— Правда. Иногда ты бейсболист, иногда адвокат, а иногда живешь дома с сестрой, один, читаешь свои газеты и боишься всего мира.

— Вообще-то не боюсь, дело совсем не в этом.

Позади них взревели двигатели, и цеппелин двинулся над озером в сторону Локарно, чтобы завтра оказаться в Берхтесгадене и к полудню сделать что-то настоящее, что-то значимое.

— Все это весьма изменчиво, Мо, — сказала она с улыбкой. Он покачал головой. Такой миг, а она превращает Гейзенберга в шутку.

— Мо, — продолжила она, — есть место, где ты кетчер в «Сенаторс».

— Боже упаси.

— Но во всех этих местах, во всех этих мириадах возможностей ты достижим. Ты с легкостью перемещаешься через границы. И ты всегда доводишь дело до конца.

— Знаешь, я не дурак…

— Совсем наоборот, Мо. Твой интеллект, твои знания языков и твоя способность ломать стереотипы… Вот почему ты нам нужен.

— Но все-таки я вынужден признать, что не совсем понимаю, что же здесь происходит.

Толпа с вечеринки окружила их. Люди склонялись над Шеррером, пытаясь ему помочь, и зачарованно, с ужасом таращились на кровавое месиво, когда-то бывшее Карлом Вайцзеккером.

— Ладно, — сказал Мо, — я понимаю. Запиши меня.

Она улыбнулась, взяла его под руку, и затем — после тошноты, после мига головокружения — они оба, Мо Берг и женщина, одни на всем берегу озера, ушли в безмолвную темноту странно теплой декабрьской ночи в Цюрихе.

Меня зовут только в чрезвычайных обстоятельствах. И хоти правительство дает довольно туманное определение тому, что можно считать чрезвычайными обстоятельствами, но к тому времени, как я приступаю к работе, люди обычно уже орут друг на друга, принимают необдуманные решения, паникуют. Я привожу все в порядок. Иногда играю роль хорошего парня, в других случаях изображаю одновременно молот и наковальню; как бы там ни было, это все обман. Я вправляю людям мозги при помощи лжи. Сперва я, бывало, посмеивался над этим, но после двенадцати лет работы мне надоело. Вся моя жизнь состоит из лжи.

Вопреки ожиданиям, в конференц-зале, куда я вошел, было довольно тихо. Никаких воплей, никакого выдирания волос и скрежета зубовного. Многие из сотрудников этой небольшой больницы, расположенной в малонаселенном округе в Южной Дакоте, были заняты своими делами где-то в другом месте. Из десяти человек лишь у двоих наблюдались признаки напряжения. Оба были учеными. Я изучил их досье, пока летел сюда.

По Уэффл, двадцать восемь лет, гений и индивидуалист. Уже получил должность в университете Крествью — потрясающее достижение, учитывая, что преподавательский состав последнего кишит нобелевскими лауреатами. Уэффл южанин — я заметил следы легкого акцента, когда слушал записи некоторых его лекций. Высокий, гибкий, светловолосый, он встретил меня безмятежным взглядом, когда я вошел в комнату, однако его нос едва заметно наморщился. Я наблюдал то же самое выражение на записях, когда у кого-нибудь из особенно тупых студентов возникали проблемы с пониманием основ предмета. Кларисса Жарден, сорок шесть лет, образец консервативного ученого, педантично следующего правилам. Возглавляет кафедру биологии в местном университете. Местная, родилась в Рапид-Сити. Неплохо продвинулась, но так и не вошла в высшую лигу — по какой-то причине она всегда оставалась большой рыбой в маленьком пруду. Меня встретил пристальный взгляд ее темно-карих глаз; она смахнула прядь седеющих волос со своего широкого, прорезанного глубокими морщинами лба. Я заметил, как ее брови на мгновение сдвинулись.

— Меня зовут Марлон Мэтерс, — проговорил я с улыбкой.

Это имя я выбрал десять минут назад. Через мгновение после того, как я его произнес, следящая аппаратура передала его на центральный компьютер, чтобы он создал соответствующую запись в базе данных. Марлон Мэтерс будет обладать теми же чертами, которые я выбрал для этого задания: темные волосы, черные глаза, тридцать пять лет, слегка искривленный нос, сломанный еще в школе во время игры в хоккей. Облик будет дополняться другими деталями по мере того, как я стану их выдумывать.

— Бюро по обеспечению безопасности. — Я взмахнул идентификационной карточкой со штрих-кодом, который, если бы его вздумали просканировать, уже смог бы подтвердить мое заявление. Впрочем, сканировать его никто не пожелал, так что я убрал карточку в карман. — Насколько понимаю, у вас тут возникли проблемы.

Вначале нужно вести себя доброжелательно. Если начинаешь с серы и адского огня, это, как правило, ведет лишь к сожжению любой надежды на понимание и взаимодействие. Я обычно вытаскиваю палку лишь в тех случаях, когда кто-то переходит границы.

По Уэффл начал переходить их с первой же минуты.

— Я не думаю, что вы можете быть здесь чем-либо полезны. Это не проблема безопасности.

Предположение, что мое присутствие не является необходимым, следовало пресечь незамедлительно.

— Президент Соединенных Штатов считает, что это именно проблема безопасности. Того же мнения придерживается директор Бюро по обеспечению безопасности, а также другие высокопоставленные должностные лица. Я благодарю вас за ваше мнение, мистер Уэффл, однако оно не имеет большого значения.

Я ожидал, что По побагровеет, может быть, пронзит меня яростным взглядом. Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого он только чуть сильнее наморщил нос.

— Я не совсем это имел в виду, — произнес он спокойным тоном.

Кларисса тоже повела себя неожиданно: она криво улыбнулась.

— По считает, что тела сами встали и ушли, — сообщила она.

Я перевел взгляд на По.

— То есть вы хотите сказать, что их не похитили? Они пробудились сами по себе?