формированию. Когда Рузвельт в 51 год стал президентом, он был необычайно образованным, энергичным и проницательным политическим деятелем, блестящим оратором и исключительно обаятельной личностью. Он был, по словам Карла Шрифтгиссера, «едва ли либеральнее своего предшественника в Олбэни (губернатора Альфреда Е. Смита)». Уолтер Липпман считал, что этот отпрыск богатого американского аристократического рода не является «опасным противником чего бы то ни было». По поводу деятельности Рузвельта во время избирательной кампании он высказал следующие язвительные замечания:

«Рузвельт как бы добивался двух противоположных целей… Американские политические деятели обладают высоко развитым искусством балансирования; к их числу относится и Рузвельт. Его послание к конгрессу, во всяком случае та часть, где он говорит о выдвижении своей кандидатуры, представляет собой почти безупречный образец балансирования между двумя противоположностями…

Послание составлено таким образом, что представитель прогрессивного, левого крыла, прочтя его, найдет в нем достаточно таких формулировок, которые убедят его в том, что с Франклином Д. Рузвельтом он согласен. Он найдет здесь и отголосок недавнего замечания губернатора Лафоллета насчет потери «экономической свободы», и отголосок замечательных рассуждений Лафоллета о росте концентрации богатства… С другой стороны, в послании содержатся и всяческие заверения в адрес консерваторов: «Мы не будем пытаться в какой бы то ни было мере разрушать или уничтожать что бы то ни было»; наш строй «будет существовать вечно»; мы должны добиваться «сохранения навеки наших основных общественных установлений».

Еще более знаменательно звучит замечание Липпмана о том, что «он не сможет долго отвечать таким различным требованиям таких различных людей…»

Франклин Делано Рузвельт умер двенадцать лет спустя. Он нарушил все прецеденты, четырежды завоевав пост президента США. К тому времени в его внутренней и внешней политике уже не оставалось ничего двусмысленного. Рузвельт был одним из титанических деятелей нашей эпохи. Он стал одним из самых выдающихся, если не самым выдающимся из президентов США — великим строителем американской демократии, поборником прав маленьких людей и всех обездоленных, одним из руководители всемирной борьбы против фашизма и за установление прочного мира между народами.

Миллионы людей во всех частях света знали инициалы «Ф. Д. Р.» и с любовью говорили о человеке, которому эти инициалы принадлежали. Неукротимое мужество Рузвельта, его речи, его внешний облик, добродушная улыбка, задушевный, убедительный голос, его манера откидывать назад голову, держать мундштук — были известны всему человечеству. Незабываемые выражения Рузвельта: «экономические роялисты», «карантин для агрессоров», «политика доброго соседа», «арсенал демократии», «четыре свободы» — вошли во все языки мира.

«Рузвельт был тесно связан с простыми людьми Америки, — писала Фрэнсис Перкинс, министр труда в правительстве Рузвельта в своей книге «Рузвельт, которого я знала», — и не только Америки, но и всего мира».

Американский народ никогда еще не имел президента, которого бы он так любил. О глубокой личной любви миллионов американцев к Франклину Д. Рузвельту рассказывает корреспондент радиовещательной компании «Колумбия бродкастинг систем» Боб Траут, часто путешествовавший с президентом по США:

«Среди ночи, когда поезд мчался среди полей или даже по пустыне, поздно ложившиеся спать корреспонденты, выглянув в окно, почти всегда могли увидеть стоящие на протяжении многих миль вдоль полотна дороги молчаливые толпы фермеров, торговцев, шахтеров, рыбаков, рабочих. И мы наблюдали это изо дня в день. Люди приезжали к железной дороге на своих ветхих автомобилях, верхом, приходили пешком, пройдя бог знает сколько миль, только для того, чтобы темной ночью постоять у полотна и увидеть мчащийся поезд президента. Видимо, это давало им удовлетворение — просто стоять, смотреть на поезд и, быть может, помахать ему платком или шляпой.

