«Таких людей, как Аль Капоне, Арнольд Ротштейн и Бэгс Моран, — писал журнал, — знает вся страна. Это «видные деятели» в том же смысле слова, что в Генри Форд или Чарльз Шваб».

Аль Капоне, как и других «видных деятелей» США, весьма тревожил рост радикальных тенденций в общественной жизни. Однажды, сидя в своей ставке в чикагском отеле «Лексингтон», он торжественно заявил корреспонденту журнала «Либерти» Корнелиусу Ванд ербилту младшему:

«Большевизм стучится к нам в дверь. Его нельзя впускать. Нам нужно организоваться на борьбу против него и держаться сплоченно и крепко. Мы должны охранять единство и безопасность Америки, спасать ее от пагубных влияний, оберегать рабочего от происков и пропаганды красных и поддерживать у него здравый образ мышления».

Уолтер Липпман писал:

Липпман писал об «укоренившейся системе шантажа», осуществляемого «преступными подонками общества». Но в пору послевоенного процветания бичом Америки был гораздо глубже укоренившийся и еще более пагубный вид преступности.

В начале апреля 1927 г. сын президента Перу Августа Легия, 21-летний Хуан Легия, негласно прибыл в Нью-Йорк с весьма секретным поручением.

Хотя обычно приезды молодого Легия были праздником для репортеров, так как он прославился на весь мир своими дикими выходками и мастерской игрой в поло, на этот раз ни одна из нью-йоркских газет не упомянула о его визите. Сын диктатора Перу путешествовал инкогнито; были приняты все необходимые меры, чтобы избежать шума, который ему обычно сопутствовал.

Хуан Легия явился для того, чтобы заключить с кучкой финансистов Уолл-стрита тайную сделку на много миллионов долларов.

Устроившись в роскошном номере отеля «Рид Тауэрс», Легия тайно встретился с представителями банкирского дома «Дж. В. Зелигман энд компани». На этом совещании решался вопрос о размерах взятки, которую Легия должен был получить за «личные услуги», оказанные им при заключении договора о займе между синдикатом американских банков и правительством Перу.

Легия договорился с представителями банка Зелигмана, что он получит основную долю комиссионных по займам для Перу, размещенным в Соединенных Штатах этим банком и связанными с ним фирмами. Банк «Зелигман энд компани» открыл у себя специальный счет Хуана Легия. По обоюдному уговору подробности этого «джентльменского соглашения» не подлежали огласке и нигде не были записаны.

В течение последующих месяцев банк «Зелигман энд компани» зачислил на счет Легия «комиссионные» в сумме 415 тыс. долларов.

Как заявил впоследствии Фредерик Дж. Лисман — глава фирмы «Лисман энд компани», входившей в синдикат, который предоставил Перу заем, — деньги, полученные Легия, вовсе не были «взяткой». Он получил их за «невмешательство». Представители банка Зелигмана в Перу сообщали, что молодой Легия обычно мешал своему отцу заключать договоры с теми американскими финансистами, которые не хотели позаботиться о его личных интересах.

В проспектах и прочих рекламных материалах, с помощью которых банковский синдикат размещал облигации перуанского займа в США, разумеется, не говорилось ни слова о тайном соглашении с Хуаном Легия. Не упоминалось в них и о других важных обстоятельствах. Так, например, концерны Уолл-стрита умолчали о том, что правительство Легия переживает тяжелый финансовый кризис, что природные богатства Перу систематически расхищаются их американскими собственниками, что президент Легия поддерживает свою власть над разоренным населением республики с помощью тюрем, ссылок, политических убийств и жестоких карательных мер против всего народа.

К концу 1928 г. банкиры Уолл-стрита продали американцам на 90 млн. долларов облигаций перуанского займа.

Летом 1930 г. диктатура Легия была свергнута восставшим народом; бывший президент Легия и его сыновья были арестованы революционным трибуналом; курс перуанских облигаций на американской бирже упал с 91 доллара до 4 долларов.

