облаком вились у Сабины над головой, куда бы она ни пошла. Она поставила ящики у ног Эскофье и стала сердито отмахиваться от жужжащих мух.

— А ты, по-моему, и мухам тоже очень нравишься, — заметил Эскофье.

Но Сабине это замечание вовсе не показалось смешным.

— Неужели вы не в состоянии выбрать шесть бутылок, с которыми могли бы расстаться? — сердито спросила она.

Эскофье покачал седой головой.

— Каждая из них по-своему важна. У каждой своя история. — Старик торчал на кухне чуть ли не с рассвета — причем в своем фраке времен Луи-Филиппа и отглаженных брюках со штрипками, — но ничего не готовил, не ел и почти не разговаривал с Сабиной; он просто полировал свои медные кастрюли и сковородки. Он сперва выложил их на столе по ранжиру, а потом, насыпав соли и капнув лимонного сока в самую маленькую кастрюльку для растапливания масла, стал медленно и нежно, прямо-таки любовно, полировать ее чистой тряпицей. Затем перешел к следующей. И так далее.

Их там было штук пятьдесят, а может, и больше. Да он так неделю будет тут возиться!

Сабина несколько раз просила его прекратить это занятие, но он отказывался и лишь просил ее: «Сорвите еще лимон» или «Подсыпьте еще соли», и продолжал полировать свою драгоценную медную утварь.

Незадолго до рассвета сиделки обнаружили, что Дельфину окончательно парализовало. Теперь все тело было обездвижено. С утра в ее комнате толпились многочисленные дети, внуки и правнуки.

А Эскофье сидел на кухне среди гниющих помидоров и полировал сковородки.

Сабина уселась с ним рядом на табурет и вытерла руки фартуком. Заметив это, он нахмурился. Постучал себя по носу и сказал:

— Прежде всего следует соблюдать определенные профессиональные правила. Надень чистый фартук и пользуйся полотенцем.

Сабина даже внимания на его слова не обратила. В конце концов, грязный фартук тревожил ее меньше всего. Она была уже вся заляпана липким сладким соком перезрелых, начинавших гнить помидоров, и ей казалось, что ими пропах весь дом.

— Мне же всего шесть бутылок нужно! Даже не целый ящик. И с мясником я уже договорилась; он готов отдать мне двух хороших кур для жарки в обмен на шесть бутылок томатного соуса. Вообще-то он этих кур для себя приберегал. Жирные такие. Сочные. Так что теперь мне нужны бутылки. Вы это понимаете?

Если Эскофье ее и понимал, то подобные доводы были ему, похоже, совершенно безразличны. Он тщательно вытер руки чистым полотенцем, вытащил из ящика бутылку из-под шампанского и понюхал ее, словно она не была давным-давно пустой.

— «Красный обед». В честь выигранного в рулетку состояния при ставке на красное. Этот обед состоялся здесь, в Монте-Карло, — сказал Эскофье. — Все должно было быть красного цвета, и на всем — цифра 9. Это была последняя цифра, на которую тот игрок поставил и выиграл. Официанты облачились в красные рубашки и красные перчатки. Столы накрыли красными льняными скатертями; повсюду рассыпали лепестки красных роз. Свет красных свечей отражался в цветном хрустале «баккара», и на донышке каждого бокала виднелась написанная золотом цифра 9.

— Очень красивое убранство для жареной курочки, — сказала Сабина. — Значит, эти бутылки можно использовать?

— «Красный обед» был очень знаменит.

— Да уж конечно! Только все те, кто на нем присутствовал, теперь, скорее всего, ушли в мир иной, да и мы тоже умрем с голода, если вы так и не сможете выбрать каких-то шесть бутылок и отдать мне, чтобы я налила в них соус.

Все эти разговоры о шампанском вызвали у Сабины жажду. Она выудила из кармана пачку сигарет.

— Шесть бутылок — и больше я вас ни о чем не прошу.

— Неужели нет каких-то новых бутылок, которые можно было бы использовать?

— Мадам сказала, чтобы я использовала эти; да, она так и сказала: их нужно использовать. Впрочем, если хотите, я запросто могу и сама выпить шесть бутылок «Моэ».

— Ничуть в этом не сомневаюсь.

Дверь на кухню приоткрылась; туда заглянули сын и дочь Эскофье, Поль и Жермена.

— А мы все думали, куда ты делся, — сказал Поль.

В отличие от отца, который всегда, в любое время дня, был безупречно одет и элегантен, Поль, приезжая в Монте-Карло, выглядел, как турист, хотя в этом городе не очень-то любят туристов. Несмотря на то что климат в Монако, можно сказать, почти тропический, кожа у Поля всегда оставалась бледной, и он носил белые рубашки с коротким рукавом, белый ремень и открытые сандалии, которые подчеркивали белизну его незагорелых ступней. Сабина считала Поля довольно-таки мордастым, даже жирным, а вот глаза у него были отцовские; и взгляд, как у отца, царственный, и точно такие же, как у отца, вислые усы.

— Папа, ты меня слышишь?

— Я чищу посуду.

Жермена — она была очень похожа на мать, с такими же непокорными волосами, тщательно прибранными и скрученными в узел, — взяла Сабину за руку.

— А почему чисткой сковородок не занимается эта девушка?

— Эта девушка — ее, кстати, зовут Сабина — готовит томатный соус.

Мухи, похоже, становились совершенно невыносимыми. Одна села Сабине прямо на нос и поползла, заставив ее чихнуть.

— Она же больна!

— Она совершенно здорова.

— Нет, больна! И потом, тут повсюду мухи. Тучи мух!

Сабина все чихала и никак не могла остановиться. Она яростно потерла лицо. Эти проклятые мушки медленно сводили ее с ума.

Эскофье смахнул с лица воображаемых мух — по нему они почему-то не ползали — и повторил:

— Сабина готовит томатный соус.

Его жест оказался заразительным, как зевота. Поль и Жермена тоже стали отмахиваться от мух.

— У нее такой вид, словно она ненормальная, — заявила Жермена.

— Возможно, немного своевольная и упрямая. Но, с другой стороны, какой шеф-повар лишен этих черт?

— Значит, она готовит томатный соус? — спросил Поль. — Но на кухне царит жуткая грязь. И вонь. И почему здесь столько помидоров? — Голос его звучал так напряженно, что даже мухи это заметили и тут же тучей закружились у него над головой. — Что за нелепость! И откуда столько мух?!

Сабина наконец перестала чихать, перевела дыхание и сказала:

— Это мадам Эскофье приказала мне столько купить. Помидоров, естественно, не мух. Она сказала, что мы должны в них просто купаться. Вот мы и купаемся.

— Я этому не верю, — заявила Жермена. — Да и зачем маме столько помидоров? Их же тут какое-то дикое количество! Слишком много даже для такой огромной семьи, как наша.

— Мадам они нужны для историй, — пояснила Сабина.

Но Поль и Жермена ее совершенно не поняли. А вот Эскофье, похоже, отлично понял и пробормотал:

— Pommes d’Amour…

Сабина встала и снова вытерла руки фартуком, но на этот раз Эскофье ничего не заметил. Выбрав один помидор, он держал его в руках так нежно, словно это была роскошная красная роза.

— Если желанием мадам Эскофье было наполнить этот дом историями и помидорами, — сказал он, — то у нас здесь будет сколько угодно помидоров. Повсюду. Сабина, а на рынке никаких историй не было?

— Повсюду? — немного растерялась Жермена. — Но, папа, это уж слишком!