— Знаю. Все мы одинаковые. Взгляни на это, — говорю я, подложив руки под собственные, чуть более полные, чем у Люси, груди и приподнимая их на несколько дюймов. — Это я в 1989 году. А это, — я убираю руки, и мои груди занимают прежнее положение в чашечках бюстгальтера, — сегодня.

— Перестань, Джесс, ты классно выглядишь.

— Это все благодаря моему новому восемнадцатичасовому бюстгальтеру. Похоже, ему осталось часов шесть, не больше. Что я буду делать потом, ума не приложу.

— По крайней мере тебе не нужно беспокоиться о протечках, — продолжает Люси, играя с чашечками собственного лифчика. — Говорят, что водяные имплантаты выглядят более естественно. Но я очень боюсь.

— Во всяком случае, маленькая грудь никогда не обвиснет, — парирую я, поворачиваясь из стороны в сторону, целиком поглощенная созерцанием в зеркале собственного бюста.

— Удивительно, что мы с тобой вообще стали подругами, — заявляет Люси. — В старших классах я таких, как ты, просто ненавидела. Отрастят огромные сиськи и делают вид, что это такая обуза!

— Хорошо, ничья. — Мне не хочется рассказывать Люси, как я смущалась много лет назад, когда у меня первой из одноклассниц появилась грудь. Все мои подруги тогда еще носили корректирующие лифчики — хотя я никогда не могла понять, что они корректировали. Я же целый год проходила сутулясь — только бы мальчишки на меня не глазели. Однако подобные признания не встретят у Люси сочувствия. Хотя я до сих пор не понимаю, почему она придает этой проблеме такое большое значение. — Люси, ты выглядишь потрясающе. Ты удивительно пропорциональна. Скажи, чем плох размер 34В?

— В Голливуде — всем, — отвечает она. — Я там единственная, кто довольствуется тем, чем его наделила природа. Калифорния — край изобилия. Люди там говорят о грейпфрутах и дынях, не имея в виду фрукты. А Хантер вообще предпочитает арбузы. Я постоянно замечаю, как он посматривает на женщин с пышной грудью.

— Значит, ты затеяла все это из-за Хантера? — Я не могу поверить, что она решила связать свое будущее с этим человеком. И что такое решение требует хирургического вмешательства. Только не он. Значит, она простила ему скромный подарок ко дню рождения? А также скромный пенис?

— Нет, конечно, — возмущенно произносит Люси. — Я делаю это совсем не ради Хантера.

— Ради Дэна?

— Ему очень нравится моя грудь.

— Тогда ради кого?

— Джесс, я никогда бы не сделала это ради мужчины. За кого ты меня принимаешь?

— За обычную женщину, такую, как все мы. Не уверенную в себе. Скажи мне правду. Разве ты не думаешь, что у новой подружки Жака грудь лучше, чем у меня? Разве не поэтому он предпочел ее?

— Никому не известно, почему мы выбираем одних, а не других, — вздыхает Люси.

Я откидываюсь на спинку кресла и заявляю:

— Я не позволю тебе сделать глупость.

— Вот и хорошо, — соглашается Люси, когда сестра наконец приглашает нас пройти в кабинет доктора Роджет. — Тогда тебе придется задать все те вопросы, о которых я всегда забываю.

Люси отдает сестре все необходимые документы, включая историю болезни и медицинскую страховку. Последняя, конечно, не предусматривает оплату подобных операций, но мне кажется, что данный случай вполне можно было бы отнести к разряду психических заболеваний.

Затем в кабинет входит процессия ассистенток. У каждой — шикарный упругий бюст, и я не уверена, чьих это рук дело — Бога или доктора Роджет. Однако, поскольку самой старшей из девушек вряд ли больше двадцати пяти, я все же делаю ставку на Господа. Хотя Люси, вероятно, назвала бы меня наивной.

Наконец появляется и сама мисс Роджет — высокая пышная блондинка с короткими, как у эльфа, волосами и — здесь я уже не сомневаюсь — накачанными коллагеном губами. Висящий на стене диплом свидетельствует о том, что она окончила медицинский факультет Гарвардского университета, но я не удивилась бы, увидев в ее резюме запись о том, что она снималась для «Плейбоя».

