показал себя с лучшей стороны. (По иронии судьбы, самой популярной мелодией, которую насвистывали немцы в 1962 году, была песня из берлинского мюзикла «Homesick For St. Pauli» («Ностальгия по Св. Павлу»). Ринго, расстроенного, как и остальная троица, не слишком успешным продвижением синглов в чартах и тем, что не смог выбраться домой на Рождество, часто не было на месте перед самым выступлением; он появлялся в самый последний момент и отшучивался вместо оправдания, когда испуганный Хорст Фашер подходил к нему, яростно тыча пальцем в циферблат. Ринго не спеша «вытаскивал палочки или менял тарелки, и я ему говорил, что если он вовремя не появится на сцене, то получит хорошего пинка под задницу». И все–таки эта самая тяжелая из гамбургских поездок имела для «The Beatles» важное значение. Даже Колину Мэнли пришлось признать, что «к тому моменту, когда группа приехала в Гамбург с Ринго, они все, безусловно, сильно изменились со времени последних гастролей в Германии. Они очень выросли в профессиональном плане, приобрели слаженность… одним словом, уже тогда было видно, что ребята пойдут очень далеко».

Остальное, как говорится, уже история. За один только 1963 год «The Beatles» покорили Туманный Альбион; этот год ознаменовался верхними строчками хит– парадов, началом битломании и выступлением в «Royal Variety Show». К концу года семь синглов «The Beatles» попали в Тор 50 — включая те три из них, которые были записаны на более дорогостоящих долгоиграющих пластинках (ЕР) — и две долгоиграющие пластинки (LP) заняли две верхние позиции в чартах. Леннон и Маккартни отдали несколько «лишних» суперхитов Силле Блэк и «Billy J. and the Fourmost», а их банковский счет рос как на дрожжах благодаря авторским отчислениям за исполнение огромного количества кавер–версий их песен. Их музыку также использовали в качестве сопровождения для вест–эндского балета «Mods and Rockers» («Моды и рокеры»), и, хотя Ринго признавался, Что «мы ни черта не понимали во всех этих эолийских каденциях и прочей чепухе», чопорная Sunday Times назвала Джона Леннона и Пола Маккартни «самыми выдающимися композиторами 1963 года».

Чтобы соблюсти баланс между «серьезными» и «несерьезными» новостями и привлечь молодежную аудиторию, английская пресса, которая была перегружена мировыми проблемами (скандал с Профьюмо, договор о запрете на испытания ядерного оружия, «Великое железнодорожное ограбление», расовые беспорядки в Алабаме и, наконец, победа Вест–Индии над Англией в чемпионате по крикету), стала включать в повестку дня репортажи, связанные с «The Beatles». Между радионовостями о «позоре Англии» и противостоянии между черными и белыми в эфире зазвучала «From Me To You» — с третьего сингла «The Beatles». Жестикулирующих с сигаретами в руках на многочисленных телеинтервью и время от времени пропускающих вполне безобидные старомодные ругательства вроде «чертов» и «хренов» «The Beatles» «назвали здоровыми парнями в процессе их духовного и физического становления, — заявил Гарольд Уилсон, лидер оппозиции Ее Величества, — что бы впоследствии ни произошло».

Широко растиражированный прыжок четырех невинных хулиганов, как будто только что сошедших со страниц детской книжки Джаста Уилльяма Outlaws («Разбойники»), напечатанный на обложке пластинки «Twist and Shout», послужил яркой иллюстрацией жизнерадостного мерсисайдского бита, который сотрясал стены театров своими здоровыми, беззлобными воплями. Редакции газет и журналов были завалены идиотскими стишками, посвященными «ливерпульской четверке» и «Gerry and the Pacemakers», которые в тот момент были главными конкурентами «The Beatles» в национальных чартах. Бристольские власти запретили шоу «The Pacemakers» после того, как те пообещали разгромить сцену, в то время как у линкольнских театральных касс выстроились километровые очереди за билетами еще за неделю до появления их в продаже. Одна девушка с досады сломала свои очки из–за того, что ей за спинами не было видно «The Searchers»; ее брат рассуждал, нравятся ли ему «The Merseybeats» или нет, а «открытие года» Джуди Хакстейбл была замечена в числе поклонников, которые толпились в ожидании автографа Ринго Старра.

