фортепиано, если таковое имелось в распоряжении. Он также экспериментировал с названием группы, решив придумать что–нибудь вроде «Marty Wilde and the Wildcats», где имя звезды (читай: Колдуэлла) значилось бы отдельно. Сначала команда получила имя «The Hurricanes», а Колдуэлл отныне называл себя не иначе как Эл Сторм. Фамилия «Сторм» была в то время довольно–таки распространенным псевдонимом: «двойники» Клиффа Ричарда Джерри Сторм из Бернли и Дэнни Сторм из Саутгемптона, а также пресловутый стриптизер Темпест Сторм. Алан был на концерте группы «Billy Gray and the Stormers», которые также играли в одном из лагерей Батлина в Файли. В 1959 году Алан стал Джеттом Стормом, назвавшись в честь одноименного героя, которого играл Марти Уайлд в своем дебютном фильме. В конце концов Алан сменил имя на Рори, в честь Рори Блэкуэлла, который впоследствии установил мировой рекорд по продолжительности игры на барабанах. С согласия родителей, которые настолько его обожали, что переименовали свой дом в «Стормсвилль», Алан стал официально именоваться Рори Стормом.

Ричард Старки присоединился к «Rory Storm and the Hurricanes» в ноябре 1959 года. Взяв к себе нового барабанщика с собственной установкой, они заняли второе место (первое место досталось «The Kingsize Taylor and the Dominoes») на конкурсе Search for Stars, который проходил в октябре в Empire; в конкурсе принимали участие более ста групп. Организатором этого мероприятия был канадский импресарио Кэрролла Левиса, ведущего на ITV, а целью было нанести ответный удар конкурирующему каналу, который представлял аналогичное шоу Bid for Fame. В финальном раунде, который проходил в манчестерском Hippodrome, ни «The Dominoes», ни «Hurricanes», ни новая группа Бобби Эллиотта под названием «The Dolphins» так и не получили главный приз (победителям обещали дать возможность выступить в прямом эфире на телешоу Левиса); кончилось тем, что каждому назначили его время, причем срок работы на телевидении сократили с месяца до недели.

— В конце концов, нам оставалось рассчитывать только на самих себя, — вспоминала Силла Уайт. — Нельзя ожидать слишком многого от этих агентов.

Выход в тройку лидеров не был для Ричи достаточным основанием, чтобы увольняться с работы, однако в следующий раз «Hurricanes» уже вышли на сцену в одинаковых черно– белых «бабочках» (на Сторме была золотистая) и с белыми накрахмаленными платочками, торчавшими из верхних карманов ярко–красных сценических костюмов (на великолепном Рори был надет светло– розовый).

Костюмы были заказаны в Dunkan 's, известном ателье в центре Ливерпуля; столь резкая смена сценического имиджа группы была вызвана появлением в ее составе новых участников — Ричи Старки, лидер–гитариста Чарльза О'Брайана, чьи незаурядные боксерские способности не раз выручали команду при столкновении с местными хулиганами в довольно сомнительных заведениях, и бас– гитариста из «The Hi–Fi's» Уолли Эгмонда. Электрическая бас–гитара только–только входила в моду, и, хотя группа из Солсбери «Johny Nicholls and The Dimes» одной из первых приобрела этот инструмент аж в 1956 году в «Cunard Yank», только после того, как в 1957 году в Empire выступили «Freddie Bell's Bellboys» и продемонстрировали всем это новое «чудо техники», «Кингсайз» Тэйлор подбил своего бас–гитариста Бобби Томпсона купить новенькую Framus, когда в Hessy появилось несколько таких инструментов. Электрический бас было проще перевозить с места на место, а кроме того, он давал более мощный и глубокий звук, чем его «доморощенный» аналог, сделанный из ручки от швабры.

«Rory Blackwell and His Blackjacks» во время выступления в Rock and Calipso Ballroom в одном из лагерей Батлина в Pwllheli играли на бас–гитаре Fender, что не ускользнуло от внимания Алана–Рори, который навещал там сестру. За это время Алан успел поближе познакомиться со знаменитым Блэкуэллом, а чуть позже, когда «Hurricanes» выступали в Jive Hive, Эгмонд, на радость остальным участникам коллектива, уже терзал собственный Fender.

