доброту, и страсть, и гнев, и откровенную печаль.
Мне припомнились также слова ее отца о вкусах и привычках своего внука. Конечно, я понимал, что если старик окажется прав, то я рискую снова вызвать ее гнев. Но выбора у меня не оставалось, мне нужно было знать, поэтому, вздохнув, я спросил:
— А какие именно дела связывают твоего сына с Туманным?
Лицо ее окаменело.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мне, например, известно, что весь ваш товар перекочевал на его склад. Мне сообщил об этом твой отец.
Лилия судорожно перевела дыхание.
— Туманный убедил моего сына, что это будет самое надежное место для хранения товара. Будто бы там про него точно не узнает ни одна душа. Я пыталась убедить сына не делать глупостей, но он мужчина и принял это решение. Сын не послушался меня, а отец не вмешался. И не забывай: Сияющий Свет сильно задолжал Туманному. Теперь мы у него в полной зависимости. Я понятия не имею, где этот склад. И Сияющий Свет не смог мне этого объяснить, потому что сам не знает! Я просто тихо надеюсь, что мой сын и Туманный не рассорятся окончательно и Туманный будет все-таки частями выдавать нам наше добро, чтобы мы хоть как-то смогли бы жить. Правда, теперь…
— Сияющий Свет и Туманный — любовники?
Задавая этот вопрос, я и предположить не мог ее последующую реакцию. Она одним прыжком подскочила ко мне и так больно вцепилась в волосы, что недожеванный хлеб даже вывалился у меня изо рта.
— Да как ты смеешь спрашивать у меня такое?! Никогда не смей! Понял? Никогда!
— Хорошо. — От боли и удивления у меня потекли слезы.
Она продолжала тянуть меня за волосы.
— Ты понял?
— Ну да, я же сказал тебе! Да!
Она отпустила меня.
— Ты пойми, в каком зависимом положении мы оказались. Мы с Сияющим Светом до сих пор получали почести благодаря его отцу. Но после всего произошедшего этому пришел конец… Ну, в общем, ты знаешь. И теперь еще этот паразит, эта пиявка Туманный прибрал к рукам и моего сына, и все наше состояние. Все, что нам осталось, — это продолжать вести торговлю, но никто, кроме Сияющего Света, не может ездить в дальние края за товаром. Остатки нашего добра тают на глазах. Если кто-либо из посторонних узнает, что мой сын… что мой сын… — Слова застряли у нее в горле. — В общем, ты понимаешь, что тогда произойдет. Как только он покажется в городе, его схватят и сожгут заживо, а мне никогда больше не разрешат торговать. — Лилия вдруг приблизила ко мне свое лицо, и я ощутил ее горячее дыхание. — А такого я допустить не могу! Чтобы не допустить этого, я даже готова пойти на убийство! Ты меня слышишь?
Она вернулась на свое место в угол комнаты. Я снова принялся жевать лепешку, только аппетит почему-то совсем пропал.
ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ
АЛЛИГАТОРА
Глава 1
— Что-то ты сегодня беспокойный.
Я вышел на улицу, надеясь устроиться под фиговым деревом, но не находил себе покоя. На месте мне не сиделось, и я расхаживал по двору, разминая онемелые конечности.
У старика Доброго таких проблем не было.
— Шел бы ты куда-нибудь разминаться в другое место, — разнылся он. — Или уж поменял бы направление, что ли! У меня от тебя голова кругом идет!
Я развернулся и зашагал в обратную сторону. Краем глаза я заметил, как слуга Верный бежит к воротам.
— А выпить не хочешь?
Своему отказу я и сам удивился.
— Мне надо пораскинуть мозгами.
— Ну ладно, не хочешь, как хочешь.
Я соображал, как поступить. Я говорил Лилии, что мне придется уйти отсюда. Но куда? Может, податься в другие страны, далеко-далеко на восток? Пожить, например, среди племени майя? Я бы выучил их варварский язык, срубил бы себе домишко где-нибудь в непроходимых лесах, ловил бы в море рыбу да собирал бы всякие странные предметы, выброшенные на сушу, — вроде того сундука с одеждой, который показывал мне брат.
«Брось эту затею, Яот! — сказал я себе. — Для этого ты слишком стар».
А между тем Верный вернулся с каким-то человеком, которого я не успел разглядеть, так как они оба быстро прошмыгнули в дом.
Я снова вернулся мыслями к тому, о чем мы с Лилией беседовали накануне. Я попробовал представить себе Тельпочтли, но после стольких лет в голове возникал только образ жреца, истощенного,
