«Монопольное соглашение между «И. Г. Фарбен-индустри» и «Стандард ойл оф Нью-Джерси» помешало развитию в США промышленности синтетического каучука, в результате чего страна четыре года испытывала недостаток шин. Монопольное соглашение между «И. Г. Фарбениндустри» и «Алюминум корпорейшн оф Америка» лишило американскую авиационную промышленность магния и замедлило выпуск самолетов. Тайное соглашение, заключенное фирмой «Бауш энд Ломб» с Карлом Цейсом, нанесло громадный ущерб снабжению американских подводных лодок прицелами…» [90]
Некоторые виднейшие представители американских промышленных и финансовых кругов проводили в годы войны политику поддержания нормальных деловых связей с Германией и кое-какими другими путями.
В середине сентября 1942 г. — в критический момент, когда шестая германская армия, численностью около 330 тыс. человек, ринулась в яростную атаку ил Сталинград, а американский флот и морская пехота в ожесточенных боях удерживали тихоокеанский остров Гвадал-канал, «редакционная комиссия» Национальной ассоциации промышленников собралась на секретное заседание в нью-йоркском отеле «Пенсильвания». На повестке дня заседания стояла разработка проекта программы ассоциации на 1943 г., который нужно было представить на утверждение съезда НАП, намеченного на декабрь.
Наиболее патриотически настроенные члены комиссии требовали, чтобы программа НАП сосредоточивалась на одном, основном, вопросе: как выиграть войну. Президент «Рипаблик флоу митерс компани» Джемс Д. Каннингхэм указал, что «если мы не выиграем войну, то для нас не будет и послевоенного периода».
Ему ответил председатель правления «Дюпон де Немур энд К?» Ламмот Дюпон. Члены комиссии слушали его: в благоговейном молчании.
«С правительством и со всякими крикунами нам нужно вести себя так, как мы ведем себя с покупателями дефицитных товаров, — сказал Дюпон. — Если покупателю что-нибудь нужно, он вынужден платить столько, сколько мы требуем. С 1929 по 1942 г. цены диктовал покупатель, а мы вынуждены были с ним соглашаться. Когда война кончится, цены снова будет диктовать покупатель. Но сейчас цены диктуем мы. Им НУЖНЫ наши товары. Прекрасно! Пусть платят сполна! Наши цены умеренны и справедливы. А если цена им не нравится, что ж, пусть не покупают».
Дюпон задал своей внимательной аудитории вопрос: «Существуют ли средства, с помощью которых можно выиграть и войну, и мир? Если существуют, то в 1943 г. нам нужно добиться и того, и другого. Что же для этого нужно?» Отвечая на свой собственный вопрос, он продолжал:
«Мы выиграем войну, если (а) добьемся сокращения налогового обложения компаний, т. е. высоких доходов, и увеличения обложения средних и низких доходов; (б) лишим профсоюзы возможности учить «ас, как выпускать продукцию, как обращаться с рабочими и т. д.; (в) ликвидируем все правительственные органы, мешающие свободному развитию частного предпринимательства».
Большинство членов комиссии полностью согласилось с Ламмотом Дюпоном. Согласились с ним и некоторые другие представители крупного капитала.
Летом 1940 г., когда США приступили к выполнению своей программы подготовки к обороне, многие крупнейшие американские промышленники наотрез отказались производить вооружение, если правительство не примет продиктованных ими условий. Вначале правительство не пошло на эти условия, включавшие гарантию колоссальных сверхприбылей, специальные налоговые льготы и другие уступки; тогда промышленники устроили так называемую «итальянскую забастовку» американского капитала.
«В широкой «итальянской забастовке» американского капитала в 1940 г., которая задержала размещение заказов на военные материалы и начало их выполнения с мая до начала октября, — писал И. Ф. Стоун в своей книге «Бизнес, как обычно», — в авангарде промышленников, добивавшихся особых налоговых льгот по оборонным заказам, выступали владельцы авиационных заводов».
Временная национальная экономическая комиссия, изучавшая вопрос о концентрации: экономической мощи в Соединенных Штатах, следующим образом характеризовала трудности, с которыми встретилось правительство Рузвельта, стремясь наладить производство военных материалов:
«Нужно прямо сказать, что, когда во время войны или в иной критической обстановке правительству и общественным кругам приходится иметь дело с крупным капиталом, создается невозможное положение. Капиталисты отказываются делать что-либо иначе, как на условиях, которые они же сами диктуют. Они держат в своих руках природные ресурсы страны, ликвидные капиталы, командные позиции во всей экономике страны, техническое оборудование промышленности и производственный опыт. Уроки [первой] мировой войны — а они теперь, видимо, повторяются — говорят, что капиталисты согласятся пустить все это в ход только за «соответствующую плату». А по существу это шантаж…»
Далее в докладе говорилось:
«Предъявляя условия, на которых они согласны выполнять заказы, капиталисты, по-видимому, не колеблются даже угрожать основам существующего строя. При таких условиях возникает вопрос: сколько же стоит их патриотизм?»
Нападение японцев на Пирл Харбор, означавшее, что американский народ вступил в борьбу не на жизнь, а на смерть за свое существование, мало повлияло на отношение многих представителей американского крупного капитала к войне. Им нужна была прежде всего прибыль, а не патриотические чувства.
«Ответственность за нынешнюю острую нехватку стали лежит на крупных компаниях сталеплавильной промышленности, которые стремятся сохранить свою монополию, — заявил в начале 1942 г. сенатор Гарри Трумэн, который был тогда председателем сенатской комиссии по обследованию состояния национальной обороны. — Уже после того, как США вступили в войну, компания «Стандард ойл оф Нью-Джерси» делала все, что могла, чтобы сохранить контроль германского правительства над одним из важнейших военных материалов… Да, это измена. Иначе назвать это нельзя».
Одной из уступок, сделанных правительством крупному капиталу ради того, чтобы обеспечить его участие в военных усилиях США, была почти полная передача в его руки всех правительственных органов, регулировавших военное производство.
Когда известный американский журналист Уильям Аллен Уайт летом 1943 г. приезжал в Вашингтон, его крайне встревожила власть крупного капитала над всеми этими органами. «В Вашингтоне шагу нельзя ступить, чтобы не убедиться в том, что мы ведем две войны — за границей и у себя в стране», — отмечал он в своей «Эмпориа газетт». А дальше он писал:
«Внутренняя война идет в различных военно-промышленных учреждениях. Каждая важная отрасль промышленности у нас организована в масштабе всей страны, и многие из них, пожалуй, даже большинство, входят, помимо того, в состав крупных международных объединений, картелей, которые обслуживают, без различия, обе воюющие стороны.
Можно только удивляться тому, что в различных военно-промышленных органах засели представители крупнейших монополистических объединений, трестов и картелей. Глупо было бы думать, что деятельностью этих учреждений руководят сторонники «нового курса». В них диктуют свою волю прежде всего невидимые хозяева крупных промышленных объединений, люди, которые либо непосредственно, либо через своих служащих держат в подчинении небольшую, но тесно сплоченную кучку
