— Где-то у меня в доме завалялась книга, которую я искал несколько лет. Первое издание «Там, где чудовища живут»[2], очень хорошее состояние по меньшей мере, а может, и отличное — надо найти ее, чтобы сказать наверняка. Вам она знакома?

— Конечно же, я читал ее в детстве, и она была одной из самых любимых книжек Лекса.

— Классика. Прекрасно иллюстрированная. Ее первое издание — одна из самых дорогих детских книг, которые только можно найти, десятки тысяч долларов, правда, в очень хорошем состоянии.

— Такие вещи, мне кажется, вы храните в специальном месте.

— Так и было! Она была плотно завернута в оберточную бумагу, и я положил ее на коробку прямо вон там, где всегда мог ее увидеть. Я стараюсь класть по-настоящему важные вещи поверх чего-нибудь другого — так я всегда буду знать, где они. Когда такие вещи хранятся сверху, они как бы физически расширяют мою память, вот только не приходят на ум, когда надо.

— Что же с ней случилось?

— У меня произошел небольшой… хм… я называю это «книгообвал». — Он подмигнул. — Он начался на втором этаже. Что-то сместилось или упало, уж не знаю, произошло нечто вроде лавины, и вся эта стена книг, коробок и прочего обрушилась с лестницы, как будто прорвало весь второй этаж. Книги падали и разлетались повсюду, а из-за разрозненных газет и журналов этот поток шуршал, словно огромная масса песка. Сначала завалило здесь, а потом перенеслось и в другие комнаты, полностью разрушив систематизацию. И вот мое первое издание Сендака оказалось похороненным или унесенным, даже не знаю. Это произошло лет шесть назад, и с тех пор он мне не попадался. Такая досада: если бы я продал эту книгу, то разрешил бы большинство своих проблем. У меня здесь масса изданий, за которые можно получить хорошие деньги. Мне их надо всего лишь отыскать, а потом найти того, кто их купит. Ну, слышали, как говорят: порой не знаешь, что у тебя есть, а порой знаешь, что есть, но не можешь найти.

— А если это случится снова?

— Э, не думаю. Крыша протекла, и некоторые коробки размякли. После того я забирался туда пару раз, затянул потолок полиэтиленом и оттащил коробки с сырого места на полу. Да, там много чего нужно сделать, но я не могу, слишком много всего под ногами. У меня наверху две комнаты, Даниэль, которые больше мне не принадлежат, мне туда даже не зайти. Но в случае протечки я все же сумею до нее добраться и что-то сделать.

— Пожалуй, вам не мешало бы сделать ремонт.

— Хотелось бы, но не думаю, что кто-нибудь, кроме меня, сможет туда забраться, не обвалив груды книг. Там надо поставить одну ногу на свободное место, затем опереться на перила, шагнуть через несколько ступенек и опять ухватиться за перила, чтобы подтянуться повыше.

— Антонио, — Даниэль умолк, подбирая нужные слова, — вы же знаете, что вам не следует этого делать.

— Эх, да, я знаю. Но ведь с ремонтниками нынче требуется столько разрешений, проверок, задают столько вопросов, и всегда необходима проверка регистрационных записей.

— Мне интересно, как вам удалось сохранить здесь этот дом, рядом с каркасами и прочим. Одни налоги чего стоят.

— Ах, Даниэль, боюсь, что я их не плачу.

Даниэль открыл одну из книг, лежавших у него на коленях. Это оказалась работа по паровой тяге, с рядом предположений относительно возможного ее применения в будущем. Иллюстрации были великолепны.

— Не понимаю, как вам это удалось, — сказал он, не поднимая глаз.

— Сейчас объясню, — ответил Антонио. — Поначалу я хотел всего лишь как бы отсрочить оплату счетов за отопление. Уют мне здесь не так уж необходим, но важно, чтобы трубы не замерзали — потоп обернулся бы сущей катастрофой, — и надо поддерживать в доме достаточное тепло, чтобы не приходилось растапливать камины, которые тоже весьма опасны.