Однажды мы проезжали по горным районам штата Айдахо; на протяжении многих миль мы не видели ни домов, ни людей. Вдруг кончился лес, и появилось тихое горное озеро. Здесь на маленькой самодельной пристани рядом со своей бревенчатой хижиной стоял человек, — вероятно, рыбак или охотник, По обе стороны от себя он поднял два больших американских флага, а сам стоял между ними «смирно», при всех орденах, отдавая честь проходящему поезду. Он подготовил все это заранее, чтобы приветствовать президентский поезд в течение нескольких минут, пока он мог его видеть».

С самого начала правления Рузвельта члены его так называемого «мозгового треста», как и другие его помощники, резко отличались от тех миллионеров, политиканов, пройдох и растратчиков, которые составляли окружение трех предыдущих президентов. Правда, некоторые из ведущих деятелей «нового курса», вроде болтливого и шумливого руководителя Управления хозяйственного восстановления генерала Хью С. Джонсона, были самовластными бюрократами, другие, как способный молодой преподаватель. Колумбийского университета Адольф Берли, со временем стали злобными циниками, но почти все без исключения люди, окружавшие Рузвельта, отличались умом, энергией, инициативой и пониманием своего долга перед обществом. В их числе были: прямой и вспыльчивый министр внутренних дел Гарольд Л. Икес, либеральный республиканец, бывший сторонник Теодора Рузвельта; министр труда, строго одетая «матушка» Фрэнсис Перкинс, первая женщина-министр, которой протежировала известная общественная деятельница Джейн Адамс; блестящий судья Сэмюэль Розенман, добродушный толстяк, не занимавший никакого официального поста, но известный как один из самых близких и доверенных советников Рузвельта; драматург Роберт Шервуд, серьезный человек выдающихся способностей; помощник министра труда бывший профессор Рексфорд Гай Тагвелл; известный поэт Арчибальд Маклиш.

Самым близким другом и помощником Рузвельта был болезненный Гарри Л. Гопкинс. Сын шорника, бывший социалист, этот умный и глубоко сердечный человек, страстный любитель стихов Джона Китса, много занимался благотворительной деятельностью. При Рузвельте он был сначала руководителем федерального Управления социального обеспечения, потом министром торговли, в военные же годы Гопкинс стал, как выразился один английский государственный деятель в беседе с Робертом Шервудом, — «рузвельтовским личным министром иностранных дел». Почти исчерпывающую характеристику Гопкинса дает заявление, сделанное им в бытность руководителем Управления социального обеспечения: «Голод — не тема для прений».

В своем обращении к народу при вступлении на пост президента Рузвельт обещал действовать и сразу же приступил к действиям — смелым, быстрым, энергичным, заражавшим и других энергией, а иногда — сумбурным и вызывавшим недоумение. Действий такого размаха американский народ еще никогда не видел.

Не пробыв в Белом доме и десяти дней, Рузвельт созвал специальную сессию конгресса, на которой потребовал для себя чрезвычайных полномочий, определенных в семидесяти пяти пунктах, дававших ему громадную власть, какой ни один президент еще не обладал в мирное время. Эти полномочия он получил. Он временно закрыл все банки в стране; разработал проект закона о национальной экономике; запретил вывоз золота и все сделки с иностранной валютой; значительно урезал расходы на содержание государственного аппарата; предложил конгрессу узаконить продажу пива; снова открыл банки; и наконец, через неделю после вступления в должность обратился к народу с первой из своих знаменитых неофициальных, теплых «бесед у камина».

Назовем некоторые из законов, в спешном порядке проведенных через конгресс за первые три месяца правления Рузвельта:

Закон о восстановлении промышленности.

Закон об экономии.

Чрезвычайный закон о банках.

Закон о создании Управления долины реки Теннесси.

Закон о создании гражданских отрядов для охраны природных ресурсов.

Закон о реорганизации сельского хозяйства.

Закон об ассигновании 500 млн. долларов на чрезвычайные мероприятия по оказанию помощи населению.

Закон о предоставлении кредита домовладельцам.

Закон о пиве.