Ливерпульский диалект стал самым романтичным, в крупнейших магазинах поступили в продажу обои с изображением ливерпульцев, двадцатидвухкаратные браслеты «The Beatles» и пудреницы «Великолепная четверка». В Woolworth's можно был купить парик а– ля «The Beatles», кондитерские Sayer's предлагали покупателям торты в форме гитар, «торт для СВИНГУЮЩИХ вечеринок». Пиджак без воротничка от их сценических костюмов «от Кардена», «ливерпульский облик, который ты сама можешь придать своему мужчине», носили как кардиган, а его выкройку можно было приобрести, отправив заказ в журнал Fabulous. Узнав, что фабрики по производству санкционированных NEMS «битловских» ботинок не справляются с обрушившейся на них лавиной заказов, одна предприимчивая компания из Сассекса наладила выпуск модели «Ринго, новые Beat Boot» с эластичными вставками по бокам и закругленными носками. Менее удачливыми были производители блузок Applejack — в честь секстета из Солихалла, среди хитов которого была и «Like Dreamers Do» Леннона и Маккартни, — и рубашек, чей дизайн разработал барабанщик и менеджер тоттенхэмской «Dave Clark's Five» сразу же после того, как их хит «Glad All Over» впервые за долгое время сместил «The Beatles» с первой позиции в хит–параде в январе 1964 года.

Девушки, которые уже давно ходили в мини–юбках, подравнивали свои челки маникюрными ножницами, чтобы «таким образом отождествлять себя с остальными девушками или «особями среднего пола», по выражению психиатров. Мальчиков исключали из школ за длинные волосы, которые раньше носили только женщины и «сумасшедшие интеллектуалы», — хотя, как отметил Ринго, «если посмотреть на наши ранние фотографии с длинными волоса–ми, мы ничем не отличались от других, особенно в Америке», Когда в 1963 году «From Me To You» попала в австралийский Тор Теп, директриса одной из сиднейских школ запретила ученикам не только делать прически а–ля «The Beatles», но и носить в сумках их фотографии и даже вступать в фэн–клуб.

Против «The Beatles» высказался член парламента от партии тори, заявив: «Мы должны предложить подросткам что–нибудь получше». Он не сказал, что именно, но зато в палате общин живо обсуждался вопрос о том, во сколько обойдется налогоплательщикам обязательный надзор и дополнительная охрана на концертах «The Beatles». «Но мы ведь тоже налогоплательщики!» — возмущался Старр.

Даже почтенные отцы семейств — представителей среднего класса, которые ругали «ливерпульскую четверку» на чем свет стоит, знали их всех по именам, не исключая Ринго, который единственный из группы придумал себе псевдоним, и даже причину появления этого псевдонима. Несмотря на то что во Франции был свой поп–певец по имени Ринго, имя его «ливерпульского тезки» континентальная Европа узнала намного раньше, чем имена Джона Леннона, Джорджа Харрисона и Пола Маккартни.

— Мое прозвище оказало большое влияние на мою популярность, — заявил Старр. — Может, оно звучит по–идиотски, но люди его быстро запоминают.

Пару лет спустя, в Каннах, когда Леннона окружили поклонники, тот подписался «Ринго Старр», и фэны мирно удалились.

То, что большинство родителей знали, кто есть кто в «The Beatles», еще раз доказывало, насколько ко времени пришлась битломания в конце 1963 года. Корреспонденту Daily Express Дереку Тэйлору — впоследствии пресс–атташе «великолепной четверки» — ничего не оставалось делать, как похвалить битлов за столь искусно проделанную работу,