Доктор Роджет вполне готова провести презентацию, но сначала ей нужно узнать, о чем, собственно, говорить. Она внимательно смотрит на грудную клетку Люси, потом заглядываете записи, переданные сестрой.

— Итак, вы хотите сделать пластику груди, — наконец произносит она. — Увеличить или уменьшить?

На мой взгляд, если вас спрашивают, с какой стороны красить дом — снаружи или изнутри, из этого следует, что данное строение вообще не нуждается в ремонте. Но Люси не замечает таких очевидных вещей.

— Увеличить, — отвечает она.

— Правильный выбор, — поддерживает ее доктор Роджет.

И после этого лучший специалист Нью-Йорка по женской груди начинает читать пространную лекцию, в которой говорит о размере и форме, сравнивает силикон с салином, упоминает о возможных повреждениях нервных волокон и потере чувствительности сосков. Я уверена, что это разновидность пыток, запрещенных Женевской конвенцией, но Люси внимательно слушает и даже не бледнеет. Ради красоты она готова на все. Как говорится, хочешь быть красивой — трудись. Эти слова можно вытатуировать у Люси на заднице, которая, боюсь, станет следующим объектом корректировки.

— И еще один важный вопрос, — заявляет доктор Роджет, польщенная вниманием непрестанно кивающей Люси. — Какого уровня упругости вы хотите добиться?

— А сколько их бывает? — спрашивает та, продолжая строчить в блокноте и стараясь не пропустить ни одного слова докторши.

— Много. — Доктор Роджет подводит нас к компьютеру и нажимает несколько клавиш. На экране появляется трехмерное изображение торса Люси, сосканированного с фотографии, которую она заранее вручила медсестре. Несколько раз щелкнув по клавишам, доктор увеличивает грудь Люси, превращая мою подругу из симпатичного продюсера в настоящую секс-бомбу. Пара нажатий — и перед нами на экране не Люси, а Грудастая Бетти. Еще немного, и ее бюст просто лопнет. — Потрясающее оборудование, правда? — с гордостью произносит докторша, и я не знаю, что она имеет в виду — компьютер или будущие перси Люси. — Как бы то ни было, размер — ваш выбор. Какой вы хотите? — спрашивает она равнодушно, словно помогая клиентке подобрать новую тушь для ресниц.

Люси минуту размышляет, потом дает неожиданно консервативный ответ.

— Я хочу увеличить бюст на один размер.

На моей памяти это первый случай, когда подруга выбирает золотую середину.

— Хорошо, — говорит доктор Роджет и достает из шкафа альбом с фотографиями. — А теперь взгляните на несколько снимков, сделанных до и после операции. Думаю, вы будете потрясены разницей. Некоторые результаты действительно впечатляют.

Мы с Люси переворачиваем страницы, охая и ахая, словно это свадебный альбом Дженнифер Лопес. Но, если честно, ни одна из женщин на снимках не кажется мне преобразившейся — просто на фотках «до» не очень выигрышное освещение, а на тех, что «после», нижнее белье гораздо красивее. Но Люси видит во всем этом волшебство, а не мастерство фотографа.

— Да, это действительно потрясающе, — бормочет она, не отрывая глаз от фотографий. — Именно это я себе и представляла.

Она уже готова поставить свою подпись под договором, и доктор Роджет, почуяв удачное завершение сделки, открывает календарь.

— Вам повезло, — говорит она. — Одна пациентка как раз отказалась от операции. Вас устроит, если я запишу вас на девять утра этого же числа — через четыре месяца?

— Этот день у Люси уже занят. Она записана к парикмахеру, а потом еще ей нужно будет подправить форму бровей.

Люси злобно сверкает на меня глазами, но я не собираюсь отступать. Настала моя очередь, и я задаю вопросы — очень быстро, один за другим. Послеоперационные боли? Да, и довольно сильные. Шрамы? Возможны. Асимметрия? Не исключена — груди могут получиться разного размера. Доктору Роджет совсем не нравится, что ее допрашивают, как свидетеля в сериале «Закон и порядок», но я не обращаю на это никакого внимания, потому что, взглянув на Люси, замечаю, что она вроде бы начинает приходить в