Шурша каменной галькой, итальянец спустился по откосу к обустроенному укрытию, где Ромка прижимал к разламывающейся голове мокрую тряпку.

— Papas в черном вышли из святилища, сели на две лодки и отплыли в сторону Мешико, — ответил он на невысказанный вопрос раненого капитана. — Остров маленький, с площади можно весь обозреть. Мостов и дамбы к нему не подходит. Посередине два святилища, одно большое, мы видели его с воды, второе совсем маленькое, в два человеческих роста, — поодаль. Оба пусты, я заглядывал. Перед ними площадь со столбами для крепления факелов вокруг алтаря, а рядом выкопаны ямы какие-то. Тоже вроде никого.

— И слава богу, — вздохнул Ромка. — А лодки вы там не видели?

— Нет. Ни лодки, ни плота у причальчика.

— Надо б добраться до пирамид, может, там какая посудина на сухом хранении…

— Да нам хоть весла какие, тогда б снова можно было приспособить к путешествию нашу дверь. — Оба тихонько засмеялись.

Ромка кряхтя поднялся и, опираясь на плечо дона Лоренцо, медленно побрел вверх по склону. Камешки были ровные, окатанные водой и на удивление одинаковые. Похоже было, что их насыпали сверху специально, чтобы поднять повыше пирамидальные сооружения. Интересно, обращал ли он внимания на это святилище, когда смотрел на разбросанные по озеру острова с вершины главного си мешикской столицы во время того разговора с отцом. Папа… Сердце молодого человека сжалось. С момента твоей смерти в «Ночь печали» минуло-то всего месяца три, а столько событий, что боль потери успела притупиться. И вспыхнула с новой силой.

— Дон Рамон, что с вами? — Флорентиец с трудом успел поймать оступившегося Ромку.

— Голова… Что-то закружилась, — ответил тот и, сделав вид, что прижал ко лбу мокрый рукав, смахнул набежавшие слезы.

— Потерпите, сейчас уже придем.

С трудом они вскарабкались по сыпучему откосу и опустились на брусчатку площади — Ромка в изнеможении, итальянец для того, чтобы его голова не маячила на косогоре. Несколько минут они лежали неподвижно, обратившись в зрение и слух, потом дон Лоренцо легко поднялся на ноги и сделал несколько танцевальных па. Сочась черной завистью, Ромка, кривясь от боли в голове и спине, подобрал руки, уперся в камень и поднялся на колени.

Они действительно были на острове. Вытянутой формой и скругленными очертаниями, он был похож на каравеллу в пол-лиги длиной. Ближе к «носу» высились полторы дюжины разноразмерных камней, формой напоминающих жертвенные. Без характерных бурых подтеков, хотя это еще ни о чем не говорило. У «кормы» возвышались две пирамиды, одна поменьше, островерхая, вторая — обычный си со скошенной верхушкой и маленьким домиком на ней. От домика не поднималось вверх даже тонкой струйки дыма, что тоже удивило молодого человека. Это означало, что мешики уплыли, не принеся жертвы своим богам. Не в их то было характере. Причала Ромка не увидел — наверное, он скрывался за противоположным откосом.

— Дон Рамон, давайте для начала обследуем пирамиды, — предложил неугомонный итальянец.

— Я бы предпочел сначала пройтись до камней, — ответил Ромка. — Ходьба разгонит кровь, и если в пирамиде нас поджидает опасность, мне будет легче ей противостоять.

— И все же мне кажется, — подняв вверх палец, произнес дон Лоренцо, — сначала надобно сходить к пирамидам. Там может сыскаться какое-никакое оружие, и если из дыры вдруг появится затаившийся мешик, нам будет легче ему противостоять. — И усмехнулся в тонкие усики.

— Я бы предпочел сначала дойти до жертвенных камней, — озлился Ромка. Его стали раздражать покровительственный тон флорентийца и манера сначала спрашивать, а потом спорить и переубеждать. Делал бы сразу что считает нужным да не лез с вопросами.

— Хорошо, тогда к камням, — неожиданно легко согласился Лоренцо и бросился вперед.

Постанывая от боли в каждом суставе, молодой человек заковылял следом, внимательно глядя под ноги, чтоб не оступиться ненароком и не усугубить свои раны. Ромка заметил, что плиты под его ногами испещрены странным рисунком, затертым тысячами подошв, но вполне еще различимым. По диагонали каждый каменный прямоугольник был пересечен извивающимся гадом с крылышками за головой, примерно таким, какой явился молодому человеку на стене пирамиды. Только там он был изображен грубым мазком нетрезвого маляра, здесь же выбит твердой рукой настоящего художника. Разевая зубастую, как у степного волка, пасть, василиск с одной плиты норовил ухватить круглый плавник на кончике хвоста своего собрата на другой плите.

Какой простор для размышлений ученому мужу вроде князя Андрея. Сколько символов, образов. Тут и библейский искуситель, заставивший Еву попробовать яблоко с древа познания. И змий, хватающий за хвост другого змия и одновременно самого себя. И…

Додумать Ромка не успел, ибо чуть не споткнулся об один из камней. Основание его было словно вплавлено в плиты, а по боку вился какой-то сильно траченный временем орнамент. Молодой человек хотел рассмотреть его повнимательнее, но краем зрения увидел флорентийца, напряженно замершего невдалеке от одной из ямы. Опершись руками о край и вытянув шею, тот заглядывал в одну из дыр, одновременно стараясь держаться от нее подальше.

— Что там, синьор Лоренцо? — спросил Ромка. — Вы что-то услышали?

— Мне показалось, внизу что-то есть, — ответил тот громким шепотом, не поворачивая головы.

— Мешики? — Ромка тоже понизил голос.

— Нет.

— Рабы, приготовленные к закланию?

— По-моему, это не человек.

— Зверь?

— Возможно.

Ромка подошел, встал рядом с помрачневшим флорентийцем и, вытянув шею, заглянул в темный провал. Свет не проникал вниз сквозь узкое отверстие, зато оттуда шибало в ноздри протухшей рыбой и чаячьим пометом. Одновременно и ему показалось, что внизу кто-то затаился. Не двигается, даже не дышит, но определенно знает, что над его головой стучат подошвами в камни два человечка.

— Да, не розами пахнет, — улыбнулся дон Лоренцо трепетанию ноздрей молодого человека.

— Мерзко тут, неуютно как-то, — не в тон ему ответил Ромка. — Давайте и правда осмотрим лучше пирамиды.

Итальянец закивал головой и припустил к храмам. Ромка, чертыхаясь уже вслух, побрел следом. Когда