берегу.
Без осадных машин или артиллерии город было не взять. Оставалась некоторая надежда на то, что в течение нескольких дней на воду спустят две бригантины с пушечным вооружением и они смогут прикрыть огнем наводящих переправу инженеров. Но выдержат ли они атаку сотен мешикских лодок, до отказа набитых воинами? Самым разумным выходом было бы сняться и несолоно хлебавши уйти в Тескоко, но над армией Кортеса дамокловым мечом висело поражение у Истапалана. Один раз ничего не значил, но второе подряд фиаско могло окрылить мешиков и отбить у союзников веру во всемогущество и непобедимость teules. Вселить уверенность, что teules вовсе не боги, а простые люди. Причем смертные. Кортес тяжко вздохнул. Нужно был принимать какое-то решение.
На границе лагеря раздался шум. Предостерегающие крики часовых сменились на приветственные. Послышались топот копыт и конское ржание. На широкую площадь, от которой и тянулась в озеро неприступная дамба, выехал Гонсало де Сандоваль.
Рыцарь свечкой держался в седле, и лицо его сияло ярче начищенной кирасы. Прогарцевав по каменной брусчатке, он легко соскочил с седла, бросил поводья юркому оруженосцу и замер навытяжку перед капитан-генералом. Видно было, что его распирает от радостных новостей, но и портить сюрприз он не хочет.
— Ну что там у тебя? — буркнул Кортес, отнюдь не расположенный играть в такие игры.
— Полная и окончательная победа, — с расстановкой, чтоб все услышали и прониклись, доложил де Сандоваль. — Город Чалько освобожден от мешиков без единого раненого с нашей стороны.
— Похвально, похвально, — смягчился Кортес. — И как вам удалась сия замечательная виктория?!
— А мы в ней участия и не принимали, — еще шире расплылся в улыбке Сандоваль.
— Как так? — в один голос удивились капитаны.
— Жители Чалько вместе с пришедшими на помощь отрядами из Талашкалы сами отбили нападение мешиков и скинули их в озеро.
— Сами? Без вашей поддержки? Не прося никакой помощи? Собрались и одолели?! То есть они теперь не боятся выступать против мешиков без нашей поддержки?
Сандоваль кивнул.
Кортес улыбнулся и хлопнул капитана по плечу:
— Думаю, Куаутемоку эта новость придется совсем не по душе.
На главной площади казнили очередного лазутчика. Под барабанный бой и радостные крики во множестве собравшихся испанцев и талашкаланцев. Последним казни по христианскому обряду доставляли какое-то мистическое удовольствие.
Несчастного привязали к большой колоде, установленной посреди главной площади. Палач в красном капюшоне раскалил на жаровне и поднес к телу железное клеймо, оставив на коже пылающую букву G. Рев толпы и гудение сонма мух, ринувшихся на свежую рану, заглушили вопли несчастного. А через несколько часов, когда он… Дальше донья Марина смотреть не стала, она задернула легкую занавеску, отошла от окна и упала на кровать, зажав ладонями уши. Но не крики мучаемого человека пугали ее, женщину мучил страх за свою судьбу.
Если этот мешик один из многих, подосланных убить Кортеса или кого-то из высших капитанов, то ничего страшного. Но если это гонец от Куаутемока, несущий ей очередную скляницу с ядом, завернутую в любовное послание, то ей может прийтись не сладко. Кортес, безусловно, ее любит, но после истории с Миро еще и это?
А может, пойти и рассказать капитан-генералу? О Куаутемоке и его посланиях. Но не возникнет ли тогда вопросов про Миро?
Ромка отшатнулся, наступив на ногу своему спутнику и даже этого не заметив.
— Матерь Божья, святая заступница и покровительница, — истово перекрестился итальянец, тоже не заметив отдавленной ноги. — Что… Кто это?!
— Чудище морс… Озерное, — ответил Ромка, удивленно разглядывая размочаленный обломок древка в своих руках.
