— Не совсем так. Я не уверен. Возможно, им помогли… и это был чрезвычайно интересный помощник, хотя в настоящий момент я пока не готов высказать гипотезу на этот счет.

В конференц-зале воцарилось неловкое молчание. Клариса покачала головой и закатила глаза к потолку.

В прошлый четверг, четыре дня назад, с неким антропологом, изучавшим стоянку индейцев арикара в Бедлендах Южной Дакоты, приключилась история наподобие той, что была со свитками Мертвого моря; только в отличие от пастуха, бесцельно бросавшего камушки, наш антрополог сделал свое открытие благодаря тому, что уронил с обрыва свою лопатку. Он поглядел через край на каменистый склон внизу, но не обнаружил нигде и следа своего инструмента. Раздосадованный, он спустился в расселину, безуспешно высматривая свою лопатку, которая была ему необходима, чтобы закончить работу. Спустя полчаса поисков он сдался. Когда карабкался обратно к вершине, его нога попала в какую-то дыру, и он подвернул лодыжку. Однако когда посмотрел вниз, то с изумлением обнаружил, что дыра вновь исчезла. Согласно прочитанному мною отчету, он утверждал, что провел несколько минут, ощупывая вокруг себя землю, прежде чем вновь отыскал дыру. Она была овальной формы, с осью около трех футов длиной. Причина, по которой антрополог не смог ее увидеть, заключалась в том, что сверху ее прикрывала крышка на петлях, захлопывавшаяся пружиной. Снаружи крышка весьма реалистично имитировала каменистую поверхность.

Толкнув крышку внутрь, он тотчас же увидел свою лопатку. Принялся вглядываться дальше во мрак, но не смог различить ничего. Подвернутая лодыжка болела, однако любопытство было сильнее, и антрополог, превозмогая боль, взобрался по склону до гребня, где работал, и принес оттуда фонарик. Размеры дыры позволили залезть внутрь, хотя и впритирку. Он принялся протискиваться вглубь, пока метров через десять проход неожиданно не расширился, и антрополог обнаружил, что находится в пещере.

Воздух был свежим и, очевидно, как-то циркулировал; впоследствии специалист вспоминал, что даже ощутил на лице и в волосах легкий ветерок. Поведя вокруг фонариком, он осветил двенадцать углублений примерно такого размера, чтобы там мог поместиться взрослый человек перпендикулярно стене. В восьми из двенадцати содержались обнаженные тела. Исследователь немедленно понял, что пещера не имеет никакого отношения к индейцам арикари или к чему-либо сходной археологической ценности. Тела находились в превосходном состоянии: четыре мужских, четыре женских. Они не выглядели живыми, однако конечности были гибкими, а кожа мягкой и податливой, примерно той же температуры, что и окружающий воздух — восемнадцать градусов Цельсия.

Антрополог уведомил руководство национального парка, а оно — местного шерифа и медиков. Прибывшая медицинская бригада, решив, что тела лишены жизни, упаковала их в мешки для трупов и отвезла к судмедэксперту округа. Увидев, как одно из тел дернулось, когда его клали на холодный стол для вскрытия, шокированная судмедэксперт позвонила в больницу.

Все это было в отчете. Оставив ученых препираться друг с другом, я ненадолго вышел, чтобы поговорить с директором больницы.

— Мы пользовались высокочувствительной аппаратурой, чтобы установить признаки жизни в каждом из тел, — сказал он мне. — Мы заворачивали тела в теплые одеяла и закачивали в их кровеносную систему питательные вещества, однако пациенты оставались в коматозном состоянии. Никаких изменений не произошло даже после того, как мы нагрели тела до обычной температуры в тридцать семь градусов Цельсия. Тщательное визуальное исследование не обнаружило никаких признаков повреждений. После этого мы попытались заглянуть к ним вовнутрь, и я хочу сказать, что мы перепробовали все средства: рентген, МРТ, ультразвук, терагерцевое излучение, даже новомодный нанозонд. Абсолютно, ничего, никаких повреждений! ЭКГ показала, что сердцебиение, будучи инициировано, имитирует нормальный рисунок открытия и закрытия ионных каналов, однако восходящая фаза длится десятые доли секунды. Какое-то безумие! Обычно счет идет на миллисекунды.

