Генерал беспокойно ерзал в седле. Он чувствовал, что должен сделать какой-то символический жест, например, поскакать во главе колонны или встать на фланге и салютовать, пока его люди проходят мимо, но понял, что пафоса в этом будет больше, чем смысла, и раздраженно покачал головой. Барабаны и реющие знамена пробудили в нем воодушевление, совершенно не соответствующее жалким силам противника, которые сейчас будут сметены с лица земли мощным ударом. Стоило ли брать в руки кувалду, чтобы расколоть орех? Он усмехнулся: народная мудрость, конечно, не врет, но если с помощью кувалды можно достичь цели, то стоит попробовать.

Время. Вечно это проклятое время. Он посмотрел на часы, когда в поле вышли первые вольтижеры: без четверти полдень. Сорок пять минут на сбор колонны – очень неплохо, но это все равно сорок пять потерянных минут. Зато к полудню с дерзким противником будет покончено, и тогда он сможет послать через перевал улан, за ними пехотные батальоны, а потом и громоздкие фургоны с продовольствием и боеприпасами, необходимыми для зимнего марш-броска.

К генералу подскакал артиллерийский полковник. Этот тихий, но злопамятный человек хотел обрушить на головы защитников замка всю мощь своих пушек, но генерал высмеял его предложение: подвергать противника бомбардировке – только терять время. Кроме того, он подозревал, что британцы просто укроются за каменными стенами, способными продержаться несколько часов. Нет, пехота сделает все быстро: потеряв несколько человек в первых рядах, они просто перевалят через руины восточной стены и откроют ему проход в Португалию.

У дозорной башни Пьер принял из рук капитана Фредриксона флягу и кивнул в сторону долины:

– Думаю, вы уже почти проиграли.

Фредриксон ухмыльнулся:

– Хотите пари?

Француз виновато улыбнулся и пожал плечами:

– Я не настолько азартен.

Фредриксон взглянул на верхушку башни.

– В нашу сторону кто-нибудь движется? – крикнул он.

– Нет, сэр.

Он снова обернулся в сторону долины. Перед огромной колонной врассыпную шли вольтижеры, сотни чертовых вольтижеров, и Фредриксону они очень не нравились. Они угрожали и без того неглубокой траншее, где Шарп прятал свои ракеты. Фредриксон видел, как выносили это странное оружие, с восторгом наблюдал в подзорную трубу, как направляют стапели, но он видел и то, как слаба цепочка стрелков, которые должны отогнать вольтижеров. Им придется туго.

– Лейтенант Визе!

– Сэр?

Фредриксон решил послать половину своих стрелков, сорок человек, чуть западнее: лейтенант отведет их почти до самой траншеи, и оттуда, из-за кустов, они смогут атаковать наступающих вольтижеров с фланга.

– И не забудьте поубивать сперва их чертовых офицеров! – крикнул им вслед Фредриксон.

А в замке тот же приказ отдал своим стрелкам Шарп, отдельно проинструктировав снайперов, засевших в надвратной башне:

– Офицеров! Выцеливайте офицеров!

Капитан Джилайленд, пытаясь справиться с нервной дрожью, поднялся к Шарпу на северную оконечность руин.

– Можем начать стрелять, сэр.

– Нет-нет-нет, – колонна, заполнив всю долину грохотом барабанов, была еще в трех сотнях ярдов, а Шарп не верил в точность ракет: на таком расстоянии три четверти их, а то и больше, уйдут с траектории. Чтобы бить без промаха, придется подождать.

Но – Боже милостивый! Вольтижеры! Их было больше, чем всех защитников замка, вместе взятых! Он должен ждать, но пока он ждет, вольтижеры подойдут ближе и могут смести их своим напором. В этот момент из башни послышался выстрел. В ответ раздался залп французов, но слишком далекий. Мушкетные пули пролетели гораздо выше восточной стены, однако Шарп, взглянув направо, увидел страх на лицах фузилеров.

Впрочем, ничего удивительного. На юго-запад, прямо к замку маршировала колонна, мощный кулак, ведомый барабанами, прямоугольник шириной в сотню футов и в восемьдесят ярдов глубиной. Наблюдателям на холме, казалось, что по долине катится огромный каток, оставляя за собой полосу примятой травы.

Заговорили винтовки, поверх траншеи начал стелиться дым. Пули выбивали из французских стрелковых цепей обладателей сабель, но вольтижеры продолжали двигаться вперед. Они работали парами: один, опускаясь на колено, целился и стрелял, другой перезаряжал. Стрелков подавляли числом: чтобы спастись от залпов французских мушкетов, им приходилось лежать ничком, а винтовку в таком положении заряжать непросто. Шарп видел, что они переворачивались на спину, стучали прикладами себе по ногам, досылая пулю шомполом, потом снова переворачивались на живот и лишь потом стреляли.

Мушкетные пули стали находить и фузилеров. Вот завопил один: пуля раздробила ему скулу; вот второй молча рухнул назад. Сержанты начали смыкать ряды. Луг кишел вольтижерами, повсюду были видны вспышки выстрелов, над землей повисли облака дыма.

– Фузилерам выдвинуться к траншее, – прокричал Шарп: пусть лучше идут вперед, чем гибнут, стоя на месте; так они на двадцать ярдов приблизятся к противнику, и у них будет больше шансов поразить чертовых вольтижеров.

Офицеры передали приказ по строю. Просто пройти через руины было невозможно, и они полезли по камням. Шарп кричал, требуя держать строй, сыпал приказами, не давая времени испугаться. Потом он взглянул налево и понял, что первые вольтижеры всего в сорока ярдах от траншеи.

– Капитан Брукер?

– Сэр?

– Открыть огонь!

– Так точно, сэр! Батальон! Целься! – секундная пауза, потом взмах тонкой сабелькой. – Огонь!

Спасибо тебе, Господи, за долгие часы тренировок; спасибо тебе за то, что хотя это и выглядит глупым, но британская армия, единственная из всех, тренирует пехоту с настоящими, а не холостыми боеприпасами. Первый залп отбросил четверых вольтижеров назад и напугал остальных. А фузилеры тем временем начали серию заученных движений, ставших второй натурой для каждого солдата: выстрелить, перезарядить, выстрелить, перезарядить, выстрелить, и так четыре раза в минуту. Скусить пулю с бумажного патрона, не обращая внимания на противника, ничего не различая в грязном дыму, темной тучей укрывшем всю траншею; насыпать пороху на полку, дослать пулю и пыж шомполом в тридцатидевятидюймовое дуло, сунуть шомпол в петлю на перевязи, вскинуть мушкет к плечу и ждать команды офицера. Огонь! Целиться не во что: облако дыма скрывает Бог знает какие ужасы. Иногда оно чуть качнется в сторону, пропуская вражескую пулю, а потом соседний взвод даст залп, закричит офицер, приклад ударит в плечо, порох опалит щеку, и свинцовый шар в три четверти дюйма диаметром умчится куда-то в дым, в сторону поля боя.