— Я вижу, что чудище! — взвизгнул флорентиец. — Откуда оно тут взялось?
— Откуда, откуда? Посадили, вот и сидит.
— Кто?
— Жрецы, я думаю, — процедил Ромка, всматриваясь во тьму за решеткой. — А этот гад сильно смахивает на идола, что стоит наверху, за алтарем. Тогда понятно, почему нет курительниц и трупов, а сердец и прочей требухи перед статуей не сжигают.
Эти поклоняются морскому змею, а жертвы они ему просто скармливают.
— Через те дыры сбрасывают? Сюда? Вниз? — уточнил дон Лоренцо.
— Скорее всего, — ответил Ромка. — Пойдемте, а то воняет здесь… Да и гады эти… — Не решаясь подойти к воротам, он вытянул шею, силясь разглядеть, что творится в огромном бассейне. Падающих с потолка через далекие дыры капель света было мало, но на миг показалось, что он видит кольца аспидно- черного тела над мрачными водами. — Фу, гадость!
— А они не выберутся? — спросил итальянец, опасливо прислушиваясь к тяжелым всплескам на той стороне.
— С чего б им? Жрецы ведь тоже не дураки и съеденными быть не хотят. Помните механизм наверху? Он рассчитан на о-о-очень тяжелые ворота.
— И то верно, пойдемте скорей, — ответил флорентиец, косясь во мрак бассейна. — Факел скоро догорит.
Стремительно, наперегонки взбежали они по широкой лестнице. Ноздря в ноздрю пронеслись по гулким плитам храма и, толкнув друг друга в проеме, вывалились на свежий воздух. Обессиленный после ран, Ромка опустился прямо на плиты, флорентиец согнулся пополам, уперев руки в бедра. Оба дышали как запальные лошади после иерихонской мили. Ромка посмотрел на взъерошенного, раскрасневшегося дона Лоренцо и заржал. По-русски, от души. Тот глянул на всклоченного молодого человека и ответил россыпью скрипучего, нервного смеха.
Ромка поднялся с земли.
— Поди ж ты? Стемнело, — взглянул он на звезды. — Надо бы что-то с ночлегом думать.
— Думаю, — ответил итальянец, — нам нужно расположиться в храме. Там теплее, да и если кто приплывет, мы его скорее заметим, чем он нас.
— В храме спать опасно. Случись что, окажемся заперты, как крысы в канатном ящике. Только дырочку заткнуть.
— А мы установим дежурство.
— Не выспимся совсем. Да и на камнях ночевать — можно себе внутренности застудить, это только кажется, что тепло, а под нами вода. Она из камня все тепло быстро вытянет и холодом напитает. А давайте вот что, — предложил Ромка, — залезем на верхнюю площадку и устроимся там. Материи возьмем да и обмотаемся в несколько слоев.
— Готовый саван, — хмыкнул флорентиец. — А знаете, можно сделать кровати. Там длинные копья есть, сложим их рамой, сверху материю натянем и будем спать как в гамаке. Воздух холод не пустит.
— Отличная идея! — загорелся Ромка. — Пойдемте скорей, а то и рассвет не за горами.
Прислушиваясь к доносящимся из подземелья звукам, они подтащили к квадратному люку в потолке длинную палку с набитыми поперек рейками — местный вариант лестницы.
Дон Лоренцо кошкой вскарабкался наверх до половины. Ромка передал ему несколько отрезов материи и охапку копий. Тот легко перекидал все это наверх и исчез в квадратном окне. Покряхтывая от боли во всех членах, Ромка полез следом. Флорентиец протянул руку, помогая выбраться, и затараторил, мешая испанские и итальянские слова:
— Кошмарное тут место.
— Ужаснее, чем внизу? — удивился Ромка, озираясь.
Действительно, местечко было то еще. Обычно верхние площадки пирамидальных храмов мешики
