заслужил ваш подчиненный очередного звания.

А затем, уже обращаясь к Чернову, спокойно произнес:

— Все материалы проверки тоже в акт, и чтобы фамилию Омельченко я больше не слышал. Свободен.

Он вновь надел очки и, не обращая внимания на капитана, углубился в изучение поступивших документов.

Чернов вышел из кабинета Иващенко с чувством полного опустошения. Ему казалось, что карьера закончилась, и вновь возникло непреодолимое желание написать рапорт на увольнение, вернуться домой и заниматься сугубо мирным трудом. Не долго думая, он зашел в секретариат, взял лист бумаги и размашистым почерком быстро написал рапорт. Секретарь отдела прапорщик Шишов с сочувствием на него посмотрел, но не рискнул что-либо спросить. Игорь зарегистрировал рапорт и сразу же понес его на подпись Можайскому. Тот прочитал текст и, не ставя никакой резолюции, небрежно бросил его в сейф.

— Я не думал, что ты так быстро сдашься. Честно сказать, ты меня разочаровал.

— А как я должен на все это реагировать? Я работал и считаю, что все правильно делал. Не моя вина, что у нас методы работы и возможности дореволюционные. Если бы у нас были такие технические возможности, как у территориальных органов, можно было бы сделать все в сжатые сроки. А так от меня ничего не зависело. Это я зависел от работы почты, от исполнительности оперов на местах, от сроков рассмотрения различными начальниками моих запросов на проведение оперативных заданий. И второе, я мог бы понять, если бы звание задержали за дисциплинарный проступок, а так получается, что тех, кто ничего не делают, не замечают. А те, кто работает, становятся козлами отпущения.

— Ну, не горячись. Я тебя прекрасно понимаю, сам в твои годы кучу необдуманных поступков совершил. Поэтому у меня по закону есть десять дней для рассмотрения твоего рапорта. Если за десять дней не успокоишься, я подпишу твой рапорт. Если нет, то это твое решение.

— Разрешите идти? — по-военному спросил Чернов, заканчивая со своей стороны разговор.

— Идите, — официально ответил Можайский.

Приехав в гарнизон, Чернов, не заходя домой, решил снять стресс традиционным способом. Он вытащил из сейфа бутылку спирта и направился к своему коллеге из соседнего полка майору Мухину. Тот как всегда находился у себя в кабинете, молча курил и смотрел в окно. Появление Чернова воспринял без удивления, ему успел позвонить прапорщик Шишов и рассказал о происшедшем в отделе.

Он с пониманием отнесся к «инициативе» Чернова, поэтому сразу поставил на стол банку тушенки и бутылку с минеральной водой.

— Я уже все знаю, поэтому не береди себе душу рассказами, — начал Мухин. — Помнишь, я тебе как-то говорил, что в нашей системе главное — не высовываться? Дежурные результаты всегда можно показывать, причем не выходя из кабинета. У тебя постоянно кто из полка на боевой службе. Вернулись — опросил их по иностранцам, выясни, кого из них и что интересовало относительно нашей службы… Вот тебе и данные о разведустремлениях или развединтересе. Эти сведения, может быть, и даром никому не нужны, но ты свое предназначение формально выполнил. У меня в прошлом году был случай. Военный музей перевозил свое имущество в Москву. Четыре ящика в самолет не поместилось, они и оставили их на командно-диспетчерском пункте, естественно, без документов. Мне об этом сообщили. Когда ящики вскрыли, там оказалось двенадцать единиц оружия: пулеметы, автоматы, противотанковые ружья. В итоге оружие оказалось не боевым, так как на музейных экспонатах обычно стволы просверливали, но мне засчитали это как результат — изъятие двенадцати единиц вооружения, и профилактическое мероприятие в отношении руководства военного музея сделал.

— Я не могу сказать, что я уж сильно копаю, но мне как-то само собой подобная информация попадается, — попытался оправдаться Игорь.