— А что насчет мозга?

— На энцефалограмме отображаются медленные, чрезвычайно низкоамплитудные колебания в значительной части мозга. Рисунок немного напоминает дельта-волны, наподобие тех, что возникают в глубоком сне. Визуализация метаболических процессов не показывает ничего, кроме базовой активности покоя, однако на гораздо более низком уровне, чем сон.

— То есть это что-то вроде комы?

Директор покачал головой.

— Это не похоже ни на что из того, что мне доводилось видеть. — Судя по всему, он был совершенно сбит с толку. — Анализы крови в основном находятся в пределах нормы, а те, что не в норме, не дают указаний на какой-либо обычный диагноз. Если отвлечься от чрезвычайно низкой дыхательной активности и частоты сердцебиения, обширной синхронизации волн мозга и неспособности самостоятельно регулировать температуру, можно было бы сказать, что пациенты готовы в любой момент встать и выйти из больницы.

Ничего удивительного, что СМИ окрестили их «спящими». Ни одна из их физиологических характеристик не имела соответствия в базах данных. Согласно официальным документам, этих людей просто не существовало; у них не было личностей. Их ДНК были необычными и содержали несколько странных, доселе неизвестных аллелей, а возможно, и парочку новых генов в придачу, но, не считая этого, они представляли собой вполне здоровые образцы человеческого генома — вот только ни один из восьми не был зарегистрирован в базах данных. Нет, конечно, иногда случается, что время от времени кто-то проскальзывает сквозь сеть, но чтобы сразу восемь?

Я осмотрел небольшое помещение в подвале больницы, где были установлены восемь стеклянных капсул, по четыре с каждой стороны с проходом посередине. В шести коконах находились бледные нагие тела: трое мужчин и три женщины. Всем им на вид было лет тридцать, хотя трудно сказать наверняка. Тела были восковыми и безжизненными, бескровно-бледными и абсолютно неподвижными — не замечалось даже малейшего подъема и опускания грудной клетки. Однако коконы, снабженные системой регулирования среды, фиксировали сердцебиение, три удара в минуту, и потребление кислорода, хотя оно и составляло едва ли один процент от нормы обычного взрослого человека. Два кокона пустовали.

— У нас не Форт-Нокс, — проговорил директор больницы, пожимая плечами.

— Никто вас не обвиняет, — заверил я его. — Вы отлично потрудились, оборудуя эти системы жизнеобеспечения.

— Нам никогда не доводилось делать ничего подобного, но мы привыкли справляться с нештатными ситуациями. У нас здесь единственный травматологический центр на всю округу; что бы ни произошло, это мы должны сообразить, как нужно действовать. Ну, и ученые тоже нам помогли. После того как новость разошлась, они повалили сюда толпами для всевозможных исследований.

— У вас есть какие-нибудь записи жизненных показателей двух пропавших пациентов?

Директор покачал головой.

— На момент инцидента, боюсь, никаких. Мы вначале не собирались постоянно фиксировать показания датчиков. Какие-то кусочки, обрывки данных сохранялись, если мы находили их интересными, но нам и в голову не приходило, что нужно записывать все подряд. Мне очень жаль, но мы ведь представления не имели о том, что может произойти. Сейчас мы перенастроили систему, и запись показателей с оставшихся тел ведется постоянно.

— Кто-нибудь следил за показаниями в тот момент, когда тела пропали?

— Да. Показания непрерывно передавались на сестринский пост на верхнем этаже. Прошлой ночью, когда исчезли тела, там дежурили две из моих лучших сестер. Они не замечали на мониторах ничего необычного, пока в одиннадцать часов не пропал сигнал с двух аппаратов.