— Я бы вообще остерегался здесь любого огня. Вы наверняка нарушаете все противопожарные требования.

— Я знаю, Даниэль, знаю… У меня все просто… хм… совершенно запущено. Так вот, я намеревался сделать перерыв с оплатой отопления всего лишь на несколько месяцев. Чтобы это провернуть, нашелся один парень, Стивен, и никакой платы с меня не взял. Он тогда ошивался в Аллее и был настоящим компьютерным гением. Когда я потом встретился с ним, он сказал, что пришлось «изъять мой дом из записей». Я и вправду не знал, что это означает. Он объяснил, что переправил назначение здания с жилого дома на городское коммунальное сооружение. Дескать, таких строений по городу сотни. И что больше не придет ни одного счета — все будет оплачивать город.

— А если бы кто-то из муниципальных органов пришел проверить свою собственность?

— Да, поначалу здесь появлялись какие-то рабочие на грузовиках. Наверное, дом значился как какой-нибудь склад. Я объяснял, что это часть библиотечной системы. Они уезжали. Пару раз даже выражали сочувствие, что у меня тут не убираются. А я отвечал, что если библиотекам еще сильнее урежут бюджет, то для обогрева зданий мы будем жечь книги. И один парень сказал, что особой потери от этого не будет: мир и так уже весь цифровой. И я, как низкий предатель, согласился с ним! Мы все невесело посмеялись. Но потом за все годы больше никто так и не появился. А когда я решил, что смогу хоть что-то оплачивать, Стивен исчез… Я не знал, что делать. Я не мог просто пойти и сдаться: они бы все отняли, все мои книги. Вот я и жду, что однажды ко мне постучат. Жду, что меня арестуют.

— А тем временем никаких счетов ни за электричество, ни за газ, ни за воду?

— Ни за канализацию, ни налогов за собственность, вообще ничего. Я живу здесь совершенно задарма… Наверное, я преступник, да?

Даниэль подумал и покачал головой.

— Не мне судить. Я понимаю, как это произошло. Вы всего лишь хотели сохранить свой дом. И свои книги.

— Даниэль, если я лишусь этого, от меня ничего не останется.

— Может, вам следует подарить все это библиотечной системе, частью которой вы притворялись. Или какому-нибудь музею. И вы смогли бы навещать свою коллекцию… словно вы сдали ее на хранение.

— Да они и так забиты: у них в подвалах тонны того же, что и у меня. Помещений нет, да и на то, что есть, никто не хочет смотреть. Прямо из-под нас исчезает целый мир, а большинство этого даже не осознает!

— Но, Антонио, я провожу целые дни, а иногда и ночи за изучением потоков данных и анализом бесконечного течения событий. И думаю, что все миры именно это и делают. Они исчезают.

Внезапно раздался громкий стук в дверь, ветхое дерево затряслось в косяке. Антонио в испуге подскочил.

— Сюда никто не приходит, — выдавил он из себя. — Вы были первыми за долгое время.

Антонио приоткрыл дверь офицеру в форме Министерства здравоохранения.

— Что вам надо?

— Мистер Эшер? Не могли бы вы открыть дверь? Нам надо поговорить.

Антонио медлил, и Даниэль прошептал ему:

— Вам лучше подчиниться.

Тот открыл дверь. За молодым человеком в форме стояла группа рабочих в защитных костюмах и желтых масках.

— Сэр, мы получили сообщение. Мы собираемся пройти внутрь и осмотреть помещение.

Антонио посмотрел на Даниэля.

— Они могут это сделать?

— Это Министерство здравоохранения. Им достаточно сообщения обеспокоенной стороны.

Когда офицер проходил в дом, Даниэль разглядел, что тот был лишь несколькими годами старше Лекса. От челюсти к шее у него бежали завитки рыхлых рубцов, говорившие, что во время последней пандемии он оказался одним из немногих счастливчиков.

— А кто вас вызвал? — спросил Даниэль.

Офицер оценивающе посмотрел на Даниэля.