Полупрофессиональные группы Мерсисайда объединяло не только общее стремление к славе, но и взаимное уважение: после вечернего концерта они спокойно стояли друг за другом в очереди за жареной картошкой с рыбой в Morgan's или все вместе отрывались в каком–нибудь ночном кафе (что было достаточно распространенным явлением в конце пятидесятых), например, в Zodiac, неподалеку от Чайнатауна, или в Jakaranda, в двух шагах от Центральной станции. Как бы то ни было, дружелюбные и приятельские отношения тут же прекращались, как только эти группы выходили на сцену; на смену дружбе приходило жесткое соперничество. Некоторые певцы изощрялись до того, что во время особо душещипательных номеров разражались потоком слез (конечно, не без помощи носового платка, пропитанного луком). Другие натирали свою шевелюру воском, благодаря которому волосы приобретали блеск, а кроме того, когда воск таял и стекал на воротник в разгаре выступления, он придавал им вид героев, которые только что вышли живыми из постельной битвы. Те команды, которые могли себе позволить приобрести магнитофон, врубали его в одном из углов зала, чтобы привлечь внимание на себя и отвлечь его, соответственно, от выступающих на сцене.

Экстравагантный имидж «Rory Storm and the Hurricanes» производил со сцены грандиозное впечатление; сумасшедшие прыжки Рори на сцене и недвусмысленные телодвижения остальных четырех музыкантов вкупе с грохотом, который они выдавали все вместе, сводили публику с ума. Отголоски тех мощных вибраций можно услышать и на записях, сделанных во время их выступлений. Будучи близкими по духу ирландским шоу–группам (в смысле тесного общения с аудиторией), они предвосхитили появление таких необузданных рокеров, как «The Rolling Stones» и «The Pretty Things». Как и в «Stones», звучание группы основывалось на мощном, энергичном саунде ритм–гитары, но сама песня зачастую рисковала затеряться в хаосе меняющихся темпов, резких гармоний, «нервных» риффов и несмолкаемых воплях Бирнса, который раздавал указания.

Поскольку «Hurricanes» все же больше создавали эффект музыки, нежели саму музыку, не обходилось и без конфузов: уставы некоторых концертных залов требовали завершать концертную программу исполнением национального гимна, и когда за это дело брались Рори и К°, выходило лишь жалкое подобие. Кроме того, музыканты группы по непонятным причинам настолько полюбили одну–единственную тональность — соль мажор, что наотрез отказывались иметь дело с остальными двадцатью тремя.

Как бы то ни было, к началу шестидесятых годов мало кто мог сравниться с харизматичным Стормом. Пускай его голос не отличался ни мощью, ни красотой тембра, но зато он настолько эффектно мог себя подать, что даже получил прозвище «Mr. Showmanship» («Массовик–затейник») — и это не было преувеличением. Он разработал свою собственную, беспроигрышную стратегию поведения на сцене; набор его концертных костюмов, которые кроме него мог надеть, пожалуй, только какой–нибудь сутенер, приводил в ярость гетеросексуальную публику: в ход шло все, начиная от розового нейлона и заканчивая золотистой парчой и блестками. При исполнении песни Карла Перкинса «Lend Me Your Comb» Рори доставал огромную расческу и проводил ею по своей начесаной челке, которая спадала на глаза, но эта невинная шутка не шла ни в какое сравнение с тем шоу, которое начиналось всякий раз, когда группа выступала в зале, который сообщался с бассейном. Прямо посреди песни Сторм прорывался сквозь толпу, взбирался на трамплин, раздевался до ярко–красных плавок и нырял в воду.

Рори не отличался красотой, однако всегда был любимцем всех без исключения дам, становясь зачастую легкой мишенью для их ревнивых дружков. Пару раз квинтету Сторма и его оборудованию крепко доставалось от разъяренных хулиганов в кожаных куртках и джинсах, с набриолиненными коками, которые называли себя «тедами». Случалось, Рори, желая испытать себя, доходил до безрассудных поступков и сам наносил себе повреждения: например, спрыгнул со стеклянной крыши Tower Ballroom в Нью–Брайтоне и сломал ногу, или получил сотрясение мозга, безуспешно пытаясь взобраться на балкон Majestic в Биркенхэде.