Но дирекцию банка «Зелигман энд компани» все это мало беспокоило. Валовая прибыль фирмы от продажи перуанских облигаций достигла 5475 тыс. долларов;

В 1932 г. банкир Фредерик Дж. Лисман был вызван в финансовую комиссию сената. Когда речь зашла о подкупе Хуана Легия, сенатор Хайрам Джонсон задал ему вопрос: «Часто ли вам приходится сталкиваться с подобными явлениями в странах Латинской Америки?»

«Да, я слышу о таких вещах довольно часто», — ответил Лисман. Затем он добавил: «Банкиры, конечно, не размещают заведомо ненадежных займов, но все-таки они добиваются заключения хороших, прибыльных сделок».

В годы «процветания» крупнейшие американские банки заключили много таких «хороших, прибыльных сделок».

С 1926 по 1930 г. «Чейз секьюритис корпорейшн» (дочерняя компания рокфеллеровского «Чейз нэйшнл банк») продала американцам на 20 млн. долларов акций кубинских «общественных сооружений» и на 40 млн. долларов облигаций кубинских займов. Большая часть вырученных от этого денег поступила непосредственно в карман президента Кубы Джерардо Мачадо. Этот убийца и деспот, начавший свою карьеру с краж скота, захватил власть в 1925 г. с помощью американских финансистов и промышленников, которые дали ему на это миллион долларов. Придя к власти, Мачадо разгромил профсоюзы, разделался при помощи наемных убийц со своими политическими противниками и установил жестокую военную диктатуру.

Подобно фирме «Зелигман энд компани», «Чейз нэйшнл бэнк» обнаружил, что в Латинской Америке взятки в большом почете. Зять Мачадо, Хосо Эмилио Обрегон и Бланко, был назначен «одним из директоров» гаванского отделения этого банка с годовым окладом в 19 тыс. долларов и получил, кроме того, 500 тыс. долларов «комиссионных», когда облигации кубинского займа были выпущены в продажу. Один из руководителей «Чейз нэйшнл бэнк», Джемс Брюс, в письме к другому дельцу этого банка сообщал: «Как всем нам известно, с деловой точки зрения Обрегон — совершенно пустое место».

Взявшись за размещение кубинских «ценных бумаг» в Соединенных Штатах, «Чейз нэйшнл бэнк» умалчивал о деспотическом характере правления Мачадо и об угрожающем состоянии экономики Кубы.

В конце двадцатых годов, когда рост возмущения народных масс Кубы стал угрожать диктатуре Мачадо, представители государственного департамента и военного министерства США, поддерживавшие дружественные связи с «Чейз нэйшнл бэнк», по секрету уведомили кубинского тирана, что, если ему придется подавлять восстание, он может рассчитывать на вооруженную интервенцию США. В августе 1933 г., когда Мачадо был уже не в состоянии выплачивать жалование своим наемным убийцам и офицерам армии, а приход к власти Рузвельта исключил возможность вооруженной интервенции США, озлобленный народ Кубы восстал и сверг диктатора. Мачадо бежал из страны, и за его голову было назначено вознаграждение. Новое правительство Кубы отказалось платить по облигациям займа, которые «Чейз нэйшнл бэнк» разместил в США, заработав на этом примерно полтора миллиона долларов.

За период с 1925 по 1929 г. фирма «Кун, Лэб и К?» разместила на американском рынке облигаций чилийского займа на 90 млн. долларов. В тот период в Чили была у власти военная клика, но банкирам Уолл-стрита не хотелось писать в рекламных проспектах слова «военный совет». Они телеграфировали своему агенту в Чили: «Не будет ли правильнее писать «правительственный совет», что мы предпочитаем названию «военный совет»?»

В конце концов решено было пойти на компромисс, и в проспектах чилийское правительство было названо «правящим советом». В 1933 г. платежи по облигациям чилийского займа были прекращены.

В 1934 г. сенатская комиссия по вопросам банков и валютных бумаг следующим образом охарактеризовала в своем докладе деятельность американских банковских концернов, размещавших в США