— А ты, прежде чем информацию выдавать наверх, думай, чем будешь ее завершать, — тогда и не будет таких ситуаций. Ну, а что касается задержки звания, то все это ерунда. Это не повод для увольнения. Посмотри на наших полковых технарей. Половина из них в лучшем случае к сорока годам дослуживается до капитана. Так что ж теперь, всем рапорта на увольнение писать? Дорогое удовольствие будет для Министерства обороны увольнять всех старших лейтенантов и капитанов в тридцать лет. Поэтому успокойся. В конце концов, Иващенко тоже не вечный, его вот-вот тоже попросят на выход. Все-таки уже пятьдесят один год мужику. В этом возрасте обычно только генералы служат.

Они еще посидели около часа, и на душе Игоря стало немного легче. Дома он ничего не рассказал жене, но заснуть в эту ночь так и не смог.

Утром он подшивал поступившие документы к материалам проверки Омельченко для сдачи в архив. В этот момент зазвонил телефон. Обычно утром звонили ему только из отдела, поэтому Игорь ничего хорошего от этого звонка не ждал.

— Хорошо, что ты на месте, — услышал он взволнованный голос Можайского, — бери материалы на своего кодировщика, я за тобой сейчас заеду.

— А что случилось? — спросил Чернов.

— Все расскажу в машине, нас вызывают в следственный отдел Управления КГБ СССР по Мурманской области.

— Ого! — произнес Чернов, но Можайский в этот момент уже положил трубку.

Через пятнадцать минут офицеры уже ехали в Мурманск, в Управление КГБ.

— Так что же все-таки случилось? — вновь поинтересовался Игорь.

— Вчера наши коллеги задержали Омельченко в Мурманске при попытке передачи кодовой таблицы для шифровальной машины помощнику военного атташе ФРГ Клаусу Груббе. Они сопровождали визит военного атташе в Мурманск. Ночью за гостиницей у них состоялся контакт. Слава Богу, группа захвата успела сработать и изъяла таблицу в момент передачи. Наш подопечный сейчас в изоляторе, а дипломата объявили персоной нон грата и сегодня выдворили за пределы СССР. Так что ты оказался прав. Поздравляю!

Игорь удовлетворенно улыбнулся, но воздержался от комментариев.

Приехав в Управление КГБ, они сразу направились в следственный отдел. Там их встретил старший следователь подполковник Кукушкин Василий Игнатьевич. Он был среднего роста, худощав, редкие волосы аккуратно зачесаны назад. На вид ему было около сорока лет.

Офицеры поздоровались и сразу же прошли в кабинет к следователю.

— Мне нужно будет изучить материалы проверки для того, чтобы знать, в каком направлении вести допрос. Тем более что ваш проверяемый активно сотрудничает со следствием. Должен вам доложить, интереснейший тип. Пока я его допрашивал, он мне рассказал очень много интересного. Оказывается, что немцы вышли на него сразу после окончания военного училища. У него оказались родственники в Германии по материнской линии, о которых ранее никто не знал, в том числе и он. Так вот, через них на него и вышли, когда он был в отпуске в Энгельсе. Там у него жила бабушка. Именно находясь у нее, он познакомился со своим дядей, гражданином ФРГ, приехавшим навестить сестру. В дальнейшем прямых контактов с новоявленным родственником он не поддерживал, но периодически кто-то к нему приезжал с подарками от дяди. Сначала это были шмотки, потом бытовая техника, а затем и деньги. Деньги Омельченко взял под расписку, вот тут его на крючок и посадили. С тех пор его этой распиской и шантажировали. Во всяком случае так он рассказывает. Далее во время службы в Кронштадте, регулярно выезжая в командировки в Ленинград, он контактировал с агентом-связником и сообщал ему о планируемых учениях, поступлении новой техники на флот и многое другом. Затем ему поставили задачу купить дом в Горьковской области в районе станции дальнего обнаружения ПВО и дали деньги на его покупку. Часть из них он прокутил, причем с шумом, за что и был снят с должности, а на остальные купил себе автомобиль уже по новому месту службы. Дом он все же приобрел в указанном районе, но годом позже и совершенно бесплатно, так как село оказалось почти заброшенным, и там половина домов были свободными. После перевода на Север он уже реже контактировал с немцами. В основном связь